Чертоги демонов

– Хочешь сказать, что ничего подобного? – нахмурился Кент. Не сильно он верил в это.

Да, в его мире бывали такие моменты. Иногда они носили массовый характер, иногда это были единичные прецеденты. Но это было… Давно? Если быть честным с самим собой, Кент бы так не сказал. Даже в это время на ближнем востоке бывают подобные случаи. Однако носят они скорее единичный характер и делаются теми ещё отморозками.

– У нас принято съедать сердце врага на дуэли. Однако это знак уважения. Не сделаешь этого – оскорбишь весь род того демона. Мы чтим честь. Кстати, раз уж зашла о чести речь, - тут её голос стал сразу же таким спокойным, слегка просящим, словно у ребёнка, вымогающего конфету. – Проводишь меня до деревни?

– До деревни? – столь резкая смена темы застала его врасплох, заставив даже немного задуматься. Ему всё равно надо было двигаться в ту же сторону, так что проблем особых возникнуть в этом плане не должно было. Только… – Зачем?

– С деревни меня точно отведут в город. А там уже Ремадье меня отправит обратно к маме. Она говорила, что он хороший демон и всегда ладил с нами. Ты меня просто доведи и всё.

– Ну ладно, почему бы и нет, - пожал он плечами, от чего Миланье слегка подпрыгнула на нём.

– Вот и отличненько! – хлопнула она в ладоши. – А теперь почему бы нам не поесть?

Как будто подтверждая её слова, прямо под ухом Кента забурчал её голодный живот.

Глава 15

Приближаться к деревне демонов под вечер Кент наотрез отказался. Ни уговоры Миланье, ни её логические доводы не убедили его довериться и прийти к ним на ночь глядя.

Миланье не хватало опыта. Она не могла понять, что несколько демонов – отнюдь не все. И то, что их не тронули на переправе, совершенно не значило, что их не тронут в деревне. В первую очередь потому что там их дом, и, как показывал опыт Кента, защищали его они куда отчаяннее, чем какие-либо другие места. Увидь чужака, и тогда кто знает, как решат они поступить, защищая свой дом.

Другая причина – увидь они случайно ночью малума, подходящего к деревне, и тут никакие объяснения Миланье не помогут. Сожрут за милую душу и даже ботинок не оставят.

Да, Кент знал, о чём говорит. Он знал, чего надо бояться и остерегаться. Для солдат гнёзда были местом страшным, жутким и очень опасным. Те, кто прочувствовал это на собственной шкуре, уже никогда этого не забывали. Те, кому подобный опыт переживать не приходилось, видели страх в глазах более опытных товарищей. Животный ужас, который пронизывал прошедших подобное, как рентгеновские лучи.

Миланье это было чуждо. Кент видел это. Она была умна, хитра и догадлива. Она обладала целеустремлённостью и храбростью, порой безрассудной. Но у неё не было опыта, который решал всё. Она не понимала иногда самых простых вещей, потому что с ними ни разу не сталкивалась, живя в замке, как в клетке. К этому относились многие аспекты жизни, и один из них - отношения людей и демонов.

Книги книгами, однако она не понимала, что ненависть друг к другу всегда лежит куда глубже, чем просто «ты мой враг». Не понимала, что прости – это не то, чего желают что одни, что другие. После всего насилия, потерянных любимых и близких, сломанных судеб и потерянных жизней одними словами не обойдёшься.

Потому объяснить ей, что появляться на ночь глядя что около лекаря, что в деревне - не очень хорошая затея, никак не получалось.

Спор был выше гор, однако подзатыльники и ругань сделали своё дело – Миланье обиженно приняла его точку зрения, и ей ничего не оставалось, кроме как ждать утра. Естественно, дело было не в том, что он её рогами к ветке прибил, совершенно нет. К тому же, перед сном он снял её.

А на утро они выдвинулись в путь.

Лес здесь всё больше и больше становился густым. Он всё больше и больше напоминал те, где располагались опорные базы и линии фронта у людей. По крайней мере, Кент на это надеялся. Однако никак не мог взять в толк, каким образом их так далеко закинуло? Неужто течение той реки вынесло их к чёрту на куличики?

– О чём думаешь, Кент? – Миланье лениво постукивала пальчиками по каске одной рукой, на другую облокотившись.

Она скучала. Однообразный утренний лес, скудный на что-то интересное, и однообразная дорога. Это никак не способствовало её хорошему настроению. К тому же, обида не позволяла ей слишком много разговаривать с невоспитанным хамом. Оттого страдала Миланье не по-детски, наказывая саму себя, а не Кента, который наслаждался тишиной.

– Думаю, что пока ты молчала, это было лучшее время за всё наше путешествие, - его низкий голос действовал на неё как-то успокаивающе. Возможно, потому что он показывал, что Миланье ещё жива.

– Грубиян ты, Кент, - вздохнула она. – А мог бы быть таким слугой хорошим. Я бы тебя кормила, баловала, служил бы мне.

– Почему я чувствую себя после этих слов собакой? – поморщился он недовольно.

– Не знаю, - пожала она плечами. – Но скажи, у тебя есть суженая?

– Хочешь в кандидатки?

– Да конечно, - рассмеялась она. – В кандидатки! Ну скажешь тоже! Я же высший демон, а ты малум. Боюсь, что это невозможно.

– Слава богу, - выдохнул он облегчённо. – Ты сейчас меня реально успокоила. А то я уже начал волноваться. Меньше всего хочу видеть среди них такую доставучую личность.

– Эй! – её костяшки гулко стукнули по шлему. – Чтоб ты знал, это огромная честь! И если я захочу, то могу стать твоей невестой! И никуда ты не денешься!

– Сдохну, - ответил Кент. – Вот куда я денусь.

– Ты не отвечаешь на вопрос! Есть у тебя суженая?!

– Не буду отвечать. Отвали, Миланье, мы уже почти пришли.

– К деревне? – оживилась она, слегка вытянувшись.

– К повороту направо, идиотка. Ты сама говорила, что хочешь попасть к лекарю.

– Грубиян! Кент, ты грубиян и невоспитанный малум, которого выпороть мало.

– Умолкни, мелкая, - шикнул он на неё.
– Мы уже подходим.

В последнее слишком спокойное время Кент чувствовал, что начинает терять бдительность. Причина этого сейчас сидела на его шее и била по груди пятками, злобно мыча.

То, что отходило от дороги в две колеи, было сложно назвать даже тропой. Кент заметил поворот лишь потому, что знал о том и увидел какие-то надписи на досках. И уже после смог разглядеть едва видимый след на траве – примятые или раздвинутые в разные стороны поросли всевозможного местного сорняка.

Казалось, что лекарь, будь то демон или демонесса, больше всего не хочет, чтоб его кто-то заметил или вообще трогал. Иначе объяснить такую незаметность он не мог.

– Сейчас веди себя потише, - прогудел он. – Хер знает, что там за лекарь.

– А ты руку от своей убивающей штуки убери. Я чувствую, как ты к ней потянулся.

– Если нас начнёт жрать…

– Какой же ты сложный, малум… - выдохнула Миланье. – Никто тебя есть не собирается.

– Типа не ты ли сама сожрать меня хотела?