Четвертое сокровище

Сэнсэй школы Дайдзэн взял кисточку и сосредоточился на иероглифах со значением «багряный», которые были частью начатого им стихотворения:

Багряные листья,

Падают

Не очень-то много, нужно признаться.

^{Вместе эти знаки, произносимые как «макка», означают «ярко-красный, багровый»; если же переводить значение каждого буквально, получится «по-настоящему красный» или «кроваво-красный». Цвета осени, особенно багряный, символизируют подлинную сущность жизни, а именно — присущую ей печаль. Поэтому движения кисти при написании этих иероглифов должны отражать это ощущение,} наполняя каждую черту слегка утяжеленным, стремящимся вниз движением. Первый иероглиф, «ма», означает «настоящий» или «квинтэссенция». Он получился путем постепенной эволюции начертания из иероглифа со значением «опустившийся, падший человек» ^{[5] . Почему падший человек использовался для репрезентации понятия «настоящий», сказать трудно. Возможно, имелось в виду, что дух человека показывает его истинную сущность.}

^{Дневник наставника, Школа японской каллиграфии Дзэндзэн}

Для стихов получше хронически не хватало времени — особенно после того, как несколько месяцев назад его объявили двадцать девятым главой школы Дайдзэн. Составление расписания практических занятий, распределение учащихся по группам, судейство на конкурсах, управление финансовыми делами — лишь часть обязанностей, которые он унаследовал как сэнсэй Дайдзэн. Кроме этого — многочисленные интервью: последнее состоялось не далее как этим утром. Прямой эфир утренней программы Осакской телевизионной компании. Журналистка хоть и горела энтузиазмом (порой чрезмерным), но интересовалась, похоже, лишь внешними атрибутами сёдо: «Какими кисточками вы пользуетесь? Откуда берете тушь? Как часто занимаетесь? Как долго длится занятие?» Истощив репертуар, она осведомилась о его возрасте и, после ответа, окрестила его «молодым сэнсэем». Ему лишь тридцать четыре, это на 15–20 лет моложе обычного возраста любого нового главы школы — он самый молодой сэнсэй после самурая Сакаты. Тот был пятнадцатым главой Дайдзэн и не только самым молодым сэнсэем за всю историю школы, но и признанным отцом нынешней эры в состязательной японской каллиграфии. Журналистка задала свой последний вопрос:

— Как удачно, по мнению молодого сэнсэя, вы сможете выступить на предстоящем каллиграфическом состязании Дайдзэн-Курокава?

Речь шла о соревновании между его школой и школой каллиграфии Курокава. Сэнсэй Дайдзэн ожидал этого вопроса и подготовил рассказ о краткой истории состязаний. В 1659 году самурай Саката и основатель школы Курокава положили начало соревнованиям по каллиграфии под названием Дайдзэн-Курокава, которые по сей день считаются самыми престижными в Японии. Эти поединки, проводимые с тех пор каждые три года, помогали убедиться, что искусство каллиграфии в обеих школах находится на большой высоте.

Учитель Дайдзэн ответил, что не может предугадать результата состязании, но сделает все от него зависящее.

Он надеялся, что журналистка спросит его, почему каллиграфия, если заниматься ею правильно, вся проникнута духовной энергией. Он хотел, чтобы она спросила, почему даже для того, чтобы достигнуть посредственного уровня в каллиграфии, необходимо посвятить себя упорным занятиям. Ему бы хотелось, чтобы она спросила, зачем в наш век средств массовой информации нужно заниматься таким древним видом искусства.

Она не спросила больше ничего.

^{Правильная поза крайне важна при занятиях сёдо — она позволяет каллиграфу контролировать энергию, возникающую при единении мысли и тела. Правильная поза естественна и расслаблена Плечи, например, не должны быть напряжены и приподняты, их следует расслабить и опустить. Точно так же позвоночник не должен быть напряжен, его не следует держать слишком прямо или же, наоборот, сутулиться. Позвоночник должен сохранять естественную, слегка изогнутую форму. Иероглифы, написанные каллиграфом в неправильной позе, будут выглядеть неестественно и напряженно, как будто каждая черта, последовав за своим создателем, приняла неестественную позу.}

Медленно и ровно выдыхая, сэнсэй переместил вес тела в центр тяжести. Приняв правильную позу, опустил кисть в углубление тушечницы — Тушечницы Дайдзэн. Если бы журналистка спросила об этой тушечнице, он бы объяснил, что из камня ее вырезал поэт Дзинмай, основавший школу в 1409 году Уйдя на покой, он передал ее своему преемнику. Этот акт передачи стал традицией и продолжался, пока не учредили состязания Дайдзэн-Курокава. Тогда тушечница стала вручаться победителю как переходящий трофей. Недавно она вернулась в Дайдзэн после трех поражений подряд. Чудовищная череда провалов наконец прекратилась победой предыдущего, двадцать восьмого сэнсэя школы Дайдзэн, который умер всего несколько месяцев назад от рака поджелудочной железы.

Долгом сэнсэя Дайдзэн было выиграть это состязание. Все остальное можно оставить в стороне, если это необходимо, для победы. Таинственное состязание приводило в трепет не только энтузиастов каллиграфии, но и вся Япония загадочным образом с восторгом опадала его. Телевизионная трансляция должна была вестись не только во время состязания. До начала должны были рассказать о мнениях и прогнозах экспертов и показать интервью с участниками. А после планировалось дать детальный анализ результатов и взять интервью у победителей. Каждое такое состязание привлекало в школы потоки новых учеников. Победившая же школа, само собой, всегда привлекала лучших.

^{Иероглиф «эй» имеет два значения: «вечный» и «долгий». Он, вероятно, произошел из пиктограммы, изображающей реку и ее притоки. Этот иероглиф хорошо известен каллиграфам, поскольку состоит из восьми основных каллиграфических черт «эйдзи хаппо».}

^{Дневник наставника, Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.}

Сэнсэй Дайдзэн знал, что для, победы в противостоянии один на один с главой школы-соперника он должен посвятить этому все свое время и энергию, причем — в несоизмеримо большей степени, чем когда учился пли даже преподавал сам. Он, конечно же, участвовал в сотне подобных соревнований, больших и маленьких. Но даже в самых влажных напряжение и бремя ответственности, ложившиеся на него, по сравнению с тем, что предстояло ему в состязании Дайдзэн-Курокава, больше напоминали прогулку тихим летним вечером по спокойной Тропе Философии в Киото.

Всякий раз за полгода до таких соревнований главные наставники состязались между собой в каллиграфическом искусстве, чтобы определить свои сравнительные ранги. Перед последним состязанием сэнсэй Дайдзэн в напряженной схватке победил Арагаки. Победа ему дала ранг наставника номер один и практически гарантировала, что он станет следующим главой школы.

Вспоминая об этом состязании, он удивлялся, что вообще выиграл у Арагаки. Прежде всего, Арагаки жаждал победы намного сильнее. Кроме того, соперник буквально заточил себя в мастерской на два месяца перед самим турниром, практикуясь часами. Он же не добавил ни минуты к своему обычному графику занятий: три раза в неделю по утрам.

Во время состязания сэнсэй Дайдзэн поглядывал на Арагаки: лицо соперника сосредоточенно кривилось, на висках выступали капли пота. Возможно, Арагаки предчувствовал, что глава школы умрет еще до конца года и победивший в состязаниях старший наставник станет новым сэнсэем Дайдзэн.

Арагаки не был самым старшим наставником в школе Дайдзэн. Сравнительно молодой, он пробыл в школе на десять лет дольше Симано. Два других старших наставника (оба виртуозно владели техникой, но, по мнению сэнсэя Дайдзэн, страдали отсутствием творческого чутья) были в школе соответственно на одиннадцать и восемнадцать лет дольше Арагаки. Практически во всех школах японского искусства, будь то каллиграфия, чайная церемония, или же игра на бива^[6], преемником на посту главы школы обычно становился старший сын главного сэнсэя в школе.

В Дайдзэн глава школы выбирался по результатам состязания между старшими наставниками. Хотя оценка была, понятно, во многом субъективной: трудно избежать влияния личных пристрастий главы школы, остававшимся главным судьей состязаний, — тем не менее система хорошо работала много столетий. Школа оставалась сильной, выигрывая больше половины состязаний Дайдзэн-Курокава.

Не в силах сосредоточиться, сэнсэй Дайдзэн прекратил занятие. Сначала он промыл кисточку, затем, вылив тушь, вымыл и Тушечницу Дайдзэн. Он пока не оценил ее до конца. Массивнее всех, какими он пользовался двадцать лет занятий каллиграфией, Тушечница Дайдзэн давала какое-то особое ощущение, которое часто его отвлекало. Главным же неудобством оставалась трудность растирания и смешивания туши для получения нужного оттенка черного. Тушечница Дайдзэн, вырезанная из куска натурального сланца, была неровной, испещренной крошечными трещинками, а потому растирание строго определенного количества туши становилось крайне трудоемким^[7].