Чижик-пыжик

– В интеллигентном городе пропажу тут же бы вернули.

– Конечно, - сказал брат, - если бы на яйцах была выгравирована твоя фамилия и желательно, чтоб адрес.

– Тихо, братья, - сказала Тина, - переходим к культурной программе.

Она действительно профи, подумал я.

Вы выпили по стакану и закусили пирожками с Курского вокзала.

– Дорогие москвички, - сказал младший брат, - простите за назидание, но у нас в Ленинграде утром не пьют. Пускай он идет открывать свой конгресс и делает, что хочет, а я покажу вам город.

– Ты очень шустрый, - сказал я, - девушек я тебе не доверю, я за них в ответе. И открывать конгресс не стану. Веди нас...

Было, было в Питере местечко! Мы сидели тогда у широкого окна, на нас глядела Петропавловская крепость, а под нами...

– Помнишь, мы пили с тобой коньяк, - сказал я, - а над Невой летали чайки... Больше ничего в этом городе я не видел - и не надо.

– Припоминаю, - сказал брат.
– Дом ученых. Я там давно не был, не знаю, как и что...

– Веди, - сказал я, - добьем бутылку и - вперед.

– Ты не пойдешь на открытие конгресса?
– спросила моя барышня.

– Нет, - сказал я, - у меня завтра доклад, и я должен к нему готовиться.

– Можно я позвоню подруге, у которой остановлюсь?
– спросила Тина. Ничего, если она подойдет к этому Дому ученых? Его найти легко?

– В Ленинграде все знают Дом ученых, - строго сказал брат.
– Или она москвичка?

Мы долго торговались: они хотели идти пешком, а я утверждал, что у нас мало времени и надо немедленно добраться до... Сторговались взять такси до Аничкова моста - там якобы рядом.

Фонтанка оказалась местом очень знаменитым, что ни дом - история и литература, причем по обе стороны. Я бежал впереди, а они охали, курили и восхищались. Все это происходило чрезвычайно медленно. В каком-то месте, обернувшись, я увидел, что они заглядывают за парапет, потом брат поочередно держит их за ноги... "Уронит, интеллигент..." - я вспомнил, как однажды он уже утопил в Мойке коляску, слава Богу, без внука...

– Но сейчас я тебя заставлю посмотреть, - сказал брат, когда я подбежал. Больше не отходи от нас и не беги...

– Ты и меня станешь держать за ноги?
– спросил я.

– Я не о том, что здесь, - сказал брат, - у тебя нет никакой любознательности на редкие вещи, но вот это ты должен увидеть...

Двор Мраморного дворца, конный Александр III...

– Пожалуй, ты прав...
– удивился я, - тут, верно, можно и... задержаться, - это было, на самом деле, грандиозно.
– Какой, все-таки, пошлостью кормили нас двести лет... Именно так - красивой пошлостью.

– Ты имеешь в виду Медного всадника?
– спросил брат.

– Насаждали его, как картошку, - продолжал я, - какой-то Шиллер, прости, Господи, а тут...

Мощь и... Может быть, красота в... безобразии, в такой грубой и безжалостной силе? Гениальная лошадь да и сам...

– Да, тут лучше помолчать, - сказал я.

Брат торжествовал.

– Ладно, побежали дальше, - сказал я, - я помню, нам еще чуть-чуть...

Нева, ветер, на другой стороне Петропавловская крепость. Я свернул за угол...

– Я бы и без тебя нашел!

Ободранная дверь, темно...

– Но ведь я не ошибся?

– Не ошибся, но что-то тут не то...

Мы поднялись по замусоренной лестнице: пустые залы. Попался мужик.

– У нас ремонт.

– Но выпить-то можно?

– Внизу, - сказал мужик, - в подвале.

Подвал оказался комнатушкой: стойка, три столика, мутные окна под потолком - никакого вида.

– Простите, - сказал брат, - я не виноват, это он, но я знаю, куда вас надо...

– Ни за что, - сказал я, - больше ни шагу, немедленно...

Нам дали теплую водку и холодные пельмени.

– А сейчас на открытии конгресса подают...
– веселилась моя барышня.

– Вот мы его и откроем, - сказал я.

Мы выпили за открытие конгресса. Потом за встречу. Потом... Было очень хорошо.

– Тиночка!
– услышал я за спиной.
– Я все-таки нашла вас!..

Я обернулся: девушка была интеллигентной и провинциальной. Звали ее Изольдой. Брат был растроган - ленинградка на высоте, и отправился требовать подогрева пельменей.

Мы выпили за ленинградских девушек. Потом за московских. Водка была все такой же теплой, а пельмени разогрели только снаружи.

Изольда раскраснелась, даже глаза под очками поблескивали - водку она пила явно первый раз в жизни. Впрочем, может быть, я и ошибался, я плохо знаю ленинградок.

– Хотите, я сделаю вам замечательный подарок?
– неожиданно сказала Изольда.
– Я могу открыть для вас запасники Эрмитажа...

– Невероятно, - сказал брат, - я тебя недооценивал. Я-то, разумеется, бывал, но тебя, только что тут появившегося...

– Изольда - главный хранитель, - сказала Тина.

– Что ты, совсем не главный...
– Изольда даже похорошела от смущения, - но для вас...

– Отсюда ни шагу, - жестко сказал я, - и я вам сейчас объясню почему. Объясню очень доходчиво. Но сначала выпьем за то, что происходит за этими стенами - за Неву, за чаек и за корабли. За нечто настоящее и высокое.

– Ты понимаешь, от чего отказываешься?
– брат был возмущен до крайности. Тебе предлагают...

– Понимаю, - сказал я.
– Я никогда не был в Эрмитаже. То есть был, был сто лет назад, но не двинулся дальше вестибюля, меня заставили надеть войлочные тапки, я заскучал и ушел.

– Ну и что?
– сказал брат.
– Всего лишь свидетельство о тебе.

– Конечно, - сказал я.
– Зачем запасник, если я не знаю музея? Это первое соображение. Второе более серьезное и имеет отношение уже не только ко мне.

– Может, все-таки пойдем?..
– посмотрела на меня моя барышня, - я даже и не мечтала...

– Итак, второе соображение, - сказал я безжалостно.
– Но сначала - за настоящий музей, о котором я сейчас вам расскажу. Верней, о тех, для которых музей и его идея...