Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

– Мулатку себе отхватил, или как?

Смуглая красавица насупилась, но за словом в карман не полезла:

– Я не мулатка!
– подбоченилась она.
– Просто у нас в Багаевке солнце жаркое, а огород до горизонта. Пока плантацию пробежишь, семь шкур сойдет.

До меня вдруг дошло, что черноглазая красавица выглядит именно мулаткой с копной кучерявых волос, гибкой и хрупкой.

– Мулатка, просто прохожая, как мы теперь далеки...
– пробормотал я строчку из давнего хита Давида Тухманова.

Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась Надежда Константиновна, доставая блокнот.
– Опять по радио новую песню услышал?

Пришлось напеть:

Золотая как солнце кожа, тоненькие каблучки, Узел волос из шелка, складки платья легки, Мулатка, просто прохожая, как мы теперь далеки.

– Уже интересно. Дальше!
– потребовала Козловская.

Подумал я вслед: травиночка, Ветер над бездной ревет. Сахарная тростиночка, Кто тебя в бездну столкнет?

Музыкальный допрос прервала Наталья Николаевна. Она быстрым шагом вышла из института, чмокнула Антона в щеку, и объявила:

– Товарищи, хотя экзамены закончились, хватит орать. Давайте- давайте, проходим в Малый зал.

А вот здесь наши пути расходились. Кому на репетицию, а кому к маме на обед. Она там волнуется, ждет. И по дороге еще надо купить торт. Поручив смуглянку заботам Надежды Константиновны, мы отправились к Буденовскому проспекту. Однако далеко уйти не удалось, за фонтаном на лавочке обнаружилась Степанида Егоровна Радина. Позицию она выбрала выгодную, водные струйки обзор местности закрывали мало.

– Отстрелялись?
– легко поднявшись, она отряхнула подол.
– Поздравляю. Тут такое дело, ребята, разговор есть.

– Может быть, позже?
– парень вздохнул, а я демонстративно посмотрел на часы.

Возражений Степанида Егоровна не приняла, предложила поговорить по дороге.

– Гулять полезно, - сообщила она деловито.
– По Пушкинской с вами пройдусь немного.

Тяжелое ранение обернулось для нее скинутым десятком лет, блеском в глазах и твердой походкой. И хотя левая рука ворочалось пока плохо, выглядела она отменно. Верно говорят, нет худа без добра.

Быка за рога Степанида Егоровна взяла с ходу:

– Мне удалось вырвать семейную путевку на курорт. Билеты тоже достала.

– И что?
– Антон не понял, а у меня защемило сердце.

– Путевка на троих: я, Вера и Антон. Санаторий очень хороший, в Мацесте. И море там, и речка, и грязевые ванны. Настоящий курорт, с трехразовым питанием, - Степанида Егоровна решительно взмахнула здоровой рукой.
– Антон, надо ехать. Сам здоровье поправишь, и за мной присмотришь, вместе с Верочкой.

– Но что скажет мама?
– осторожно начал я.
– И потом, первого сентября начинаются занятия...

– К твоему отцу на работу с утра заходила, - бабушка хитро прищурилась.
– Представилась по форме, документ показала. Батя твой впечатлился. И не устоял, когда сообщила, что за мной на курорте нужен уход, а доверяю только тебе, ухажеру своей внучки. Так что не боись, добро получено.

– А занятия?
– ошалел Антон. Дисциплина для него еще пустой звук...

– А что занятия... Недельку походишь на лекции, и все.

– Ничего не понял, - теперь мы с Антоном тормозили одновременно. Даже остановились от бабушкиных откровений.
– Что значит «все»?

Степанида Егоровна она хмыкнула:

– Начнется битва за урожай, вот что. Она всегда внезапно начинается, аккурат в сентябре.

Господи, а ведь бабушка права! Я-то уже и забыл, что сентябрь для студента - пора колхозная. Сейчас такого нет, в наше время только зима приходит неожиданно.

Опережая следующий вопрос, Степанида Егоровна раскрыла ридикюль:

– Наш сельский лекарь выписал вам справки о болезни. Всего-то пузырь коньяка, и вот: травма ноги, постельный режим. Все чин чинарем, подпись, печать. Железная отмазка. Отдашь Аньке, она первого сентября по деканатам разнесет.

Напору бабушки оставалось только позавидовать. В завершение Степанида Егоровна поставила жирную точку

– Михалыч, не хмурься. Так будет лучше для всех. Дети в море поплавают, сам от них отдохнешь. И между делом Нинке поможешь с ее клубом. Мы, Радины, народ резкий, а ты умеешь углы сглаживать. Ну все, ребята, мне пора. Бог даст, вечером свидимся.

Глава двадцать седьмая, в которой собирается гроза

Рабочий день Председателя начинался с главного - шифровок о важных событиях в мире. Дежурная служба Комитета госбезопасности готовила материалы о происшествиях и чрезвычайных случаях, а также донесения о встречах зарубежных резидентов разведки с заинтересованными лицами. Это было важно в рамках доклада лично Леониду Ильичу и, по мере необходимости, другим членам Политбюро ЦК КПСС.

После главного наступал черед текущих дел. В кабинете Председателя КГБ царила тишина, только часы на стене

тикали монотонно. Захлопнув очередную папку, Андропов встал. Вдоль ровного ряда стульев у стола для совещаний, где разом могло разместиться тридцать человек, он перешел к окну.

Между «Детским миром» и Красной площадью мощной рекой волновался людской муравейник, занятый своими заботами. Шум улицы сюда не долетал, и бесконечная суета вокруг площади Дзержинского не раздражала а, наоборот, помогала раздумьям. Мешала духота, предвестник грозы. Но пока с летнего неба вовсю жарило солнце, вздорные тучи только собирались на горизонте.

За рабочий день через руки Председателя проходили сотни документов и шифровок, которые Юрий Владимирович не просто просматривал. Он анализировал, запоминал детали и делал выводы. Без этого нельзя, под влиянием новых факторов картина мира постоянно менялась.

Иногда поток информации захлестывал так, что требовалась передышка. Председатель понимал этот самообман - мозг отключить невозможно. Голова работает сама по себе, постоянно, выдавая неожиданный результат в течение дня и даже ночью.