Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Я перестал доверять Большому. Что-то темнит взрывник. На кого можно положиться? На Мурку Мусабаева и Коротю. Больше никого у нас и не осталось. Мурка, хоть и помнит, кем был для него Нуртасей, но он не воин. Коротя воин, но воин открытого боя. Боя по правилам.

Кук совершил три кругосветных путешествия… В каком его съели?

Иржи Холик Большого знает давно, с тех пор как прибился в начале

60-х в компанию Бека и Сани Баша. Ближе с Большим по кизовским делам общались Валей и Кирилл. Валей и Кирилл кенты Иржика, живут по соседству. Тот и другой по разу сидели в тюрьме и сейчас у них на хвосте все тот же участковый. Местный деловар Кук строит коровники в

Петропавловской области и обещает со дня на день забрать их с собой.

На бутылку Валей и Керя (Кирилл) деньги находят случайными заработками. Кому-то во дворе сарай починить, побелить квартиру – для них пара пустяков. Случаи такие выпадают редко, потому чаще они отсиживаются дома, и если прибегают к Иржику, то непременно с банкой краски, или ящиком кафеля, которые Магда тут же идет предлагать по соседям.

Валей рекомендует не яшкаться с Большим.

– Эдька скользкий… – говорит друг Иржика.

Земля, поклонись человеку…

Мама ходит не только по инстанциям. Зашла пожаловаться на милицию и к Олжасу Сулейменову.

– Зачем ты ходила к Олжасу? – возмутился я.

– Олжас твоему отцу не посторонний человек. И ты Олжаса совсем не знаешь… Мен барлык оган айтпердим… Олжастын козынан жас шыкты. У него великое сердце…

– Ты врешь! На фиг мы ему нужны?

– Э-э… Олжас любит твоего отца.

Как оказалось, насчет Олжаса мама если и преувеличивала, то не сильно. Сулейменов сходил в ЦК и имел разговор с заведующим административным отделом Шаловым, в котором поведал, что прокурор

Советского района Мухамеджанов день и ночь берет взятки и потребовал строго наказать Сайтхужинова с Аблезовым. При разговоре Шалова и

Сулейменова присутствовал министр внутренних дел Платаев.

Спустя несколько дней матушка была на приеме у Платаева.

– Вы ввели в заблуждение Олжаса Омаровича, – сказал министр.
–

Знаете, как он кричал? Вы голословно обвиняете милицию в вымогательстве. Сулейменов сказал нам, что берет взятки и прокурор

Советского района. Вывалил все ваши сплетни и не пожелал выслушать нас. Кто дал вам право настраивать на прокуратуру и милицию

Сулейменова?

Я совершенно не знал, что за человек поэт Олжас Сулейменов.

– Я имею право. Я – мать. – ответила матушка.

– Прошу вас, успокойтесь и не мешайте работать.

– Вы накажете милицию?

– Обстоятельства засады в вашем дом расследуются, – сказал министр. – Все будет по закону.

По-хорошему, за наговоры на прокурора и милицию полагается заводить дело. С мамы однако что возьмешь? Но Олжасу, хоть он и поэт, негоже принимать близко к сердцу досужую болтовню домохозяйки.

Бей барабан…

Хорошим мальчикам не перевестись от века.

Позвонил Кемпил.

– Устрой на работу.

Куда бы его устроить? Я зашел к заведующему лаборатории котельных агрегатов Сподыряку.

– Николай Тимофеевич, вам лаборант нужен?

– У тебя кто-то есть?

– Есть. Он здесь.

– Зови.

Кемпил зашел в комнату.

– Как тебя зовут?

– Серик.

– В колхоз поедешь?

– Поеду.

Долговязый Кемпил стоял перед Сподыряком со скрещенными к низу руками. Он был тих и скромен, в глазах чистота и ясность. В лаборатории котельных агргатов в лучшие времена работало не больше десяти человек. На тот момент кроме Серика Касенова под началом

Сподыряка работали мэнээсы Володя Логвиненко, Рахимжан Орумбаев,

Ермек Кокеев, инженер Витя Коченгин и сэнээсы Наталья Баумгартнер и

Наталья Шалварова. Люди пытливые, работящие и они не могли знать, какое ценное приобретение получили в лице мальчика с кинотеатра

"Алатау".

Прибыло пополнение и в нашу лабораторию. Две девицы, Марадона и

Тереза Орловски. Обе после декретного отпуска. Первая окончила

Алма-Атинский энергетический институт, вторая пришла после Плешки

(нархоза им. Плеханова).

Марадона оформляется заочной аспиранткой к Аленову, мечтает вступить в партию, сделать карьеру. Терезу Орловски в миру зовут

Наташей, и до прихода к нам не подозревала, что отдаленно, особенно носиком, напоминает порнозвезду 80-х. О карьере и науке помышляет мало, больше думает о своей маленькой дочке и о том, где раздобыть сырокопченой колбаски и сгущенки.

Расскажи мне о себе… Кто и что в твоей судьбе…?

Марадона – она же Мара – легко сходится с людьми, всегда на виду.

Секретарю комитета комсомола Головину нравится активность Мары и он, минуя комсомольское собрание института, кооптировал Марадону в члены комитета.

В глазах Терезы Орловски постоянный блеск. Еще зовем мы ее

Черепом, Черепком, Черепушечкой, княжной Таркановой. Как и Марадона,

Наташа тоже общительная девица. Часто ее общительность перетекает в вертлявость, за что помимо Терезы Орловски получила, в довесок ко всем имеющимся, от народа и кличку Живчик.

"На проводах в аэропорту Леонида Ильича я вспомнил его предыдущие приезды в республику. В августе 70-го на 50-летний юбилей

Казахстана и в марте 74-го на 20-летие целины. В первое посещение

Брежнев был другим. Нельзя сказать, что тогда он держался уверенно.

И как помню, именно на юбилейном заседании Кунаев открыл дорогу славословиям генсеку, отметив, что "несмотря на огромную загруженность делами большой важности, к нам, на торжества прибыл выдающийся деятель мирового коммунистического и рабочего движения товарищ Леонид Ильич Брежнев". Зал отозвался бурной овацией. Брежнев немного потупил глаза, но опытный наблюдатель мог заметить: дифирамбы Динмухаммеда Ахмедовича расстрогали генсека.

С этого, пожалуй, по стране и началось восхваление заслуг

Леонида Ильича. Все прекрасно видели, что на выдающегося наш генсек едва ли тянет. Простоватый мужик, понимавший чужие слабости, имел привычку по-свойски обращаться с соратниками. Другое дело, что за безмятежным выражением лица, какое имел обыкновение принимать генсек, скрывались потаенные страсть и желение быть особо отмеченным в истории ХХ века. И утоление желания быть отмеченным составляет смысл предательства Хрущева, безжалостной отправки на пенсию тех соратников Никиты Сергеевича, какие, по его мнению, могли составить о нем (Леониде Иличе) независимое суждение, а то и оспорить в будущем право на власть.