Честь

Нандини пододвинула стул.

– Садитесь, мэм, – сказала она.

Смита села и взяла Шэннон за руку.

– Вот не повезло, – сказала она. – Какая нога?

– Правое бедро. И я сама виновата: шла по улице и смотрела в телефон. Споткнулась о бордюр.

– Очень жаль. – Смита подняла голову и увидела Мохана и Нандини: они переговаривались в другом углу палаты. – Когда операция? Мохан сказал, они ждут хорошего хирурга. Неужели он один на всю больницу?

Шэннон поморщилась.

– Операция сложная. Я уже ломала эту кость в двадцать лет. Не спрашивай как. Придется сначала удалить старый протез и вставить новый. А вокруг старого кость разрослась. В общем, все сложно. А у этого доктора Шахани большой опыт таких операций.

– О боже, Шэннон. Я и не знала.

– Ага. – Шэннон повернулась к Мохану. – Мохан, так ты попросил их позвать другого врача?

– Да. Дежурный врач сказал… – Он повернулся к двери. – А вот и доктор.

Доктор Пал был высоким, но сильно сутулился. Стекла очков были мутными; из-под очков смотрели усталые глаза.

– Здравствуйте, мэм, – поздоровался он. – Чем могу помочь?

Шэннон сменила тон на вежливый.

– Простите за беспокойство, доктор, я просто… хотела кое о чем спросить. Во-первых, когда приедет доктор Шахани? И во-вторых, боль просто ужасная. Можете дать мне обезболивающее посильнее?

Лицо пожилого врача оставалось бесстрастным.

– У вас сломана шейка бедра, мисс Карпентер. Боль пройдет после операции. К сожалению, доктор Шахани вернется только послезавтра.

Шэннон поморщилась.

– О боже!

– Мне очень жаль. – Лицо доктора Пала чуть смягчилось. – Попробуем подобрать другие обезболивающие. Или, если хотите, назначим операцию на завтра, но оперировать будет другой врач.

Шэннон беспомощно уставилась на Мохана.

– Что скажешь?

На скуле Мохана дрогнул мускул.

– А этот другой врач так же хорошо оперирует?

Доктор Пал ненадолго замолчал.

– Шахани – наш лучший хирург, – наконец ответил он. – А ваш случай сложный из-за старого протеза.

– А вы можете прямо сейчас дать ей обезболивающее? – спросил Мохан. – Чтобы она не мучилась? Тогда мы посоветуемся и примем правильное решение.

Смита краем глаза наблюдала за Шэннон и думала, не связывает ли их с Моханом нечто большее, чем дружеские отношения, хотя тот утверждал, что нет. Она никогда не видела, чтобы Шэннон так полагалась на мужчину. С другой стороны, она никогда не видела Шэннон в таком состоянии.

Доктор Пал откланялся.

– Я вам сообщу, – сказал он и вышел из комнаты.

– Спасибо, Мохан, – сказала Шэннон и повернулась к Смите. – Видишь, почему я попросила тебя приехать, Смитс?

– Я побуду с тобой и во время операции, и после, – поспешно ответила Смита. – У меня накопилось много отгулов – останусь надолго, если понадобится.

Шэннон покачала головой.

– Не волнуйся. Со мной Мохан. – Она прикрыла глаза. – А ты читала мои репортажи о Мине, которая судится с братьями? Дело о поджоге, где мужа сожгли заживо?

– Что? Ах да, конечно, – ответила Смита, припоминая подробности. Она просмотрела эти репортажи вскользь: подобные истории из Индии были для нее сильным триггером и вызывали неприязнь.

– Отлично, – сказала Шэннон. – Скоро огласят вердикт, кто-то должен об этом написать. Тебе придется поехать в Бирвад – это деревня Мины.

Смита уставилась на Шэннон.

– Не поняла, – наконец проронила она.

– Скоро вынесут вердикт по делу, – повторила Шэннон. – Нам нужен репортаж.

Атмосфера в палате вдруг стала тяжелой и напряженной, а Смита почувствовала, как в ней закипает гнев. Она видела, что Мохан и Нандини смотрят на нее в ожидании. Закусив нижнюю губу, она попыталась вспомнить детали вчерашнего телефонного разговора с Шэннон. Упоминала ли та истинную причину, по которой она позвала ее в Мумбаи? Кажется, нет. «Почему Шэннон сразу все не рассказала?» – недоумевала Смита, не в силах отделаться от чувства, что ею манипулировали и вынудили вернуться в город, куда она поклялась никогда не возвращаться.

– А почему вы не можете нанять независимого журналиста? – спросила Смита. – Я думала, ты вызвала меня, чтобы помочь с операцией.

Мохан поднял голову: теперь и он все понял.

– Я для этого тебя и вызвала, – растерянно ответила Шэннон. Тут Смита поняла, что из-за боли ее подруга все путает.

– В общем, такое дело, – продолжила Шэннон, не заметив недовольства подруги. – Не знаю, помнишь ли ты эту историю. Женщину, Мину, подожгли братья за то, что она вышла за мусульманина. Мужа убили. Она тоже еле выжила. Адвокат, женщина, взялась защищать ее бесплатно, и полиции ничего не оставалось, кроме как заново открыть расследование. – Шэннон открывала глаза и снова зажмуривалась, словно сражалась одновременно со сном и болью. – Как бы то ни было, суд состоялся и скоро вынесут вердикт. А если бы ты знала, как медленно идет судопроизводство в Индии, – она быстро взглянула на Мохана, – то поняла бы, что случилось настоящее чудо. И мы должны быть там, когда вынесут решение, Смита.

– Понимаю, – кивнула Смита, – но почему ты не обратилась в редакцию в Дели, чтобы кто-то из местных этим занялся?

Шэннон потянулась и нажала на кнопку вызова медсестры.

– Извини. Сил нет больше терпеть, так бедро болит. Попрошу еще обезболивающее.

– Я приведу сестру, – мгновенно отреагировал Мохан, но Шэннон покачала головой. – Не надо. Мы и так их застращали. Сейчас кто-нибудь придет. Они быстро приходят.

Шэннон повернулась к Смите.

– Джеймс мог бы подменить меня, но он сейчас в Норвегии. Жена рожает. А Ракеш… Он взял другой мой материал. И Мина… Она не станет говорить с мужчиной, Смитс. Мусульманская деревня, консервативные нравы, сама понимаешь.

– Она права, – подтвердил Мохан. – Я… Мои родители из Сурата, это недалеко от Бирвада. По другую сторону границы Махараштры и Гуджарата. Я этих людей знаю. Женщине просто не разрешат говорить с мужчиной.

В палату вошла сестра, и Шэннон попросила дать ей обезболивающее.

– Шукрия, – ответила она, а сестра удивленно улыбнулась, услышав, что американка поблагодарила ее на хинди.

– Не за что, мэм, – ответила она.

Шэннон тихо застонала и сжала руку Смиты в ожидании, когда боль пройдет.

– Почему тебе не поставили капельницу с морфием? – спросила Смита.

Шэннон скептически взглянула на нее.

– В Индии морфий не раздают направо и налево, как у нас в Америке. Вот поправлюсь и напишу об этой проблеме.

– Какой абсурд!

В палате вдруг повисла тишина, будто у всех кончились слова. Смита повернулась к Нандини.

– Вы там бывали? В Бирваде? Далеко это от Мумбаи?

– Да. Пять часов на машине, – мрачно ответила Нандини, и Смита поразилась перемене в ее тоне.