Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1
Шрифт:
Два дня ушло на переделку арбалета и подготовку стрел. В запасе осталось только восемь пар больших перьев, остальные ставить не имело смысла. На сколько хватило, на столько и подготовил стрел нового образца. Михаил не только аккуратно примотал перья нитью, обмазав потом клеем ПВА, но и попробовал посадить наконечники на смолу. Разговор про неё заходил ещё месяц назад, вот парни, отправляясь в лес, и делали зарубки каждый раз. Смола топилась долго и муторно. Потом загорелась и пришлось тушить. Зато наконечники садились плотно. Михаил макал кончик стрелы в мягкую смолу, потом надевал железку и обжимал её плосками и бокорезами. Старый тупой инструмент не мог пробить толстую жесть, зато дерево снизу хорошо прожималось, и наконечник основательно вгрызался в древко. Была идея использовать мелкие гвоздики, но мужчина прикинул технологию и отказался от этого. Мелкий гвоздь не пробьёт жесть, значит надо сначала делать дырку чем-то толстым. Чуть накосячишь – дыра получится слишком большой, и гвоздь будет проваливаться
Переделка коснулась и самострела. Первое – вместо проволочного держателя для стрел пришлось ставить прижимную планку. До этого рамка из проволоки ограничивала движение стрелы со всех сторон, из-за чего оперенье часто цеплялось за неё. Теперь планка стала широкой и прижимала стрелу только сверху. Михаил соорудил её, вспомнив, как монтируется провод в электрических вилках. Вот и сделал что-то подобное.
Вторая переделка получалась самой сложной. Слишком уж мощным вышел арбалет. Требовалось уменьшить силу выстрела, но в то же время, хотелось оставить и первый вариант. Иногда ведь требуется выстрел большой силы. Два курка так близко на агрегат не помещались, поэтому новая спусковая скоба имела сразу три зацепа, разнесённых на пять сантиметров. Три зацепа – это на всякий случай. Раз уж сочинил двойной спуск, то и тройной можно сделать, со средним значением.
Сегодня Михаил, дополнительно загруженный необходимыми инструментами, приплёлся на стрельбище. Оно же – пастбище. Оно же – костьбище. То есть, покос. И охотничья территория заодно. Андрей регулярно ловил здесь косых. Жаль, что перепёлки больше не попадались. Возможно, в первый раз они залезли в ловушку случайно, и теперь опасаются петли. Менять надо вид ловушки. Это товарищи уже обговорили. Вспомнили картинку в книге из детства, где птиц ловили в большую клетку с опускающейся стенкой. К её постройке мастер-вождь собрался приступить, как только разберётся с самострелом. Такая ловушка гораздо предпочтительнее – вождь не отказывался от мысли об одомашнивании птиц. А может, и зайцы в такую попадутся. А приманку для птиц надо менять. Андрей предложил другу накопать червяков. Курицы ведь их едят. Наверно, куропатки тоже не откажутся.
Пока же мужчина пытался овладеть арбалетом. Использование стрелкового оружия – путь к адекватной охоте. В одиночку с копьём на зверя выходить – только смешить. Убегут раньше, чем охотник доползёт до него. Сматываться не будут только гиганты, типа зубра, мамонта или носорога. Но они растопчут и не заметят.
Загонная охота показала, что коллективом из четырёх человек много не наловишь. Даже с помощью четвероногих питомцев. Это же хохма – из нескольких сотен голов убить восемь и поймать троих, плюс жеребёнка. Дюжина из полутысячи. Хотя, даже с этим результатом пришлось повозиться. Андрей до сих пор вспоминает тот кошмар, когда они втроём потрошили восемь трупов. А потом заготовки. И ладно бы копчение – повесил мясо и только следи за огнём. Михаилу с Ириной на двоих пришлось восемь шкур осилить. Кстати, а почему восемь? Михаил задумался. Лошадок восемь. Шкур тоже восемь. Вроде сходится. Но одна – волчья! Михаил даже промахнулся, расстроившись, что у него не стыкуется с цифрами. Наконец, вспомнил, что это Машка экспроприировала добычу.
***
Плечо уже болело. Остальные товарищи, отстреляв по две партии, оставили упрямого вождя в покое. Тот пытался совладать со своевольным оружием. Двадцать метров – не такое уж большое расстояние. Ведь в очках он прекрасно видит начерченный круг. Но чтобы гарантированно завалить зверя, надо попасть в область размером с ладонь. И на этом пункте Михаил застопорился. Пока получалось попасть максимум в полуметровый круг. Горе-стрелок понимал, что бросок копья у него вышел бы ещё хуже. Он, наверно, даже не добросил до цели, не говоря о том, чтобы пробить шкуру. А уж попасть – вообще грусть-тоска. В детстве, играя в снежки, попадал в противника один раз за сотню выстрелов. Однажды, провалив на физкультуре зачёт по броскам в баскетбольную корзину, получил задание тренироваться весь урок. Что добросовестно делал. И не попал. Сейчас можно хотя бы удобно прижать приклад и выстрелить. В самостреле сила не влияет на точность. Вот только плечо уже болит. Надо приклад шкурой обмотать. И ладони горят, а руки трясутся от десятков натягиваний тетивы. Хоть крюк очень толстый, но тянуть надо сильно. Причём иногда тетива срывалась, и её приходилось натягивать два, а то и три раза. Надо что-то придумать, пружину какую-нибудь, чтобы курок всегда находился в правильном положении и тетива не соскакивала. Иногда приходилось даже в два этапа заправлять: сначала с одной стороны, а потом с другой, на параллельный зацеп. Тут поможет только двойной крюк, но возиться с его изготовлением не хотелось. Хотя, если каждому будет сделано по самострелу, то крюки в любом случае придётся делать. Вот только из чего? Проволока слишком слаба. Даже если приделать толстую рукоять – чтобы не резало пальцы, то крюки просто разогнутся при натяжении. Надо что-то толстое. Восемь толстых крюков – по два на каждый самострел. Где столько взять?
Михаил, продолжая стрелять, обмозговывал в голове форму такого двойного
крюка. Если взять толстую палку длиной в ладонь, просверлить её вдоль, то можно вставить проволоку и с боков подвесить крюки-зацепы. Вопрос пока оставался один – где взять столько крюков? Есть ещё четыре крюка для свиных туш. Это два инструмента получается. «Малавата будет! Малавата!»В его планах стояло вооружение всего племени поголовно. Всех двуногих. Четвероногие обойдутся, даже если им понравится стрелять. Людей слишком мало, а работать надо везде. Потому – самострелы нужны каждому.
Вот натренируется и грохнет трёх зубров. Нет, четырёх – для себя тоже надо сделать другое оружие. Этот самострел – опытный образец, а новое он всем сделает с учётом выявленных недостатков. В ходе работ появились идеи, которые надо применять изначально, переделать этот арбалет уже не получится. Например, насаживать рога на дерево «в горячую», предварительно разварив. Тогда они плотно сядут, соединяя всё в единую конструкцию. Далее: центральная деревяшка, соединяющая половинки лука, тоже гнётся. Причём, очень заметно. Значит, надо попробовать соединить твёрдую берёзу и мягкую сосну, как всегда делают в композитном луке. Наверно, лучше что-нибудь другое. Но какие именно породы использовали в древности, Михаил не помнил, а у него из высохших деревьев только один вариант такой пары: берёза с твёрдой древесиной и сосна – с мягкой. Или ива, но сухой ивы сейчас нет. Ещё одно: в ходе использования стало заметно, что тетива довольно сильно трётся в месте крепления. Уже сейчас появились царапинки. Если продолжать, то рога протрутся. Не сразу, после сотен и сотен выстрелов. Но из-за одной испорченной детали придётся выбросить с таким трудом сделанное изделие. Значит, надо подложить что-нибудь. Может, толстую кожу. Надо попробовать шкуру зубра, там на спине настоящая фанера в несколько миллиметров толщиной.
А пока – боль в плече и жжение в ладонях. Хорошо Андрею – несколько выстрелов, и он каждый раз попадает в центр мишени. А тут!... Прямо слов нет. Работаешь, работаешь, а кому-то всё достаётся везением.
Да вот даже взять сегодняшнюю стрельбу. Когда отстрелялись по первому кругу, Андрей предложил пострелять на дальность. Просто, чтобы проверить возможности оружия. Пробивную силу уже знают – в глиняный склон стрелы входят до половины. А глина – это вам не мясо. Она плотнее. Михаил достоверно мог сказать, что нож входит в плоть, как в мягкое масло, а вот в слой глины – не очень. Как бы на охоте стрелы вообще не начали пробивать туши насквозь.
Место для стрельбы искать не надо. Под рукой – длинный луг, ограниченный двумя линиями кустов. Одна – это ивы, растущие у самого берега, а другая – непонятная колючая штука за сотню метров от Медвежьего озера. Так назвали водоём, расположенный возле одноимённой пещеры. Не может homo sapiens без топонимики. Всё ему обозвать надо.
Вытянутый и прямой луг, оприходованный в роли пастбища, отлично подходил для подобных соревнований. Оставалось только перегнать коней так, чтобы они не торчали на линии стрельбы. Так как никто не видел смысла менять очерёдность, то начал Михаил. Вождь, отличник по физике и математике, прекрасно помнил, что самый дальний выстрел происходит под углом в 45 градусов. Хотя в детстве не замечал, чтобы это как-то сильно увеличивало радиус поражения от его снежков, но продолжал бросать их повыше. Вот и сейчас, уперев приклад в плечо, спустил курок. Стрела со свистом ушла в небо. Сам Михаил быстро потерял её из вида, но остальные продолжали следить, как стрела постепенно из точки становится чертой. Как она пошла вниз и взбаламутила стаю водоплавающих птиц. Слишком уж высоко над кустами сделан выстрел. Порыв ветра, гуляющего там, перехватил лёгкий снаряд и бросил его в озеро. Но это ладно. Вполне обыденная вещь. Мало ли что случается. Например, Ольга отстрелялась без подобных эксцессов. Правда, она так высоко не целилась, и стрела вонзилась в землю в поле зрения.
Зато Ирина с Андреем могли поспорить в удаче. Девушка, также хорошо учившая физику, знала, как сделать самый далёкий выстрел. Специально или нет, но она не приняла поправку на ветер. Её стрелу тоже подхватило и бросило в сторону озера. Но сейчас в воздухе барражировали сотни птиц, поднятых выстрелом вождя. Оставляя инверсионный след из выбитых перьев, стрела затормозила ближе к центру стаи и рухнула под тяжестью трофеев.
– Я старый и больной солдат, много чего повидал на своём веку. – Затянул Андрей с усмешкой, когда они подошли и взглянули на место происшествия. – Но вы, баронесса Мюнхгаузен, превзошли все ожидания! Когда на моих глазах стрелой прошивают одну утку насквозь, а ещё двоих насаживают на неё же, то я готов поверить в любые рассказы знаменитого враля.
– Если судить строго, – заметил вождь, – то убитая добыча не является утками.
В воде, покачиваясь, плавали чёрные и серо-бурые оперённые поплавки. На уток эти пташки совсем не смахивали.
– А чего мелочиться? – Отмахнулся товарищ. – Они ведь водоплавающие. И не просто водоплавающие, а водоплавающие посмертно. Я слышал, что только утки не тонут после смерти. Из-за чего охотятся именно на них. Другая добыча тонет в воде.
– Ну, ладно, утки – так утки. Но здесь разные птицы. Не думаешь, что получится, как с воронами? А то какой-то умник назвал одним именем два разных вида: ворон и воронов. Только потому, что они очень похожи.