Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
Лишь много позже Илийя поняла, что избранный ею путь оказался ошибочным. Преследуемая воинством орков, девушка не знала, что ведет к своим будущим друзьям погибель. Но…
С судьбой сложно поспорить.
С судьбой сложно поспорить. Траин, во всяком случае, в этом не сомневался. Ему самому пришлось проделать очень долгий путь, чтобы вновь оказаться рядом с домом. И кто бы мог подумать, что на пути этом умудренного жизнью гнома будут сопровождать враги. Притом, старый Король-под-Горой не решался сказать, кто среди окружающих действительно являлся недругом, а кто – другом.
Развернувшись, гном покосился на Азога. Гундабадец мчался со своим воинством вперед. Светлый варг под орком стремительно перескакивал через поваленные деревья, широкими
«И добро не добро, и зло не зло, — апатично подумал Траин. В груди копошились сомнения. — Пелорийская триада несет с собой дух и пламя темных времен, но в сердцах чародеев нет ярости. Однако вряд ли кто-то сможет потягаться с ними в силе, разве только бывшие соратники. Как говорится, клин клином. Что вполне вероятно, учитывая способность этих ребят находить себе друзей».
Снова взгляд на Азога. Остановив собственного варга, что любезно предоставила гному Анаэль, Траин прищуренным взглядом проводил заклятого врага. Орк понятия не имел, на какие неприятности нарвался. По собственной глупости гундабадец продолжал наивно верить, что воюет исключительно с гномами. Однако старый Король-под-Горой ведал больше, а потому мог обмысливать ситуацию в рамках гораздо более широких. Даже предполагая, что старый бледный друг придумал коварный план против Миас, Траин с трудом мог представить себе Азога, выигрывающего у детей Моргота. У орка было только два пути: подчиниться воле чародеев из Дор-Даэделота, или воспротивиться им, открыто, либо тайно. В последнем случае царствующему над Морией уруку пришлось бы просить помощи у сил, что некогда прислуживали пелорийской тройке.
«Саурон, пожалуй, против войны ничего не возымеет, — мысли неспешно перетекали из одной в другую. Траин, поглаживая лютого волка под собой, пытался решить, как следует поступить. — И если вдруг разразится битва за власть, мир, коим мы его знаем, перестанет существовать. Но между двумя сильными врагами лучше выбрать того, кто хотя бы отчасти понимает толк в стратегии. И, хотелось бы верить, Анаэль не ошибается в своей сестре. А что до Эребора… Вопрос ведь не в том, как бы выиграть. Дилемма в другом. Как поступить, чтобы не проиграть?».
Нужен был чей-то совет, но подле дружелюбных лиц не было. Траин не впервые оказывался в одиночестве, но только сейчас он ясно осознал, в каком действительно незавидном положении находится. Не имея возможности как-то помочь сыну, старый Король был вынужден искать прорехи в планах полководцев, много более опытных, чем он сам. А прорех было немного…
Но, так или иначе, Траин прекрасно понимал, что пока находится в безопасности. Анаэль сохраняла жизнь гному только ради маленького шантажа, что готовился для Торина в течение многих лет. Эдакий спектакль ради одного единственного зрителя, не слишком властного, зато по крови и духу очень важного. Понять, что будет происходить дальше, было не сложно. В каком-то смысле ничего страшного на горизонте будущего не предвиделось. Но только в ближайшей перспективе.
Поджав губы, гном качнул головой, осторожно коснулся белого клинка, принадлежащего одному из трех колдунов Ангбанда. Светлая сталь тронула руку холодком и еле ощущаемой силой, что таилась в каленом металле. Древнее оружие, тонкое, магическое. Такое оружие могло принадлежать только поистине великим существам, коим предначертано менять историю и творить ее с нуля.
Готовность пойти против Миас ветшала и рушилась по мере взвешивания аргументов «за» и «против». Траин не переставал думать о Торине и Мории, при этом помня, что за спиной Анаэль стояли брат с сестрой. Рисковать понапрасну гном не собирался. Сидеть сложа руки – тоже. Дав своему варгу понять, что пора двигаться вперед, Траин с упоением предвосхищал свою мимолетную встречу с сыном. Забыв о гордости и воинской чести, он лишь надеялся на милость со стороны Миас.
И,
пожалуй, на благородство, сокрытое в их темных древних сердцах.Забыв о гордости и воинской чести, он лишь надеялся на милость со стороны Миас. И, пожалуй, на благородство, сокрытое в их темных древних сердцах. Именно эти качества могли во многом предопределить исход намечающейся битвы. Ведь издавна известно, что доброта на поле брани приводит к допущению ошибок. А война ошибок не любит, наказывая провинившихся смертью. Учитывая, что ныне Феанор рассматривал себя как стороннего наблюдателя, смерти эльф не боялся. Он боялся пропустить заветный момент, что мог бы позволить сломить тьму и привести свет в Эндор.
Вздохнув, Король Нолдор спешился. Торопиться было откровенно некуда, так что кузнец решил дать своему скакуну немного отдыха. Отпустив лошадь, эльф снял с пояса бурдюк и отпил из него, жадно глотая сладкую воду. Погода стояла на удивление теплая, хотя ветер дул со стороны Мордора. По-хорошему, осень уже давно должна была опрокинуть на Средиземье чашу проливных дождей, но жаркое лето не желало сдавать позиций. В каком-то смысле мягкая теплая погода радовала душу, но Феанор искренне желал прохлады. В холоде умельцу думалось гораздо лучше. А поразмыслить было над чем, небеса пусть будут тому свидетелями.
Покачав головой, бессмертный опустился на землю и принялся оглядывать расстилавшуюся впереди степь. Бархатные равнины очаровывали своей надменной, изысканной красотой и суровостью, что таилась за подчеркнутой лаконичностью желтоватых полей. Горизонт манил к себе, нашептывая красивые слова о свободе. Примечательно, что даже в этих прекрасных краях вышеупомянутая свобода являлась лишь иллюзией, обманом. Хмыкнув, Феанор опустил плечи и тихонечко улыбнулся. В груди кипело волнение, вроде как ни с чем не связанное, а разум просил двигаться дальше, быстрее, к черным стенам Лугбурза, навстречу Саурону и старым тайнам.
— Неужели великий Король Нолдор считает, что без помощи обойтись не сможет?
Вопрос донесся из-за спины, сочный и яркий, как весенний денек. Подпрыгнув на месте, кузнец мигом обернулся. Взгляд тут же остановился на странном низеньком существе, что откуда ни возьмись появилось подле. Сглотнув, Феанор переступил с ноги на ногу, понимая, что оружие свое оставил на седле коня. Конь же, к слову, мирно пасся в сторонке, словно бы не замечая нежданного гостя.
— Что Вам надобно? — выпалил кузнец, усмиряя в себе панику. Дыхание выровнялось, сердце стало биться медленнее, но во рту разлился медный привкус страха. Прищурившись, бессмертный осмотрел гномку, что сумела бесшумно подкрасться с нему. Последняя, богато одетая и на удивление красивая, широко улыбалась, скромно сложив руки в замок. Синие глаза гномьей женщины недобро полыхали, искрясь лукавыми огонечками.
— То же, что и тебе, Феанор, — молодая дочь Аулэ пожала плечами. Не понимая, что происходит, бессмертный сжал губы в ниточку. Говорить он пока ничего не хотел, но желал лишь слушать речи незнакомки. Она хоть и казалась простенькой с виду, явно скрывала какие-то тайны. Да и к тому же, не следует забывать, что эльф после встречи с Курумо потерял былой облик. Спрашивается, как такое слабое существо, как гном, могло узнать в лице человека знаменитого создателя Сильмарилл? — То же, что и тебе. Я желаю вернуть покой на просторы Средиземья. И, не стану скрывать, я многое могу и многое знаю. Например, мне ведомы тайны твоих камней. К тому же, мне ведомо, кому их сила принадлежит и кому подчиняется. Знаю я, Феанор, зачем ты вернулся в Эннорат и кем призван был. Но тебе одному в этой войне не выстоять, бессмертный. Дети Моргота, твоего старого друга, могучи и страшны в гневе. Во многом они похожи на отца, лишь одним отличаются от Темного Владыки: наследники трона затонувшего царства не умеют проигрывать и уж тем более не умеют сдаваться. Твоя магия против их магии бессильна, кузнец. Да и Властелин Колец вряд ли способен остановить их. Лишь вместе мы сможем прогнать колдунов туда, откуда они пришли.