Четвертая Беты

— Чего там не понять, — сказал Поэт вдруг.

Он подошел к Марану, стал рядом и бережно провел кончиками пальцев по папкам — груда доходила ему до подбородка.

— Маран! А когда ты об этом узнал? Недавно, наверно?

— Два дня назад.

— Иными словами, ты двое суток не спал. Так?

— Ну?

— Давай отложим наш разговор. До вечера, скажем, а лучше до завтра. И сунь пока эту бумажку в ящик стола. Такие решения надо принимать на свежую голову. А? Ты же человек рассудительный, не то что я. Отложим?

— Отложим, — согласился Маран после минутной паузы. Он оставил Поэта, вернулся к окну, толкнул стекло, впустив в комнату свежий утренний воздух и тишину еще спящего города… нет, не тишину. Откуда-то донесся чуть слышный гул отдаленных голосов, высокий сильный тенор вывел несколько нот — обрывок незнакомой песни, и праздничными колокольчиками рассыпался женский смех.

Дан вздрогнул от неожиданности. Поэт склонил голову и коснулся лбом чудовищного хранилища преступлений и оборванных судеб, словно воздавая последнюю почесть погибшим, затем повернулся к Марану.

— Я хочу сходить к Дине. Повидаться, и потом я оставил у нее свою ситу. Пойдем вместе? Сегодня ведь выходной, я правильно помню? И не говори, что у тебя все равно полно дел. Брось все и посвяти день чудом воскресшему другу. Пошли?

— Который час? — сказал Маран вместо ответа, рассеянно оглядываясь в поисках часов. — Так. К Дине идти не надо.

— Почему? — не понял Поэт.

— Она сейчас наверняка здесь рядом, во дворце Расти.

Удивительное дело, подумал Дан, сколько времени дворец лежит в развалинах, а бакны продолжают говорить о нем, как о… живом. Он мысленно улыбнулся своей оговорке. Так иногда о дорогих покойниках говорят в настоящем времени…

— Во дворце? Что она там делает?

— Так сегодня же выходной, как ты уже заметил. Горожане восстанавливают дворец.

— Вот за это тебе, друг мой, спасибо!

— При чем здесь я? — ответил Маран с грустной улыбкой. — Это люди сами…

В смежной комнате, куда они вышли, Мит и Санта пили карну, заедая ее чем-то вроде пирожков.

— Умираю с голоду, — сказал Поэт.

Санта торопливо протянул ему пирожок.

— Мит, — Маран взял предложенную Митом чашку с карной, отпил глоток, — мы уходим. Вызови Науро и Венту. Уберите документы в сейф. И не спите. Могут быть всякие неожиданности.

— Что же, все будут сидеть здесь?

— Да.

— А кто пойдет с тобой?

— Никто. Ладно, ладно, не прыгай. Санта.

— И все?

— Хватит.

— Санта, возьми автомат.

— Ты что, спятил? Может, и мне заодно повесить автомат на шею?

— А если на тебя нападут?

— Не нападут.

— А если?

— Обойдемся без оружия. Видишь, и Дан со мной.

— А если они начнут стрелять?

— Предположим. Они начнут стрелять — если, конечно, в голове у них есть хоть капля мозгов, с противоположной стороны площади или из развалин, и что тут сделает автомат Санты?

— Значит, надо осмотреть развалины и противоположную сторону площади.

— Ага. А заодно и все улицы и дома и вообще весь город. А лучше мне засесть в Крепости вроде Изия и не высовывать носа наружу. Это ты предлагаешь?

— А что же делать?

— Да не станут они стрелять! — возмутился Маран. — Не станут! На столь откровенное убийство, во всяком случае, сейчас, они не пойдут, это будет слишком нагло, они получат новый взрыв. И вообще, я им пока еще нужен. Неужели ты этого не понимаешь?

— Я-то понимаю, — проворчал Мит, — ну а вдруг они не понимают?

— Кто такие «они»? — спросил Поэт в коридоре.

Маран поморщился.

— Да Лайва со своей компанией. Откровенно говоря, Поэт, я наделал массу ошибок, и главная из них — Лайва.

— А что Лайва?

— Видишь ли, я полагал, что он будет рад-радешенек избавиться от Изия. Я тебе, по-моему, говорил, что по моим сведениям… отчасти сведениям, отчасти догадкам… Изий крепко держит его в руках.

— И что же? Он не рад?

— Рад-то он рад, но… Тут даже не одно «но», а два. Во-первых, он числил себя вторым лицом в Правлении. Во-вторых, вообрази себе, он считает политику Изия единственно верной, а поскольку при проведении подобной политики в безопасности находится только один человек…

— Словом, он претендует на место Изия.

— Именно.

— Святая простота! По его мнению, мы предприняли все это ради того, чтоб водворить его на трон? Говорил я тебе, надо было разоблачить его вместе с Изием.

— Нет, — покачал головой Маран, — нельзя было рассредотачивать огонь. Если б мы взялись сразу за обоих, Изий бы выскользнул. Ты неверно оцениваешь ситуацию. Люди с радостью перенесли бы свой гнев на Лайву, Изий выдал бы его с потрохами и благополучно выбрался из передряги.

— Предположим. Но ведь то, что Лайва был непосредственным участником расправы над Мауро — непреложный факт?

— В том-то и дело. Факт еще надо доказать, а свидетель у этого факта был один — Нит.

— Почему был?

— Я потерял Нита. Боюсь, что его убили.

Поэт остановился.

— Ты забыл о нем? Человек рискнул жизнью, а мы, выходит, бросили его на произвол судьбы? Как это скверно!

— Я не забыл. Еще до событий я послал людей выкрасть его и увезти в безопасное место… то есть, я полагал, что оно безопасное. Потом я действительно забыл, вернее, мне было не до этого, я готовился к борьбе за власть, и жестокой борьбе. Я не подумал, что для Лайвы в тот момент убрать Нита было важнее всего прочего… — он удрученно покачал головой.

— И как? — Поэт, видимо, почел за лучшее сменить тему. Дан в душе одобрил его. — Была борьба?

— По существу, нет.

— Странно. Мы ведь ждали другого.

— Ждали, да… Мы слишком торопились. Согласись, мы кинулись в эту историю буквально очертя голову, по сути дела не оценив толком ни ситуацию, ни противника.

— Противника мы, получается, переоценили? Это не так страшно.

— Да, не так, но ошибка есть ошибка.

— Все-таки я не понимаю, почему они сдались без борьбы.