Чистая душа
Шрифт:
К тому времени, когда все встали, у нее уже были готовы румяные, хорошо поджаренные на подсолнечном масле блины, самовар вскипел и в только что закрытой печи стояли кастрюлька с пшенной кашей и большая кастрюля с водой. Сания нагрела утюг и погладила белье Хасана — мальчик пойдет сегодня в баню.
Как всегда, первой проснулась Розочка. Не заплакала, а только подала голос, давая знать, что проснулась. Сания, бросив все дела, поторопилась взять на руки дочурку.
Пробуждение Розочки обычно и для Ольги Дмитриевны было сигналом к подъему.
В
Последним встал Хасан. Мать и тетя Оля закричали: «Обуйся, обуйся!» — но он босиком подбежал к умывальнику и успел первым умыться.
Все с большим аппетитом позавтракали картофельными блинами Сании. Особенно они понравились Хасану.
— Эти картофельные блины вкуснее всех блинов на свете, — сказал он, облизываясь.
Мать с тетей Олей засмеялись, а он начал горячо доказывать свою правоту:
— А что? Я ел блины из крупчатки. И квашеные, и пресные. Ел пшенные и даже гречневые — у тети Гашии. Далеко им до картофельных! Почему ты никогда их не пекла, когда папа был дома?
— Испечем, когда папа вернется.
— А картофельные пельмени?
Но Хасану не пришлось поговорить о картофельных пельменях — в дверях показался Валерик.
— Хасан, ты скоро?
— В баню? Сейчас, сейчас!
Одного Хасана не отправишь в баню, приходится просить, уговаривать, а то и прикрикнуть. Ну а раз с Валериком…
— Мама, скорей белье!
— Успеешь! — сказала Сания. — Сначала допей чай. Заходи, Валерик, выпей и ты чашечку. Поешь блинов. Хасан очень хвалит.
— Спасибо…
— Ешь, Валерик, — сказал Хасан. — Картофельные блины — во!
Хотя Валерику очень хотелось попробовать блинов, но он не сел к столу — мать запретила ему это.
— Не-е-ет, — протянул он, — я уже покушал. Идем в баню!
Вслед за мальчиками ушла на базар и Ольга Дмитриевна. Сания с Розочкой остались вдвоем. Едва она успела вымыть посуду и убрать со стола, как у входной двери зазвенел звонок.
Сания накинула на плечи платок и вышла в сени.
— О-о, Фардана!
Поздоровались, как давно не встречавшиеся друзья. Сания сняла с гостьи пальто.
— Ну, проходи.
Фардана вошла и, потирая руки, чтобы согреть их, направилась к коляске, в которой сидела Розочка.
— Ой-ой-ой, какая большая стала! Сидеть умеет, ой-ой-ой! Здравствуй, Розочка! — Она не решилась взять ребенка еще не согревшимися руками и только протянула два пальца.
Розочка грызла резиновую собачку, из ротика обильно текли слюнки на клеенчатый нагрудник, повязанный поверх многих платьиц и кофточек. Увидев перед собой незнакомую тетю, девочка перестала грызть собачку.
— Поздоровайся с тетей, — сказала Сания.
Девочка серьезно посмотрела на Фардану большими черными глазами и протянула ей обе ручонки.
— Ой, не могу! — воскликнула Фардана и, не в силах удержаться, подхватила ребенка на руки и прижала к груди.
Розочка через плечо
Фарданы улыбалась матери.— Не боится незнакомых, недаром в яслях растет, — довольно заметила Сания.
— Мне бы такое утешение…
Фардана так крепко прижала к себе Розочку, что та стала проявлять недовольство и попросилась к маме.
— Больно ты быстра, — улыбнулась Сания, принимая Розочку и укладывая ее в коляску. — Ну, поговори с Розочкой, а я быстренько поставлю самовар.
— Ничего не нужно. Я ведь в обиде на тебя, Сания…
— Что случилось, Фардана? Чем я тебя обидела?
— Какого человека ты привела к нам в дом? — сказала Фардана, как бы обиженно прижав руку к груди, — Зачем ты привела его к нам?
— Ты насчет Карпова? Что, плохим оказался?
— Если бы плохим, было бы лучше.
— Не понимаю!
— Я и сама не понимаю…
— Что ты хочешь сказать? Что такое с Карповым?
Голос Фарданы упал до шепота:
— Сания, я влюбилась в этого русского. — И, заглянув в удивленные глаза Сании, она повысила голос — Да, да! До сих пор я никого так не любила. Я не знала любви.
— Что ты говоришь, Фардана? — спросила Сания испуганным голосом. — Как же это…
— Знаю, что стыдно…
— Ну, а Фуат?
— Знаю. Вот ты скажи: почему его любовь не бережет меня?
— Глупая! Если бы он был дома…
— Если бы он был дома, мне, может, легче было бы оставить его, плохо, что его нет. Бросить мужа, который находится на фронте… Ведь это всякий осудит как измену…
— Да, этому другого названия нет.
— Скажи, что мне делать? Тяжело мне, Сания!
— Тебе надо побороть это чувство. Не глупи, Фардана!
— А я не хочу подавлять это чувство, не хочу ему противиться! Почему я не могу действовать так, как велит сердце! У меня не поворачивается язык пожелать, чтобы Фуат не возвратился. Нет, пусть он вернется! Только пусть он не обвиняет меня за то, что я ушла к другому… Ты понимаешь, Сания?
— Не понимаю, Фардана.
— Как бы ты поступила, если бы оказалась в моем положении?
— Я не могу представить себя в таком положении.
— Значит, ты действительно не понимаешь меня?
— Прости, Фардана, не понимаю!
— В таком случае я поступлю на курсы сандружинниц!
— Вот тебе и раз! Какое это имеет отношение к тому, что ты сказала?
Фардана не успела ответить — зазвенел звонок. Сания вышла открыть дверь.
— Тебе смешно? — сказала Фардана, повернувшись к Розочке.
Та, увидев, что с ней заговорили, обрадовалась, громко засмеялась и протянула ручонки к красивой тете. Фардана не удержалась, чтобы не взять на руки ребенка.
— Милая ты моя! — сказала она ласково. — До чего милый ребенок!.. Конечно, разве Сания может понять меня…
За дверью послышались голоса, вошли две гостьи.
Миляушу Баязитову Фардана узнала. Но кто же другая? Эту девушку Фардана где-то видела. Кажется, на заводе. Ну, конечно, она работает на заводе.
— Карима, — отрекомендовалась гостья.