Честь имею представить - Анна Каренина

– Нет, ничего.
– Анна рассматривала лицо в карманное зеркальце.
– Царапина маленькая, и плечо немного ушибла. Я, кажется, назвала вас Алексеем?

Глухов усмехнулся одними уголками губ:

– Каренин, как и Вронский, тоже был Алексеем.

Анна, держа в руке зеркальце, посмотрела сбоку на Глухова. Опять он стал механизмом. Но это не Каренин. Она еще чувствовала его бережно обнимающие руки. Этот человек мог быть и страстным и нежным. Могла ли она быть счастлива с ним? А с Игорем? Нет, не Вронский ее удерживает. Купцова. Это она, насильственно внушив ей какие-то свои категории, сковала ее действия, мысли, желания. Она держит ее в этом психологическом пространстве, лишая ее собственной воли. Зачем? Создав для себя толстовский образ, она отказалась от роли в кино. И, отказавшись от естественного материнства, пыталась усыновить чужого ребенка. Зачем? Зачем? Как понять?

Это был тот самый полковник милиции, которого она видела в отделении во время своего побега из клиники института. Без милицейской фуражки он выглядел старше. Глубокие лоснящиеся залысины, лоб в морщинах, взгляд неподвижный, как будто работа ему до смерти надоела.

– Дело уже закрыто, - сказал он, поставив локти на стол и сцепив пальцы.

– Но это новая улика.

– Против Купцовой?

– Да.

– Значит, против вас.

– Да. Я - Купцова.

– Научные эксперты утверждали, что хотя вы психически абсолютно здоровы, однако не можете отвечать за поступки женщины, которой были прежде, поскольку у вас полностью изменена психика.

– Изменился состав преступления. Следствие трактовало это как несчастный случай. Но последние наши исследования показали, что эмоциональная накладка на существующую связь недопустима, так как приводит к смертельному шоку. Значит, это было убийство.

– Вы сами сказали, что исследования проведены в последнее время. Значит, Купцова об этом не знала, и убийство было непреднамеренным.

– Непреднамеренное, но все же убийство.

– Я не вижу. причин возобновлять следствие. Скажите, зачем вам это нужно?

– Я пользуюсь всеми правами, которых добилась Купцова. Меня, правда, понизили в должности, поскольку я не обладаю ее знаниями, но у меня ее диплом, я живу в ее квартире, пользуюсь ее вещами. Она совершила убийство, и я отвечаю за него.

– Моральный фактор. Юриспруденцией вообще не предусмотрен ваш случай.

– Что же мне делать?
– спросила она.

Полковник не отвечал. Он пристально изучал Анну.

– Как же мне жить?
– спросила она.

– Живите как живется.

– Вы сказали о моральном факторе. По-русски это называется - грех. Кто ж его снимет с меня?

– Я, - после паузы ответил полковник.

– Как это?

– А вот так. Снимаю с вас моральную ответственность за преступление, совершенное Купцовой. Точка. Вас устраивает?

– Не знаю...

Полковник улыбнулся:

– Я говорю серьезно. Снимаю с вас моральную ответственность и беру ее на себя. Беру на себя все грехи Купцовой.

– Зачем?

Полковник все улыбался.

– Просто вы мне нравитесь, Анна Каренина.

Анна сухо поблагодарила и вышла из кабинета. Игорь ждал ее в условленном месте у памятника Пушкину на Площади искусств. С деревьев сухо падали листья. Игорь сменил наконец свои любимые джинсы на такие же узкие брюки. Поверх свитера на нем была красная куртка.

– Тебе не идет красный цвет, - сказала Анна вместо приветствия.

– Оделся в тон тебе.
– На Анне был красный суконный костюм.

– А мне красное к лицу. Помнишь, у Толстого, когда Анна явилась в черном туалете, дамы зашептались: "Ведь она в этом платье вся желтая!"

– Дамы - зловреды.

Они сели в сквере на крайнюю скамью, и Анна без предисловия начала рассказывать про то, как она обнаружила в плаще рабочую кассету и что на ней было записано. Дойдя до эротических сцен, Анна приостановилась и попросила закурить. Она старалась не пропустить ни одной сцены, сохраняя последовательность сменяющихся информационных пластин. Говорила она ровным голосом, смотрела прямо перед собой и только изредка взглядывала на Игоря. Очевидно, он переживал чувства близкие к тем, которые испытывала она сама, воспринимая эту запись. Пересохшие губы его приоткрылись, щеки горели. Потом Анна рассказала о сцене в кабинете следователя.

Когда она закончила рассказ, воцарилась пауза. Мимо проходили воркующие влюбленные парочки, прошла группа молодых парней, и все они с интересом посмотрели на Анну, совсем как тогда, когда она шла по платформе, слыша позади шум приближающегося товарного поезда.

– Что же ты притих?

Игорь взял ее за руку. Руки у него были горячие и сухие.

– Это была не ты. А я люблю тебя.

– Может быть, ты хочешь на мне жениться? Или стать моим любовником?

– Ты должна немедленно развестись.

– Зачем?

– Чтобы стать только моей.

– Господи, опять эти категории девятнадцатого века! Твоей собственностью?

– Нет, не собственностью, женой. Все, что ты рассказала, я уже знал. Конечно, не с такими подробностями. У тебя были и другие связи, о которых ты, может, и не знаешь.

– Не сомневаюсь. И ты хочешь к ним присоединиться?

– Не говори так. Ты же другая.

– Мы воспринимаем в людях их физическую сущность - тело, лицо. Они остались. А что касается психики, так это дело самой личности: чужая душа - потемки.

– Я люблю тебя такую, какая ты сейчас есть.

– Анну Каренину?

– Да.

– Ты же не влюбился бы в эту девицу.
– Она указала на проходящую поодаль некрасивую девушку.
– И не влюбился бы в старуху. Ты любишь в первую очередь внешность.

– Метафизика!

Она посмотрела ему в глаза. Они были у него светло-серые, большие, а брови чуть поднимались к вискам. Опять захотелось дотронуться до его светлых волос, падающих на лоб, провести рукой до затылка, взять в ладонь русую волну, круто загибающуюся над воротником. Он что-то прочел в ее глазах и привлек ее к себе. Анна отстранилась. Как ни приятно было бы очутиться в объятиях этого молодого любящего мужчины, но Анна сдержалась. Она отняла свою руку, сказала:

– Я не хочу, чтобы ты стал еще одним, очередным.

– Я не буду очередным. Никого не было. Я буду только одким.

– Ты мне нравишься. Мне с тобой хорошо. Но этого мало.

– Ты не любишь меня?

– Нет. Дай еще сигарету.
– Она опять закурила.
– Очевидно, нам придется расстаться.

– Я бы мог быть твоим другом. Ведь я все время был твоим другом.

– Не совсем. Наши отношения не могут быть полными, как в настоящей дружбе. Мы все время будем это чувствовать.

Игорь схватил ее за локоть, прижался лицом к ее плечу, и Анна почувствовала свое превосходство и как мальчика погладила его по голове, тронула наконец вожделенную крутую волну на затылке.

– Ты же совсем молодой.

– Всего на два года младше.

– У тебя еще столько будет всяких увлечений, любви, я тебе просто завидую. Как хорошо, наверное, быть мужчиной! Даже в двадцатом веке.

Они расстались, как обычно, у станции метро. Анна знала, что он в любом случае будет звонить ей по телефону, может быть, они еще будут иногда встречаться, но главное объяснение уже произошло.