Честь снайпера

Он мягко улыбнулся, но немедленно вернулся в прежнее состояние подозрительности, смешанной с раздражением, поскольку прямые комплименты и выражения чувств вызывали у него дискомфорт.

— Я помечу поезд 56 IV-B4, — продолжила она, — как следующий зелёным коридором как можно быстрее до Аушвица-Биркенау.

Москва

— Грёдль, Ханс, — сказал Крулов вслед выпущенному клубу сигаретного дыма, поднимавшемуся под потолок кремлёвского кабинета. — Одно из их мерзейших чудовищ. Как и многие из истинных злодеев, он сверхинтеллигентен и очень образован. Предпочитает быть известным как доктор Грёдль — в противоположность обергруппенфюреру СС Грёдлю.

Это было странно. Обычно у целей нет лиц. Это просто неизвестные люди в фельдграу или камуфляже — если СС-овцы. Они просто двигаются туда или сюда до тех пор, пока не попадут в перекрестье прицела ПУ, и тогда воля её пальца пристрелит их. Большой боли это им не доставляло — чему она была рада (но признаться в этом она могла только самой себе и никому более). Обычно они просто обмякали либо падали назад. Она никогда не пыталась стрелять в голову — по доктринальному утверждению голова была гораздо более сложной целью с технической точки зрения: небольшой, более подвижной и непредсказуемой. Также тут был психологический момент: простреленная голова вызывала тревогу, привлекая внимание к разбитому, разлетевшемуся на части черепу, разорванному лицу, отлетевшей челюсти — и сопровождавшему всё это обилию крови. Иногда случалось, что причудливые пятна разлетевшейся на снегу вслед за пулей крови выдавали позицию стрелка. Нет, выстрел в грудь был лучшим вариантом.

Однако, сейчас перед ней было именно лицо. Обвисшее, невыразительное, невзрачное — абсолютно незначительное. Это мог бы быть уборщик или стареющий заводской рабочий. Однако, это лицо принадлежало важному человеку, а не рядовой фигуре.

— Он не солдат, а профессор — как ваш отец, — сказал Крулов. — Вы и не обратили бы на него внимания. Давайте-ка посмотрим… родился в 1890-м в Линце, получил образование в университете Линца, преподавал в высшей школе, служил в пехоте во время Первой Мировой Войны, Германию никогда не покидал. Получил известность своими экстраординарными математическими и организаторскими талантами. Числа, числа и числа. После войны защитил докторскую степень по экономике в университете Гейдельберга, женился, преподавал в Мюнхенском университете. Презирал экономическую политику Веймарской республики и тем самым сблизился с нацистами, получив партбилет за номером 133. Встречался с Гитлером, преподнеся свои идеи и получив взамен возможности, войдя в круг фаворитов. Это всё, что есть в его деле.

Петрова быстро пробежала глазами бумаги, отмечая важнейшее. Были там и фото — Грёдль с мрачной женщиной, Грёдль рядом с двумя пожилыми людьми — родителями? — но на каждой он был запечатлён с тем же формальным видом, тусклым взглядом и в неуклюжей, где-то даже нелепой одежде. Наконец, на одном из фото Грёдль оказался в униформе СС, что выглядело полной несуразицей. Он пытался салютовать, как и остальные — прямая рука под углом в 45 градусов вперёд и выкрик «Хайль»! как она видела в кино, но никогда — на поле боя. Результат был комичен. Что за гротескный дурак? Реальность была к нему жестока: даже когда он пытался выразить себя в столь примитивном деле, как нацистский салют, то и здесь приобретал клоунский вид.

— Почему он должен быть убит, товарищ комиссар? Я имею в виду — все они должны быть убиты, конечно же. Так и случается, когда они появляются в наших прицелах. Но этот чем-то отличается. Меня никогда раньше не назначали на заранее запланированное убийство.

— Видимо, в вас протестует нечто от женщины, — с елеем в голосе ответил Крулов. — Это весьма предсказуемо. То, что вы делаете на поле боя — против вооружённых людей, которые убили бы вас или, что более важно с точки зрения такого героя, как вы, кого-то из ваших товарищей. И вы можете представить себе кошмарные последствия для нашей нации, если эти ублюдки победят. Но мы делаем шаг вперёд: выделяем одного человека, который на всём фоне выглядит абсолютно непримечательным, и убиваем его. Почему? Здравый вопрос. Полковник Диносович, вы эксперт по Грёдлю. Объясните сержанту снайперу, почему.

— Да, сэр, — ответил молодой офицер НКВД, не смотря ему в глаза. — Он был назначен в Рейхскомиссариат, управляющий, как говорят немцы, «колониями» на востоке. Его специальностью изначально была Украина. Он помогал организовывать эйнзатцгруппы D — мобильные команды смерти СС на Украине. Глупые хохлы думали, что немцы были их освободителями, но за всё их беспокойство эйнзатцгруппы сгоняли их в кучу и расстреливали. Евреев, интеллектуалов, политиков, всех с военным опытом, всех, кто мог бы выступить против.

Доказано, что Грёдль составлял списки лиц, которые подлежали уничтожению — при содействии оперативников разведки СС. Он был очень хорош в этом, а при горячей поддержке своего наставника, доктора Олендорфа — руководителя групп Д, он быстро получил повышение до управляющего киевским районом Украины, как только нацисты его зачистили. Его первым приоритетом было полное уничтожение евреев и диссидентов, равно как и восстановление экономического порядка и организация снабжения Вермахта. Эти ублюдки не выстояли бы так долго в Сталинграде и под Курском, не убили бы столь много наших людей, если бы организаторские таланты Грёдля не оказались столь чертовски хороши.

Теперь он зовётся «старшим лидером группы» — в СС это генерал — майор, хотя обычно он избегает всяческих военных параллелей в своей работе. Это забавное фото в форме СС от 1942 года — единственное его фото в форме, что у нас есть. Повышенный до рейхскомиссара после отставки Коха, он правит Украиной последние полгода. За это время он отправил порядка пятидесяти тысяч людей в лагерь смерти Аушвиц-Биркенау. Он содержит движение по железнодорожным путям в полном соответствии с расписанием несмотря на сильные бомбёжки и обстрелы нашими героическими лётчиками. Хоть сам он никогда не воевал в поле, но сумел организовать одно из самых эффективных антипартизанских движений, что только существуют у немцев. Его усилиями более шести тысяч партизан были захвачены в плен или убиты. Чтобы запугать крестьян, он казнил порядка тысячи из них. Для толстячка в дорогом костюме он прорезал слишком кровавую дыру в родине-матушке.

— Ещё вопросы, Петрова? — спросил Крулов.

— Нет, товарищ.

— Очередное прекрасное враньё, — отозвался Крулов. — Хорошо прикидываетесь бездумным автоматом партии — как говорят чехи, роботом. Ничего кроме послушания. Даже ваши глаза скрывают вопросы. Но, конечно же, у вас есть вопросы. Вы не задаёте их, поскольку для нас, больших шишек, вопросы равны сомнениям, а если вы сомневаетесь — то и мы сомневаемся, а последствия этого будут неприятны.

Повисла тишина. Крулов дал себе волю, выразив истинное положение дел и использовав таким образом привилегию своего ранга. Даже один из дураков-НКВДшников выглядел теперь слегка растерянным от такого поворота дел.

— Ладно, — продолжил Крулов, — я сам задам вопросы, которые вы мудро решили пропустить.

— Как скажете, товарищ комиссар.

— Во-первых, почему он? Таких много, мы всех их выследим и прикончим после войны. Почему именно эта мелкая сошка в их огромной машине? Отличный вопрос, Петрова. Есть два ответа: первый вам позволено знать, а второй — нет. И если любая из этих трёх обезьян из НКВД сдаст меня, я закончу в камере их крепости со стволом пистолета за ухом. Правильно, джентльмены?

Три обезьяны неловко заулыбались.

— Ладно, полковник Диносович, уйми своё ржание и поясни.

— Да, товарищ комиссар. Дело в доступности. Ранее мы брали в плен их высокопоставленных офицеров, среди них даже был фельдмаршал. Однако, гражданские администраторы, которые наводят порядок и затем уходят в тень, сложнее обнаружимы, а если их и выявить, то точно засечь их всё равно очень нелегко. Этот Грёдль действует из Рейхскомиссариата «Украина» — РКУ — в Ривне, в котором находится большой военный комплекс. Он мощно укреплён и обороняется не только пехотными частями СС, но и эскадрильей перехватчиков. Бомбардировщики не могут прорваться, партизаны не подойдут достаточно близко для удара, так что этот бюрократ три года делает своё дело, живя как и любой другой чиновник — с женой и собакой в приятном особнячке, складывая цифры и принимая решения, словно бы и не прикасаясь к смертям и гибели.