Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

– Когда я чего-нибудь хотела, это прилетало мне в руку, - Нюся задумалась.
– Но Антон Михалыч запретил воровство, поэтому я стала думать о месте этого желания. Чтоб чужое не схватить, научилась сначала смотреть, откуда беру, понимаете? Ну, или хотя бы денежку туда положить.

– А как это выглядит?
– Зоя щелкнула пальцами.
– Можешь простыми словами пояснить?

Облизав ложку, Нюся принялась ей волнообразно махать:

– Оставаясь на месте, я как бы птицей прилетаю куда надо, и смотрю сверху.

Алена сидела с выпученными глазами - натуральный информационный шок на фоне колдовских откровений.

– Господи, чисто Баба-Яга на ступе, - выдохнула она.
– А ежели промахнешься аэродромом?

– Бывало и такое, - согласилась Нюся.
– Тогда второй заход.

– Это интересно, - пробормотал Коля, терзая подбородок.
– Безопасная разведка, выходит. Так-так. А если наоборот, надо не взять, а положить? Микрофончик какой-нибудь, например?

– Да на даче Пельше я так и сделала!
– воскликнула Анюта.
– Сначала посмотрела, убедилась, что никого нет, и потом воткнула везде булавки.

– Так-так...
– Коля развивал мысль.
– А когда взглянешь на фотографии кабинета Брежнева, сможешь туда прилететь?

Анюта опешила:

– А разве можно? В ЦК КПСС наверняка есть свой Виталик с хитрым чемоданчиком!

На это Коля снисходительно хмыкнул:

– Конечно. Там имеется и защита от прослушки, и генераторы помех. Телефоны специальные, люди обученные... Только не забывайте, где я работал, и когда это было. Глубокая старина седая, сегодня все эти примочки - детский сад. И на любой генератор найдется свой дегенератор. Правда, денег будет стоить... Ладно, об этом потом. Нам пора в пятую палату.

– Клаву лечить не буду!
– быстро сказала Нюся. Она даже подскочила.
– Гадюка подколодная.

– А и не надо, - Коля махнул рукой.
– У меня Зоя есть. И она уже все вылечила. Там всего-то делов было, что молитву прочитать. Ну и еще наговор от проклятья и испуга. А поговорить с Клавой надо, чего она там нашпионила.

– А на кого она шпионила?

– На ФСБ, вестимо. Попасть в поле зрения чекистов легко, а вот избавиться от такого ухажера невозможно. Ничего особенного коза не накопала, в ее присутствии мы больше трепались. Зато сейчас запустим дезу... Но ты, Анечка, больше так не делай. Держи себя в руках, ладно? Всем нам придется с этим жить. Жить, но не мирится! Помни: язык твой - враг твой.

Глава двенадцатая, в которой дайте я скажу то, что сказал

Едва за посетителями закрылась дверь, как Алена поднялась. Эффектно потянувшись, санитарка принялась изображать задумчивую ходьбу по палате.

– Так-так, - заложив руку за спину, она хмыкнула Колиными интонациями.
– Что же это получается? Моя одноклассница Анька - подглядунка и папарацци. Да еще ко всему прочему и колдунья. Господи, кому скажешь, засмеют. Что, и меня можешь сглазить?

– Да запросто, - Нюся прищурила один глаз.
– Не зли меня, малышка, и уши не завянут.

– А я тебя злю?
– удивилась Алена, машинально трогая сережки на крохотных ушках.
– И в мыслях не было.

Анюта выставила пальчик:

– А вот станешь приставать к Антону Михалычу - прокляну. А потом скажу, что так и было.

– Да ладно, - отмахнулась девчонка, фыркнув пренебрежительно.
– Не больно надо, у меня Тоша есть. Анька, лучше скажи, ты можешь доброе дело сделать?

– Например?

– Ну, прийти во сне, чтобы кошмар отогнать.

– Это какой такой кошмар?
– Нюся оглянулась на меня. Мне тоже было интересно.

Тем временем Алена дефилировала между окном и дверью, поднимая руки у струи сплит-системы. Походку «от бедра» она освоила давно, а подготовительные курсы при институте ее лишь отшлифовали до блеска.

– Да прикинь, мать, который день снится одно и то же: пришла на экзамен, и вдруг понимаю, что все забыла. Вообще все. Представляешь?

– Да, это ужас, - хмыкнула Нюся.
– Такой кошмар врагу не пожелаешь. Нет, по снам ходить не умею. Но мысль интересная...

Алена остановилась, чтобы восхититься:

– Красава! Что, будешь пробовать? А если получится? Ой, не надо! Вдруг мне приснится эротический сон, а тут ты явишься. Нет, я как-нибудь сама переживу, всего один экзамен остался.

– Хм...
– с подозрением нахмурилась Нюся.

Алена продолжала веселиться:

– Слушай, а ты в чужие кастрюли плюешь? На глазья ячмени умеешь подвешивать? По ночам на луну воешь?

– Да что ты мелешь!
– рассердилась Нюся.

– А что не так? У шамана три руки и крыло из-за плеча... Наверно, когда соскучишься, летаешь родную березку обнимать? Мать, скажи честно: у тебя черная кошка есть?

– Ты меня троллишь, что ли?
– Нюся начала дышать.
– Ах ты жучка! Бессовестная! Вот так рождаются сплетни...

Алена незаметно подмигнула мне:

– Извини. Скажу от души, подруга: прости меня. Если когда тебя обидела, за все прости,- она театрально всхлипнула, и без всякой связи добавила: - Господи, Анюта Швец - ведьма. Мама мия и святые угодники... Полный капец! Анька, я тоже так хочу!

– Зачем?

– А прикинь: подхожу к парням, что тусуются на «Явах» у Воробьевых гор, и говорю басом: мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл!

Нюся прыснула:

– Так, хватит ржать. Опошлены мечты, идеалы разрушены. Иди сюда, садись, - она рукой похлопала по кровати.
– Будешь донором работать.

– Как это?
– присев грациозной девой, Алена чинно расправила халат на коленях. Королевским движением повернулась, круглые коленки нахально бросились в глаза. Даже веки пришлось прикрыть.

– Антона Михалыча надо лечить. Жаль, что у тебя аура синяя, не в масть. Но ничего, нам не до жиру. Тут всяко лыко пойдет в строку.

– А это не больно?
– разом прекратив ёрничать, Алена распахнула свои бездонные небесные озера.

– Он потерпит.

– Да не о нем речь...

– Ты тоже потерпишь, - голос у Нюси просел, переходя на успокоительный грудной тембр.
– Хорошая девочка, вон как у тебя синий нимб сияет! Давай руки. Кладем сюда, на голову... Дырки в ауре видишь?