Чиновникъ Особых поручений

Подавший знак мужчина был немного схож обликом и телосложением с Александром Поляковым, и последние несколько месяцев прилежно его заменял — так что его закономерно интересовал «маскировочный» момент':

— Мне гримироваться?

— Для отставных легионеров-то? Обойдутся. Встречаем, рассаживаем за столом на террасе, поим вином и вкусно угощаем. Я через Шарля заказал маринованного в вине молочного поросенка, и дюжину откормленных петухов…

Поглядев на грустные морды… То есть опечаленные и даже где-то несчастные лица подчиненных, отец-командир делано закатил глаза:

— Черт с вами: поросенка съедим сами, а французикам и петухов хватит. Но вина не больше кружки — поняли, оглоеды? Как «манекены» поедят, исполняем их. Напоминаю: одного ножом сзади, троих из револьверов в грудь! Шарля аккуратно дырявим так, чтобы он прожил еще пару часов: Василь, это на тебе.

— Сделаю.

Перекинув пару листков в блокноте, начальник что-то вычеркнул.

— Андрей и я будем на подстраховке, звено обеспечения будет контролировать наружный периметр.

Еще полистав записи, заменитель «Даниила Полякова» добрался до последних страниц:

— Ну и по раскладке. Фаддей и Клим: на вас кто-то из молодых Поляковых — изобразите, что он кинулся вверх по лестнице из подвала, но на последних ступенях силы его покинули.

«Химик» с напарником подтверждающе кивнули.

— Лукьян и Василий: того «манекена», что исполним ножом, перенесете и уложите возле лестницы к причалу. В руку бутылку с вином, полупустую, за пояс один из тех бельгийских револьверов. И в карман немного патронов киньте.

Поставив галочку напротив очередного пункта, командир вдруг взглянул вдаль, подметив приближающийся к вилле шлейф пыли.

— Затем: раскладываете по карманам оставшейся троицы «манекенов» немного того, что Фаддей и Климом соберут с Поляковых, добавляете патронов, в руки револьверы, и по паре выстрелов в воздух. И только подстрелите мне кого из своих!

«Разъездные коммивояжеры» явно вспомнили какой-то не очень удачный случай на их основной работе и едва заметно поморщились.

— Андрей: все бумажники и основную часть трофеев запихиваешь в саквояж Шарля, туда же и оставшиеся у нас франки. Во внутренний карман его френча — открытый билет на пароход до Северной Америки. Затем Фаддей с Климом переносят нашего шоффэра на водительское место фаэтона, и… Гм, Андрей, а ты сможешь с такой помехой въехать задом фаэтона куда надо?

— Не уверен. Лучше бы сначала без помех аккуратненько впилить автомотор в стойку ворот, а потом усадить туда Шарля.

— Ну, значит, так и сделаем…

Знаменуя окончание производственного совещания, сквозь приветливо распахнутые кованные ворота «Villa Bastide» въехал основательно запыленный, и оттого ставший скорее светло-бежевым, но по-прежнему роскошный фаэтон марки «Рено». Упруго выскочивший из-за рулевого колеса мужчина буквально светился довольством жизнью: увидев представительное собрание из хозяев-работодателей и всей их охраны, Шарль Франсуа Фийон первым же делом извлек из багажного отделения завернутую в тряпку тушку молочного поросенка. Причем оный для ускорения процесса уже был нанизан на вертел, своими размерами достойный скорее какого-нибудь матерого секача…

— Мсье, поросенок прибыл!

* * *

Тем же вечером и тоже на вилле, только расположенной за тысячу с «копейками» километров севернее Тулона, готовился отойти ко сну Его сиятельство князь Агренев. Он и его небольшая свита первыми прибыли в семейное гнездо Круппов, и теперь ожидали двух других участников предстоящих важных деловых переговоров — ну и заодно отдыхали, благо что дворец с поэтическим названием «Холм» был весьма и весьма подходящ для подобного времяпрепровождения. Свои конюшни, теннисные корты, кегельбан и бильярд, живописные природные виды Северного Рейна… И конечно, приятная компания: Александра с окрестностями родового дворца знакомила старшая дочь «Пушечного короля Европы» довольно миленькая тринадцатилетняя Берта, очень старавшаяся произвести хорошее впечатление на целого русского князя. Затем уже ее почтенный батюшка показал своему гостю мастер-класс игры в кегли, совместив это развлечение с дегустацией свежего баварского пива и знаменитых на весь мир сосисок — и надобно заметить, что пил Фридрих так же хорошо, как и катал увесистые шары по дорожкам. Утром следующего дня эстафету развлечений гостя вновь перехватила Бэтти и ее младшая сестра Барбара — сначала резвые девочки показывали фамильную коллекцию фламандских гобеленов, затем на пару изрядно погоняли бедного князя по отсыпанному мелким гравием теннисному корту… Пришлось ему после обеда прятаться от их юного задора в тихой библиотеке, и сидеть там с предельно деловитым видом. Очень кстати почтальон доставил на Villa Hugel газеты с сенсационной новостью — наконец-то нашлись таинственно пропавшие офицеры североамериканского броненосного крейсера «Мэн»! Того самого, что был подло атакован торпедой прямо на мирном рейде тогда еще испанской Гаваны, и чья гибель в конечном итоге привела к Испано-американской войне, закончившейся всего пять месяцев назад… Причем пропали офицеры чуть больше года назад на далекой Кубе, а нашлись аж в бельгийском Антверпене — и то, лишь благодаря бдительности инспектора коммунальной полиции Бломме, заподозрившего обитателей стоящего на берегу реки особняка в занятиях контрабандой. Никаких запрещенных товаров бравый страж закона не нашел (как и самих арендаторов каменного дома), зато обнаружил в его подвалах тайное узилище, в котором и томился старший командный состав затонувшего «Мэна». Если судить по изрядно расплывшимся фигурам и широким лицам пятерых несчастных моряков (и особенно капитана Сигсби) — их в заточении еще и пытали, заставляя поедать в неумеренных количествах различные деликатесы. Потому что наесть такие ряхи обычной кашей на воде, и корках черного хлеба было попросту невозможно! Впрочем, достоверных сведений о страдальцах пока было маловато: бельгийские власти так плотно окружили их заботой и охраной, что пронырливым газетчикам только и оставалось, что осаждать отель «Хилтон», где временно разместили освобожденных офицеров, и строить различные (зачастую откровенно фантастические) предположения…

Ну а ближе к вечеру того же дня в большой белой вилле «Холм», отстроенной на невысоком холме (да-да, с фантазией у второго представителя династии Круппов было откровенно туговато) появился еще один важный гость. Хотя должность статс-секретаря военно-морского ведомства и делала Альфреда Тирпица весьма занятым человеком, но он все же смог выкроить день-другой в своем довольно плотном рабочем графике — уж больно «вкусными» были предложения русского магната. Настолько, что у морского министра Второго Рейха сразу нашлось и время, и большое желание пообщаться в приватной обстановке. Причем, на удивление Александра, контр-адмирал оказался весьма приятным собеседником, отлично понимающим тонкие намеки на толстые обстоятельства: и в отношении вроде бы союзных Российской империи французов, и насчет как бы нейтральных англичан — которые заняли все самые перспективные места на земном шарике, и сидели на них, словно собака на сене… Даже хуже: собака просто лает, а подданные королевы Виктории еще и гадили — везде и всем, как только могли! Причем внимание лордов в последнее время все больше занимала именно Германия: сначала из-за успехов немецких промышленников, уверенно вытесняющих своих английских коллег с традиционных для тех рынков. Потом добавились нешуточные тревоги из-за плана кардинального расширения и увеличения германского военно-морского флота, который разработал и потихоньку начал воплощать в жизнь как раз статс-секретарь Тирпиц. То есть, сначала немцы покусились на самое чувствительное место любого джентльмена — его кошелек, а затем вообще начали угрожать самим основам существования Соединенного королевства Великобритании и Ирландии!

В общем, общие темы для разговора у двух гостей Фридриха Круппа нашлись моментально. Особенно в свете предложений Агренева, желающего «пристроить в хорошие немецкие руки» готовую технологию производства паровых корабельных турбин на жидком топливе. Одного этого уже было достаточно — а ведь был еще и беспроводной телеграф, способный обеспечить надежную связь с несколькими абонентами в радиусе двухсот морских миль. Двухсот морских миль!!! Для кадрового военного моряка это звучало как «превосходство в скорости хода эскадренных броненосцев» и «оперативное управление всеми силами Хохзеефтотта[1]» — нешуточно возбуждая возможными перспективами и политическими последствиями. А светловолосый искуситель все дразнил и соблазнял: сначала намекнул, что готов поделиться сведениями стратегической важности о корабельной артиллерии лимонников. Затем обмолвился, что кое-кто предлагал ему фотоснимки эскизных чертежей перспективного эскадренного броненосца «Дункан», который лорды адмиралтейства планировали к постройке после завершения серии нынешних мощных британских ЭБР «Формидейбл». О-о!!! У Тирпица даже несколько раз непроизвольно сжимались пальцы от жажды обладать всем тем, что ему столь щедро предлагали!

Особенно сильно это проявилось после того, как в качестве «десерта» была озвучена еще одна «вкусная» технология — на сей раз, синтеза из рурского угля недурных синтетических смазок и жидкого топлива. Звучало вроде бы не очень… Если только не знать, что вся нефть во Втором Рейхе была исключительно привозной — или с месторождений румынского Плоешти, или же русского Баку. А князь открыто заявляет, что у него уже есть на руках готовое решение столь важного вопроса! В общем, к тому моменту, когда в «Холм» наконец-то добрался третий из званых гостей, господин статс-секретарь военно-морского ведомства Альфред Тирпиц уже выработал свое строго положительное мнение касательно всех предложений чертовски обаятельного русского аристократа. Который, к тому же, и в самом деле был большим другом Германской империи: контр-адмирал не занял бы свое нынешнее место, не умей разбираться в людях. Немалый жизненный опыт и личные наблюдения позволили пятидесятилетнему моряку заметить, что его сухопутный собеседник очень не любил англичан — а ведь древние римляне не зря говорили, что из недругов твоего врага получаются самые лучшие друзья-единомышленники… Так же русский магнат не скрывал своей неприязни и к французам, как-то мимоходом заметив, что-де в империи еще не забыли разорительный визит Наполеона Бонапарта и варварское сожжение Москвы. В общем, сомнений не было: сиятельный аристократ искреннее симпатизировал Второму рейху, и связывал с ним какие-то свои явно большие планы. Наличие которых, в свою очередь, заметно радовало владельца виллы Хюгель — грядущими перспективами действительно больших заказов. Так что когда следующим полднем Фридрих Крупп лично встречал подзадержавшегося с прибытием давнего знакомца, он позволил себе вместо приветствия слегка сварливым тоном заметить:

— Ты весьма нетороплив, Георг!

В ответ глава совета директоров «Дойче-банка» и совсем немного политик Георг фон Сименс коротко проворчал о том, что ему пришлось до предела сократить важную деловую поездку в Турцию — одновременно всем своим видом показывая, какой он занятый человек. Увы, но желаемого впечатления финансист не произвел: и сам Крупп, и остальные его гости были не менее занятыми, деловыми и влиятельными. Вообще, «Дойче-банк» негласно возглавлял так называемый «Прусский консорциум» банков, специализирующихся на внешних инвестициях и займах… Но на одном этом картеле свет клином не сошелся: в Германии был и пресловутый «Русский консорциум» во главе с «Дисконте Гезельшафт банк», который куда успешнее «пруссаков» работал с Российской империей вообще, и с ее состоятельными подданными в частности. И с этой точки зрения именно князь Агренев делал немаленькое одолжение шестидесятилетнему финансисту, позволяя (при удачном ходе переговоров, разумеется) тому получить хоть какой-то доступ на очень перспективный и емкий русский рынок банковских услуг. Впрочем, сразу тянуть герра Сименса на переговоры никто не стал — все же традиции гостеприимства никто не отменял, так что банкиру и его личному секретарю-помощнику предоставили достаточно времени, дабы они могли отдохнуть в гостевых апартаментах, привести себя в порядок, и даже, так сказать, вкусить от щедрот хозяйского стола. Наконец, ближе к вечеру Георга Сименса провели в малый Охотничий зал, где его вновь встретил хозяин, скупым жестом предложивший устраиваться гостю в любом из четырех массивных кресел, выставленных полукругом возле разожженного камина. Пламя в его глубине деловито глодало несколько толстых полешков, и танец его жадных язычков, отражаясь в толстых пластинах наборного стеклянного экрана — ложился на стены и потолок залы красивыми отсветами и переливами… Совсем хорошо стало, когда появился слуга, доставивший несколько бутылок с рейнвейном: усевшись по правую сторону от Круппа и положив верную замшевую папку с золотыми уголками себе на колени, шестидесятилетний финансист принял от вышколенной обслуги тонкостенный бокал. Вдохнув аромат отличного рейнского вина с нотками морозной ночи, Георг слегка пригубил, покатав жидкий нектар по языку и нёбу, и бескомпромиссно высказался прямо в лицо хозяину:

— Превосходный букет!

Ответить на комплимент владельцу обширных винных подвалов помешало появление господина статс-секретаря Тирпица, фамилия которого так и просила дворянской приставки «фон» — и надо сказать, мало кто сомневался, что его величество кайзер Вильгельм вскорости удостоит своего верного слугу этой несомненно заслуженной награды. Но и без этого акции контр-адмирала котировались у главы Совета директоров «Дойче-банка» очень высоко, так что тот не поленился встать и первым подать руку: