Чистая душа
Шрифт:
— Хоть бы чай-то допил!
— Боюсь опоздать, могут лечь спать.
Поправляя гимнастерку, Рифгат подошел к зеркалу. Однако не успел оглядеться, как погас свет.
— Вот тебе и на! — пробормотал Рифгат. — Что случилось?
— Такое у нас случается. И не знаешь, когда загорится. Иной раз неделю не горит.
Карима зажгла керосиновую лампу. Комната тускло осветилась. Всем стало немного грустно.
Рифгат молча надел шинель и фуражку. Мать проводила его до дверей.
— Долго не задерживайся, сынок, ладно?
Рифгат вышел во двор и исчез во тьме.
8
В
Еще бы! Сегодня должен прийти дорогой гость, будущий зять!.. Гульниса не пожалела ничего, чтобы приготовить угощение. Стол был полон вкусных блюд — совсем не по военному времени. В печи жарилась начиненная яблоками жирная утка.
— Какая же ты мастерица готовить, мамочка! — хвалила Миляуша. — Боюсь, не съесть бы до прихода Сайфуллы.
— Авось, зятек не заставит долго ждать…
— Как ты сказала, мама? — даже рассердилась Миляуша. — Какой такой зятек? Не торопись! Еще ничего не известно.
— Неужели так сказала? Вот ведь язык-то!
— Смотри не сболтни при Сайфулле.
— Не дай бог! Осрамишься…
Сайфулла пришел ровно в шесть, как договорились.
— Вот вы молодец! — встретила его Миляуша. — Люблю аккуратных людей. Давайте вашу шинель.
На Сайфулле была новая гимнастерка с орденскими ленточками на клапане кармана.
Прошли в комнату и сели на диван. Гульниса пока не показывалась, продолжая хлопотать на кухне. Ведь гость пришел к дочери, — пусть посидят вдвоем.
Миляуша поняла мать. Выглянула в дверь:
— Мама, иди сюда! У вас гость.
— Я сейчас, сейчас…
И Гульниса — в длинном шелковом халате с желтыми узорами — неторопливо выплыла в зал.
Миляуша представила ее гостю.
— Не страшно было идти? — справилась Гульниса. — Вечера теперь темные.
— В темноте оно даже спокойнее, — пошутил гость.
Гульниса поинтересовалась результатами летней геологической экспедиции: верно ли, что нашли в Татарии нефть? Табанаков сразу сел на своего любимого конька.
— Я патриот своей Татарии, — с гордостью сказал он, — Среди ученых в течение многих лет бытовало ложное представление, будто наш край беден полезными ископаемыми. Теперь мы убедились — это не так. Чего только нет в недрах нашей республики! Сколько горных пород, которые могут служить строительным материалом! Есть и каменный уголь, есть фосфориты, горючие сланцы, сера, торф, природные красители, всякие руды, минеральные воды… Все есть. А самое важное — это, конечно, нефть…
Гульниса внимательно слушала.
— Значит, по-вашему, у нас столько нефти, что откроются большие промыслы?
— Безусловно, — ответил Табанаков. — Если бы раньше развернуть разведку, эти источники были бы давно открыты. И сейчас они очень пригодились бы нам, когда вышли из строя шахты Украины и находятся под угрозой нефтяные районы…
Табанаков с увлечением заговорил о том, как идет глубокая разведка в Шугуровском районе. Он убежден, что Татария в ближайшем будущем станет республикой нефти и газа.
Наконец Гульниса спохватилась и пригласила гостя
к столу.— Соловья баснями не кормят, — улыбнулась она, — Идемте поговорим за чаем.
Гульнисе с Миляушей уже хотелось перевести разговор в другую колею. И Табанаков сделал это очень удачно. На заключительный вопрос Гульнисы: «Значит, нынешние поиски ваши были вполне успешными?» — он полушутливо ответил:
— Да, я могу быть вполне доволен, и работа прошла успешно, и нашел себе хорошего друга. — Многозначительно улыбнувшись, он посмотрел на Миляушу.
Гульниса поняла его взгляд и подтвердила со своей стороны:
— И Миляуша говорит то же самое.
— В самом деле, Гульниса-апа, мы с Миляушей очень подружились. Правда, Миляуша?..
Миляуша сидела потупив взгляд. Не поднимая головы, прошептала:
— Скажи сам…
— Да… вы уж. Гульниса-апа…
И Гульниса пришла на помощь.
— Дело ваше, — сказала она. — Если любите друг друга, очень хорошо. Вы уже не дети, хватит ума, чтобы самим обдумать все. Только боюсь, не повредит ли это учебе Миляуши…
Миляуша подняла глаза:
— Как может дружба повредить учению, мама?
— А что ж, и дружба, дочка, если зайдет далеко, может круто изменить жизнь…
Сайфулла решил сказать все до конца:
— Простите, Гульниса-апа, я хочу быть другом жизни Миляуши, готов начать с ней совместную жизнь. И вовсе не хочу мешать ее учению…
Миляуша перебила его:
— Мы подождем еще!
— По-моему, тоже нет надобности спешить, — согласилась Гульниса.
Табанаков сказал, что он готов ждать. Таким образом, самый напряженный момент сегодняшней встречи был преодолен.
9
Между прочим, Гульниса осторожными намеками подвела разговор к аресту отца Сайфуллы. Сайфулла просто и без всякого смущения рассказал о своих отношениях с отцом.
— Я очень рано понял, что отец не может быть мне советчиком в серьезных вопросах. И правильно сделал, что ушел. Без его помощи и даже, можно сказать, наперекор его желанию окончил вуз. Советская власть позаботилась обо мне, я стал специалистом своего дела, Вступил в ряды партии на фронте перед началом атаки. И тут мне советчиком был не отец, а моя совесть. Однако, когда меня демобилизовали и послали на работу в Ялантау, я приехал прямо к отцу. Каким бы он ни был, он дал мне жизнь. И не хотелось обижать старика. Он обрадовался моему приезду. Не понравился ему только мой характер, обиделся, что я не считаюсь с ним. Вскоре я уехал. А когда вернулся, оказалось, его посадили в тюрьму.
Гульнисе хотелось сказать что-то утешительное: «Может быть, он и не виноват…» — но Табанаков перебил ее.
— Нет, — сказал он, — я не спешу его оправдывать. Я ведь хорошо знаю его.
Все замолчали и принялись за еду. Сайфулла все больше нравился Гульнисе, ей хотелось спросить будущего зятя, по вкусу ли пришлась ее кулинария. Сайфулла сам догадался сказать об этом.
— Замечательные кушанья, — похвалил он, — даже есть жаль…
В это время внизу робко звякнул звонок.
— Кто бы мог так поздно?