Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

– Нет, только бинт.

– Ну и ладно, - деловито журчала Анюта.
– Вот здесь держи. Вот так стягивай края ауры. Понятно?

– Непонятно, я же ничего не вижу!
– растерялась девчонка.

– Неважно. Ты, главное, края стягивай, я тебе их в руки вложила. Вот умничка...

После некоторой паузы процесс пошел. Нюся лепила мне латки, выдергивая их из ауры Алены, и с каждым шлепком становилось легче. Незаметно я отъехал. Когда очнулся, Нюся колдовала у стола, а Алена шваброй терла пол.

– Анька, хочу пить, - тоном капризной девочки заявила она.
– Колу, холодную, только без сахара!

– Сейчас кушать будем, - пробормотала Нюся.
– Какая кола? Тебе надо сил набраться, у нас сегодня еще куча дел. О, Антон Михалыч проснулся! Алена, тащи утку.

Гигиенические процедуры прошли без проблем, но я особенно и не заморачивался. Беспокойной иглой в голове вертелась мысль об Антоне - парень во мне не ощущался. Другой занозой была рана Веры.

Тем временем Алена стрельнула в меня лукавым взглядом.

– У меня хорошая аура, - сообщила она, ловко управляясь с посудиной.
– В интернете недавно вычитала, что синий цвет символизирует мудрость и вдохновение.

– Ни фига себе, - поразилась Нюся.
– Где ты, и где мудрость? Хм... А я там читала о депрессии, подавленности и разочаровании. Ясное дело, кругом разбитые сердца.

– Гнусные домыслы, - вскинулась Алена.
– Это мутно-синий ты читала. А у меня ярко-синий!

Нюся оглянулась:

– Ага, синенький цвет. Только слегка потускнел. Будто у ощипанной венгерской курицы. И что?

– Но-но, полегче с метафорами! По всем прогнозам я артистичная, - с уткой в руках Алена подбоченилась.
– Эффектная, набожная и духовная. Люди с синей аурой находятся в гармонии с природой, а также обладают развитой интуицией и ярким восприятием красоты. Понятно тебе?

За то время, что я ее не видел, Алена сильно изменилась - она повзрослела. Не постарела, не стала старше, а именно повзрослела. В обычной жизни люди меняются постепенно, моим же девочкам достались бурные события. И за игрой лукавого взгляда она прятала боль и жалость. Эту игру Нюся поддерживала. Что ж, попытка поднять настроение больному засчитана. За мной должок.

– Так, красивая моя, мой руки и садись кушать, - хмыкнула Нюся.

Шустрая хозяйка везде успевала - и стол накрыть, и меня отваром напоить.

Алена макнула ложку в тарелку. Подув, осторожно попробовала:

– Что за размазня? Хм... Хотя вкусно. Ой, а это что? Раковые шейки?

– Генеральский суп, - сказала Нюся, засовывая ложку мне в рот.
– В крутой рыбный бульон добавляют тертых раков. Заправляют сливочным маслом и рачьими хвостиками. Товарищ Пельше такое любит, а он не дурак. Ну, Антон Михалыч, еще ложечку...

Алена мигом справилась с задачей. Попросила добавку, но получила отказ.

– Больше нету. Звиняйте, тетка. Я немного отлила, только для Антона Михалыча. Ты, Аленка, скушай бутербродик с икоркой, а? Хлеб у нас вкусный, рижский.

– Хлеб хороший, - согласилась Апена.
– Только икру не хочу. Колбаска есть?

В голосе Нюся послышались извинительные нотки:

– Эх, дура я. С утра промашку допустила. Замоталась с этими хлопотами, и все продукты со склада отнесла на дачу дяди Коли.

– Что за склад?

– Антон Михалыч с тетей Риммой партнеры. У них бизнес, они товарами меняются, - Анюта требовательно уставилась на Алену.

– Только это секрет, понятно?

– Ни фига себе...
– глаза у Алены горели любопытством.

– И у нее в погребе он держит стратегический запас: сырокопченую колбаску, рыбку, сыр, масло, сметану... Молочко, конечно. А теперь у нас в палате пустота, и там пусто.

– А там почему?

– Ну мы-то все здесь! Время там остановилось, - Нюся развела руками.
– Жди хоть до посинения, но пустые полки там не наполнятся. Такие дела, мать. Придется питаться, чем бог послал.

– Я больничную кашу не хочу!
– вспыхнула девчонка.

– А тебе никто и не даст, - мигом срезала ее Нюся.
– Ее больному принесут, Антон Михалыч сегодня на диете. Смотри, и вот это не трогай. Миндаль с крапивой и петрушкой - больному. Свежевыжатые соки, перепелиные яйца и мед с грецкими орехами тоже.

– Но я хочу кушать!

– И ты права, - вздохнула Анюта.
– Для того, чтобы лошадь хорошо возила, ее нужно хорошо кормить. А если хочешь на ней пахать, кормить нужно вдвойне.

– Чего?! Я не лошадь!

Воровато оглянувшись на меня, Анюта вынула из воздуха глубокую сковородку, дымящуюся паром. Поставила на стол, и следом достала две порции хачапури по-аджарски на продолговатых тарелках. Это когда лодочкой и с яйцом.

Хинкали будешь?
– поинтересовалась она, принюхиваясь к ароматам.

– Буду давиться, но буду!
– заявила Алена.
– А где зелень? Цицмата, реган, лук, киндза, петрушка. Учить тебя, что ли? И чесночный соус давай.

– Кушай, кушай, козочка моя, - Нюся выкладывала на стол тарелочки и плошечки.
– Нам с тобой ночью еще в реанимацию нырять.

Глава тринадцатая, в которой вожди выходят из народа, но обратно не возвращаются никогда

Министр внутренних дел СССР Щелоков работал ежедневно, с девяти утра до девяти вечера. Иногда приходилось задерживаться, а к делам приступать раньше - по дороге в министерство он читал сводку происшествий. Иные события требовали срочных решений, и прямо из служебной «Чайки» министр начинал раздавать указания по телефону. Работы хватало. Бывало, что и праздники случалось прихватывать. Частенько по окончании праздничной демонстрации, вместо застолья с товарищами из ЦК КПСС, он направлялся в министерство.

Щелоков особенно не огорчался - банкеты не любил, а выпивке предпочитал пару хорошего пива и партию в шахматы. Николай Анисимович не был лишен ничего человеческого: любил охоту, слыл знатоком оружия и, кроме того, был известен в среде коллекционеров произведений искусства. Вот только времени на это не всегда хватало. В просторной квартире «цековского» дома, что Кутузовском проспекте, места тоже не хватало.

Соседи, Брежнев и Андропов, на тесноту не жаловались, а вот у Щелокова все картины на стену не умещались. Часть полотен, кисти Шишкина, Фалька, Бенуа, Саврасова и многих других, пришлось перевезти на дачу, а кое-что из коллекционного оружия пристроить к ближайшим родственникам.