Четырнадцать дней для Вероники

– У кого же ещё, не сама же я его варила.

Голос Тобиаса стал опасно вкрадчивым, словно у лиса, выманивающего из норки неосторожного зайчонка:

– А может быть сами?

В воздухе разлилась горькая до спазмов в горле и жжения в глазах магия инквизитора, Мери дёрнулась, словно её плетью со всей силы хлестнули, бухнулась лицом в землю и завыла-заголосила:

– Богами клянусь, не варила я никаких зельев, я вообще в травах не разбира-а-аюсь!

Мы с Тобиасом посмотрели на засохшие, мумифицированные розочки, которые даже огонь дракона не смог бы воскресить. Да уж, травоведение Мери явно не подвластно, да и готовить она не умеет, муж вечно в трактире трапезничает. Так откуда у неё забудь-трава, не от госпожи же Торессы в самом деле?!

??????????????????????????

– Где вы взяли приворот для своего супруга?

В голосе Тобиаса звякнула сталь, магия инквизитора усилилась, сгустилась, хлынула ко мне, захолодила кожу, но тут же и отхлынула, на прощание шутливо щёлкнув по носу. Я фыркнула, облизнулась. Хм, не знала, что магия Тоби по вкусу напоминает шоколад с перцем. Я прикрыла глаза, облизнулась ещё раз. Да, мне нравится.

– Я не помню, - рыдала Мери, равномерно ударяясь лбом о землю, - не знаю, откуда у меня пузырёк. На вечёрке подругам пожаловалась, что с мужем беда, лютует, чисто оборотень в полнолуние, слуга ваш на меня не смотрит даже, а потом глядь, у меня на полке пузырёк стоит с приворотом. Ну, вы же сами знаете, для приворотов пузырьки такие, особенные, их ни с чем не спутаешь. Да и записка…

Записка?! Я навострила уши, а Тобиас и вовсе вскинулся, словно гончая, след учуявшая, глазами засверкал:

– Несите записку.

Мери порскнула в дом с такой прытью, что ей бы и повелительницы ветра позавидовали, погремела там чем-то, попричитала, а затем выскочила обратно, сжимая в трясущейся руке грязный клочок бумаги.

– Вот… Записка к горлышку бутылки была примотана… Я на муже опробовала, хорошее зелье, даже с Кларой им поделилась, она на той же вечёрке плакалась, что милый у неё ветреник великий, словно ветер в клетке. А что, мне для подруги ничего не жалко, мне помогло, так и ей должно помочь.

Я не сдержалась, громко фыркнула, Тобиас одной рукой погладил меня по боку, а второй взял записку, жадно вчитался в коряво нацарапанное: «Любовный приворот. Чайная ложка на стакан». Судя по тому, как плясали в разные стороны даже не написанные, а напечатанные буквы, писал кто-то малограмотный, но моё кошачье чутьё упрямо твердило, что это обман. Тобиас кратко отчитал Мери за использование запрещённых снадобий, бесстрастно выслушал её горячую клятву более никогда ничего подобного даже в мыслях не совершать и ушёл, даже не оглянувшись. Сильно подозреваю, визит инквизитора жена Тома до самой смерти не забудет…

От дома Мери Тоби свернул не в город, а наоборот в лес, забрался на полянку, скрытую от любопытных глаз густыми ветвями, и бережно опустил меня на землю.

– Хочешь посмотреть, кто написал эту записку?

Он ещё спрашивает, конечно, хочу! Я требовательно мяукнула, боднула Тоби головой. Инквизитор рассмеялся, подхватил меня на руки, чмокнул в нос, затем отнёс к небольшой впадинке, густо заросшей травой, и строго приказал не двигаться и из впадинки не высовываться. Я послушно затаилась. Пусть магия Тобиаса меня вроде как признала, но испытывать, насколько дар инквизитора снисходителен к молодой чародейке, мне всё-таки не хотелось. Я ещё от прошлого раза не проморгалась до конца.

Тобиас отошёл от меня ровно на семь шагов, опустился прямо на траву (ой, она же сырая, а вдруг застудится?!), положил перед собой бумажку и что-то негромко забормотал. Меня опять обожгло-придушило магией инквизитора, затем вокруг завихрился какой-то странный, поглощающий звуки и запахи, туман, а потом в этом тумане отчётливо появился облик немолодой женщины в белоснежном чепце, украшенном тремя незабудками. Где-то я этот чепец уже видела, кто-то из жительниц Лихозвонья его очень любит… Я прищурилась, пытаясь вспомнить хозяйку чепца, но тут дама, словно почувствовав, что за ней наблюдают, медленно повернулась. Я подалась вперёд, силясь разглядеть её лицо, но в тот же миг чёрный всполох ударил по глазам, груди, едва ли не впечатывая меня в землю, во рту появился металлический привкус крови. Я ещё уловила крик Тобиаса, подалась к нему, но парализованное магическим всполохом тело отказывалось слушаться. Какая сильная ведьма, не знала, что такие есть в Лихозвонье… Держись, Тоби! Я иду к тебе!

День двенадцатый. Инквизитор идёт по следу

Грозы в Лихозвонье случались часто и никого не удивляли и не пугали, но та, что разразилась на одиннадцатый день пребывания инквизитора, запомнилась горожанам надолго. Свинцово-чёрные тучи сгустились в считанные минуты, молнии раскалённой плетью полосовали небо, так и норовя зацепить что-нибудь и на земле, дом какой-нибудь, сарай или просто дерево. В оглушительных раскатах грома мерещился чей-то лютый крик, заставлявший даже самых отважных испуганно вздрагивать и чертить оберегающие символы, моля богов о милости и защите. И даже дождь был не обычным ливнем, а смертоносным градом, безжалостно секущим траву, цветы, а то и неосторожную зверюшку, рискнувшую покинуть норку в такую жуткую непогоду. К тому моменту, когда Тобиас и Вероника вернулись домой, они промокли до костей и замёрзли так, что дрожь сотрясала их тела непрестанно.

Изрядно перепуганная грозой Береника едва ли не расплакалась от облегчения, когда увидела мокрого и замёрзшего Тобиаса, из полурасстёгнутого ворота которого выглядывала мокрая и грязная кошачья голова.

– Проходите скорее, у меня уж и взвар ягодный вскипел, - Береника засуетилась, заметалась, со смесью жалости и испуга глядя на едва стоящего на ногах инквизитора.

Приковылявший на звук голосов Эрик, чьё лицо отливало нежной весенней зеленью, скептически посмотрел на друга и жмущуюся к его ногам Веронику и хмыкнул, пряча за насмешкой собственную слабость и тревогу:

– Да уж, вид у вас, краше в гроб кладут. Может, подлечить?

Тобиас подхватил на руки Веронику, потёрся щекой о грязную, мокрую шерсть:

– Себя сначала подлечи, а то и стоять-то толком не можешь, за стенку держишься.

Эрик вскинулся было, да от резкого движения голова закружилась, во рту горько стало, пришлось опять за спасительницу стенку рукой хвататься.

– Узнал, кто меня отравил?

Тобиас щекой дёрнул, глазами полыхнул так, что даже дракон молодой проникся, и процедил негромко:

– Дурость бабья.

– Прошу к столу!

Береника выскочила к мужчинам, комкая в волнении переброшенное через плечо полотенце. Эрик при виде девушки расплылся в сладкой улыбке, грудь колесом выкатил, глазами заиграл, словно и не лежал пластом, света белого не видя.

– Благодарствую, хозяюшка, - проворковал молодой дракон, грациозно (куда только предательская слабость делась!) подбираясь к Беренике и норовя её за талию приобнять.

Внучка травницы сим манёвром не прониклась, краснеть, хихикать и кокетничать не стала, воззрилась на Эрика с видом алхимика, у которого в ходе рядового опыта радужный дым из колбы повалил.

– А вы девичьими жизненными силами питаетесь, да?

Молодой дракон даже не сразу понял, о чём его спрашивают, моргнул озадаченно, головой покрутил:

– Чего?

– Вам было плохо, вы меня увидели и сразу приободрились. Вы девичьими силами питаетесь, да? Поэтому драконы во все времена девушек похищали? А основой отбора является возраст или семейное положение? А если дама уже в возрасте, но без брачного венца, она вам как источник питания подойдёт?

У Эрика от изумления даже рот приоткрылся, он ошалело мычал, переводя круглые осоловелые глаза с Береники на инквизитора и обратно.