Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

В пародии на приветствие растянулись коралловая улыбка и корявый оскал.

Немыслимые женщины, точно караул, стояли возле присыпанного демонического артефакта. Обе – причина неудачи «ЗОЛЫ» в поисках мешка.

– Они ваши сестры?! – Лунослав схватился за голову. Следом пожалел, что оставил Злоруб в машине.

Булат с подозрением уставился на Сосулину:

– А ты тогда кто?

Та с довольством доложила:

– Эта тетенька дает жизнь, а эта – ее забирает. А я как раз над ними: я – дурочка. Кстати, кирпичи из рыбы – лучшие кирпичи.

– По любому.

Невзирая на то, что молодым людям уже доводилось пересекаться с Аделаидой и Умертвиной, они до сих пор не были уверены в том, что эти паранормальные дамочки не являлись ожившими слухами. Хотя упомянутое родство с Сосулиной сводило на нет теорию материализации побасенок в конкретном случае. Впрочем, вопросы всё еще гнездились в горячих головах чертовидцев.

С Аделаидой их связывало несуразное дело троих лесорубов-браконьеров, лишившихся яиц после ночи, проведенной с красоткой в тунике. Жестокая плата за вырубку леса. Лунослав и Булат тогда и сами чуть не стали кастратами. Но всё обошлось, и каждый, включая горе-лесорубов, остался при своем обожаемом хозяйстве.

А вот с Умертвиной всё обстояло куда сложнее. Посланница смерти навязала им зверскую сделку. Согласно ей, она имела право беспрепятственно забрать любого, чье изголовье кровати ей приглянется. Этакая смерть, приходящая к подушке. Однако подобное шло вразрез с моральным компасом сотрудников бюро. В результате стычки Умертвина сама влетела в Черномикон, став последним черным листом, необходимым для освобождения Бессодержательного.

Так она отплатила за нарушение невыполнимых условий сделки.

– Лучше отойдите, – прошептал Лунослав, сжимая тощие кулаки.

Аделаида закусила пальчик.

– Может, вам еще подошву улитки показать?

– Спасибо, ведьма, – поблагодарил Булат, – но улиток мы и по каналу «Brazzers» 37 посмотрим.

– Нам ведомо, за чем вы явились, чертовидцы-малыши. – Голос Умертвины сочился желчным злорадством. – Только кошель предсмертных подаяний издох. Утратил губительную силу. В отличие от меня.

37

Продукция 18+.

– Да ты что! А как там между потными страницами? Или это другая мертвая девица с лошадиной мордой нырнула в проклятую книжку?

Умертвину обдало незримым порывом ветра: волосы и сарафан затрепетали в пугающем танце смерти. Она отвернулась от осклабившегося Булата. Вперила горящий взор в Лунослава.

– А ведь я предупреждала: хитрость применишь – и приблизишь конец. Но послушай. Кошель опасен, вредоносен. Даже для Бессодержательного. Загубленные души или тьма, бьющая плоть, восстановят его. Пусть Ивот стих, но в самой Брянской области с избытком всего.

– Окей, – процедил Булат. – Значит, мы забираем сраный мешок.

– Мы не сможем его наполнить, – произнес Лунослав, не сводя напряженного взгляда с посланницы смерти. – Сами – не сможем.

– Это еще почему? Наши ноги – поршни, их задницы – сваи. Хватаем и забиваем.

Однако ответила Умертвина:

– Потому что сила смерти, способная напоить кошель мощью, сторонится вас, чертовидцы. Я нужна вам, как нужен мамин поцелуй после кошмара. Но прошлая сделка – в силе! Каждый, у чьего изголовья я окажусь, – моя добыча и ваш грех!

– Мы согласны, – сказал Лунослав.

Разболтанные чувства раз за разом возвращали его в целлюлозный кошмар, в котором он провел последние два месяца. Он буквально ощущал, как по хребту стекают чужие сопли и слюни; как умирающий пытается дышать сквозь него, сквозь ненавистный клочок бумаги.

Господи, мама!.. Я задыхаюсь!..

Подобное не должно повториться. С приходом Бессодержательного слишком много порождений нечеловеческого порядка выбрались из своих замшелых нор.

Булат сперва решил, что ослышался. Потом подумал, что это шутка. Развернул к себе напарника. Лунослав казался обреченным, потерянным и проклятым.

– Ты с ума сошел? Разве мы не можем реанимировать мешок Беломиконом?

– Это вряд ли. Прости.

Аделаида и Умертвина при упоминании Беломикона побледнели.

Сосулина зачерпнула ладонью костяной муки. Лизнула.

– Как сухие сливки. Только без сахара. Беломикон с собой?

Булат не без гордости задрал футболку, и Умертвина, попятившись, зашипела.

– Это запретный свет! – Она сплюнула. На одну из монет желаний шлепнулся тлеющий уголек. – После него мешок не восстановит и сама смерть!

Лунослав оглядел странных женщин: они определенно знали больше, чем говорили.

– Беломикон – это обратная версия Черномикона? Для чего он? Что он делает? Почему он в такой форме?

Сосулина закрутилась на одной ноге. В голове замельтешили не то воспоминания, не то зеленые водоворотики безумия.

– Тру-ля-ля! Тра-ля-ля! Для рогов спою вам я! – Она запнулась и с обидой плюхнулась на зад. – Замок темницы Бессодержательного ковался не только из чистого полуночного зла, но и с помощью высшего блага – добровольной жертвы. Иначе какой смысл в запоре, который перекидывался бы в картишки с пленником и в итоге отпустил его? Жертвенная кровь стала Беломиконом – внутренней формой замка. Ее соединили с внешней – черным фолиантом. Позже Бессодержательный разъел благую книгу.

– И Черномикон, лишившись противовеса, по своей дьявольской природе помог злу!.. – Лунослав с облегчением вздохнул. Хоть эти два плюс два сложились. – Выходит, Беломикон прорастает в Булате, потому что он – кровник той жертвы, так?

– Так. Но переродилась добрая книжка лишь для одного.

– Для чего? Для чего переродился Беломикон?

– Ответ скрыт в оглавлении капустного листа. – Сосулина вновь принялась вытанцовывать.

Булат некоторое время наблюдал за ней. Казалось, он только что отведал посыпанного солью лимона, настолько кислым выглядело его лицо.

– Я эту хрень про бумажный грибок не одобряю, ясно? – сказал он, нахмурившись. – И на роль парника с навозной кучкой тоже не подписывался. Терплю только из любви к работе.

Аделаида явила улыбку порочной матери:

– Забирайте уже мешок.

Лунослав, с опаской поглядывая на расступившихся сестер, приблизился к кошелю предсмертных подаяний, скорчившемуся, точно оголенный нерв. Подобрал. Он ожидал какого-то озарения, откровения чумных небес, но в руках, судя по всему, оказался обыкновенный рваный мешок. Объемом где-то на пятьдесят килограммов, как для картошки. Серовато-желтый джут. Чуть плотнее, чем обычный.