Чисто конкретное убийство

— В котором из этих мужчин вы узнали… — Он хотел было сказать «покойного», но решил, что это уже верх глупости: в конце концов, никто из четверых мужчин за стеклом покойником не был. Поэтому досказал фразу так: —…пана Бартоша?

Анна оторвала взгляд от экспонатов за стеклом, посмотрела на комиссара, как на дебила, и спокойно ответила:

— Не пана Бартоша, а его сына. Он выглядит, как; отец, но даже если бы Бартош был жив, а его смерть была бы фальшивой, сейчас он наверняка выглядел бы старше. Сын выглядит, как отец двадцать лет назад. Это вон тот, четвертый. Первый справа.

Возняк позавидовал самообладанию Анны Бобрек и проклял себя за идиотский вопрос, но мужественно продолжал:

— Вы уверены, что это тот самый юноша, которого вы видели когда-то, двадцать лет назад?

— Около двадцати. Может, раньше. Да, я уверена.

Приехала Росчишевская вместе с совершенно не нужным Возняку Патриком, но комиссар впустил и его — не жалко, пусть посмотрит.

Росчишевская бросила взгляд, тихо ахнула и нахмурилась.

— И что это такое? Шайка преступников? Вот тот, последний… справа. Я не верю, что это живой Бартош, он выглядел бы куда старше, хотя тоже был бы первым парнем на деревне. У Бартоша был сын?

— Вы так считаете?

— Я ничего не считаю, но если это не манекен…

— Нет. Он живой и настоящий.

— В таком случае это может быть только его родной сын. В крайнем случае — каприз природы. Откуда вы его выловили?

— Да так, он нам случайно попался…

В отделение приехала Марленка. Возняк как можно скорее выгнал этих двоих, потому что каждого свидетеля он проверял отдельно. Он пожалел, что не поставил в пару Росчишевскую с Иоанной, но было уже поздно. Комиссар занялся Марленкой. Она посмотрела через стекло и воскликнула:

— Ой! Мамочки, это же дядюшка! — Ну нет, это невозможно… Так значит, у него и в самом деле был сын! Это он и есть, наверное? Интересно, откуда он тут взялся?

Возняк с явным удовольствием подумал, что потом сможет ей все рассказать, настроение у него поднялось, но в данный момент он был вынужден действовать строго в официальной роли. Тем более что появился Феликс в обществе двух дам. Поэтому Возняк отослал Марленку к уже использованным свидетелям и занялся прибывшими.

Получилось не совсем так. Сперва инициативу перехватили спутницы Феликса.

Паулина и Леокадия были смертельно обижены на Феликса, что вокруг такое творится, он что-то знает, а с ними не делится. Недопустимо! Их снедало любопытство, и теперь, когда участок отнимал не так много времени, они решили влезть в самое сердце убийственной тайны.

Леокадия первой заметила объект всеобщего интереса.

— Батюшки! — воскликнула она в изумлении. — Это что такое? Неужто еще один такой нашелся? Что это значит?

Паулина почти обиделась:

— Вот именно, глупые шутки. Сначала нам показывают его на картинке, к тому же лысого, и говорят, что он помер, а теперь оказывается, что он живехонек, и нам снова велят его рассматривать. Ну да, этот тот самый тип, который когда-то у нас бывал, только моложе. Как им это удалось?

— Омолаживающие процедуры, — живо и ехидно подсказала Леокадия. — Пластическая операция. В таинственных целях следствия.

— Да плевать я хотела на их цели следствия! Если он жив, пусть в конце концов доделает оранжерею, потому что, на мой взгляд, она нужна.

— Значит, вы узнаете… — начал Возняк официальным тоном и тут осознал, что должен был спрашивать вовсе не этих баб, а Феликса. И не о покойнике шла речь, а о том, что нашелся его сын. Это не имело никакого значения, потому что дамы и так не дали ему слова сказать.

Леокадия его и вовсе не слушала.

— Я предпочитаю мыслить логически, хотя признаю, что деяния следственных органов превосходят мои умственные способности. Насчет омолаживающих процедур я сомневаюсь, это тебе не разведка и не контрразведка, обычный отдел по расследованию убийств. Надеюсь, я никого не обидела. Тут никто не занимается глупостями с таким украшательством, поэтому, коль скоро в нашем компосте лежал настоящий пан Бартош, этот господин тут может быть только его сыном. Для брата он слишком молод. А на живого моя память реагирует лучше, чем на картинку.

— Меня их штучки-дрючки не касаются, — упрямо капризничала обиженная Паулина — Мне все равно, кто из них живой, пусть этот живой доделает нашу оранжерею, и все тут!

— И через неделю ты сама же скажешь, что оранжерея не нужна!

Тут в разговор вступил Феликс, до сих пор не проронивший ни слова, страшно смущенный и сконфуженный. С отчаянным смущением он посмотрел на Возняка.

— Очень прошу прощения, но речь, кажется, идет об опознании сына не совсем светлой памяти пана Бартоша? Сын у него был, я это знаю. Об этом знает также семья Ключник, Рыкса и Анзельм. Я лично видел его только раз, мальчиком школьного возраста.

— Вы узнаете его сейчас как взрослого человека? — быстро вмешался Возняк, потому что Паулина с Леокадией уже раскрывали рты.

— Да, конечно. Последний в ряду, у него номер четыре. Сходство настолько поразительное, что, даже зная о смерти отца, его можно легко перепутать с сыном. Аж дух захватывает.

— А он совершил какое-то преступление? — жадно поинтересовалась Леокадия.

— Отца убил! — немедленно угадала Паулина с восторгом и ужасом. — Но мне это не мешает.

Возняк вдруг понял во всей полноте телефонные проблемы Феликса, который ни за что на свете не хотел привозить сюда своих почетных гостей. Понял и то, что отбрехаться Феликсу не удалось.

Адам Барницкий пережидал все это за односторонним зеркалом с ангельским терпением, а вместе с ним пережидали трое полицейских в лице двух помощников и одного младшего комиссара. Принимая во внимание некоторую нетипичность опознания, им включили передачу звука снаружи, поэтому скучать им не приходилось, иногда только трудно было сохранить каменно серьезное выражение лиц. Когда все свидетели закончились, их выпустили из заточения.

— Ну и зачем вам была вся эта суматоха? — с легким упреком обратился Адам к Возняку. — Не проще было бы сделать обычный анализ ДНК? Вы же наверняка все равно его сделаете и получите тот же результат.

Возняк не возражал.

— Я вам правду скажу. Это такое странное дело, что я уже сам начинаю открывать посторонним людям служебные тайны. Разумеется, мы сделаем анализ ДНК, но это займет какое-то время, а у меня уже не было сил ждать. Сейчас наконец-то мы с вами проведем долгую беседу, для меня крайне ценную.

— Для меня, наверное, тоже.

Возняк вдруг что-то вспомнил. Он обернулся к плотной толпе свидетелей, которые совершенно не пытались удрать из отделения. Они явно считали его местом проведения приятного светского приема.