Что это за мать...

Комната сжимается. Поддельные панели из гикори изгибаются вокруг нас. Клянусь, я услышала это слово, но не могу сказать, сказал ли его Генри — или оно просто всплыло в моей голове само. Оно прозвучало как одно слово, duckblind , слитое воедино. Откуда оно взялось?

— Я вижу... — Его голос дрожит, слова прерываются, но что— то есть, на кончике его языка. Узлы на каждой панели поддельного дерева на стенах теперь выглядят как насмешливые глаза, выглядывающие из— за разных деревьев, наблюдающие из фальшивого леса вокруг нас.

Бисерная занавеска за моей спиной внезапно начинает раскачиваться сама по себе, каждая пластиковая нить колышется взад— вперёд, будто только что открылась входная дверь, случайный сквозняк заставляет кристаллы качаться. Я слышу звяк— звяк прямо за плечом, их слабый звон наполняет комнату.

Я выкидываю этот звук из головы. Мне нужно сосредоточиться на Генри.

— Что ты видишь, Генри?

— Я... я вижу... — Генри колеблется, потерян.

— Ты видишь шалаш для охоты на уток?

— Да.

— Где он?

— Впереди.

— Иди к нему. — Едкий привкус солёной воды наполняет гостиную. Она щиплет мои ноздри, будто до нас только что донесло запах Чесапика. В моих лёгких — солёная вода. — Ты можешь до него добраться?

— Да.

Я чувствую чьё— то присутствие. Кто— то ещё в комнате с нами. Я чувствую их за своим плечом, приближающихся. Мы не одни. Генри, я и кто— то ещё. Кто— то новый.

— Там кто— то есть? В шалаше? Кто? Кого ты видишь?

— Я... — Он снова пытается, но проглатывает слова, прежде чем продолжить. — Я вижу...

Вода.

Холод её поднимается к моим лодыжкам. Она брызгает на мои голени так внезапно, что я не могу сдержать вздох. Она просто не останавливается. Чёрная масса реки затопляет комнату. Теперь она у моих колен. Живота. Прилив поднимается так быстро, что мы не можем убежать.

Вода плещется мне на грудь. Я вот— вот крикну Генри, но поверхность реки поднимается выше моего рта, душит меня, пока я сижу за карточным столом. У меня есть только время запрокинуть голову и глотнуть воздуха, пока река накрывает наши головы, поглощая нас.

Теперь мы под водой. Вся комната затоплена мутной, солоноватой водой. Я всё ещё задерживаю дыхание, всё ещё держу руку Генри через стол, пока...

Наши тела переплетаются...

деревянные доски прогибаются под нашим весом...

гнутся в темноте...

но мы не упадём, не можем упасть...

мы парим над водой...

река плещется у столбов...

нельзя разобрать, что вокруг нас...

потерянные во тьме...

ночь и река сливаются в одну чёрную пропасть...

мы потеряны в самом её центре...

все звёзды на небе отражаются в воде...

нельзя понять, где верх, а где низ...

есть только ты и...

Кто— то вытаскивает меня из реки. Я глотнула воздух в тот же миг, когда почувствовала, как пальцы впиваются в мою кожу. Прилив отступает в мгновение ока. Комната снова обретает чёткость, будто ничего не произошло.

Мы в гостиной. Деревья вдоль берега быстро превращаются обратно в поддельные деревянные стены, не более чем хлипкие панели по бокам.

Нет реки. Нет звёзд, нет ночи. Только Генри, я и...

— ...Мама?

Кендра выглядит так же ошеломлённой, как и я. Она знает, что нельзя заходить в гостиную, когда неоновая вывеска выключена. Это наш знак, что я с клиентом.

Но вывеска горит. Розовый и фиолетовый свет стекает по стенам.

Я же выключила её, разве нет?

— Я не знала, что ты... — Слова застревают у неё во рту, как только она видит, что Генри всё ещё держит мою руку. Мы не отпускаем друг друга. Единственное, что привязывает нас к этой комнате — к этому миру — это наши руки. Если бы я не держала его, я бы утонула.

— Что ты здесь делаешь? — Я не хотела, чтобы это прозвучало так резко, но я ещё не обрела равновесие. Влажность в комнате только усилилась, слишком густая.

— Сегодня воскресенье, — говорит Кендра, обиженно. — Девчачий вечер .

Чёрт. Как я упустила время? Как долго мы были в той реке? Моя рубашка так мокра, что прилипла к коже. Это не река. Я просто вспотела. Я не могу перестать дрожать. Моё тело будто замерзает. Половина моего сознания всё ещё чувствует, будто лежит на...

шалаше для охоты на уток

...поэтому я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Что только что произошло? Казалось, будто меня перенесли в другое место. Другое время. Это была уже не я.

Я видела всё глазами кого— то другого. Это были не мои глаза.

Кем я была? Это было не моё тело. Не я. Чьи это были глаза?

Грейс. На мгновение, на долю секунды, я была...

— Мама? — Кендра не может отвести взгляд от Генри, смущённая своим вторжением. Кто этот парень? Я не узнаю её наряд. Он новый. Выглядит дорогим.

Генри встаёт, лицо раскраснелось.

— Мне пора.

— Подожди. — Я встаю, подбирая слова.

— Я и так занял слишком много твоего времени.

Мне нужно спросить, нужно знать, видел ли он то же, что и я, чувствовал ли то же самое. Разделил ли это. Но я не знаю, что сказать. Как выразить то, что почувствовала — прогиб деревянных досок под нашими спинами, слушая плеск реки под нашими телами, пока мы лежали в темноте, восхищаясь звёздами над головой. Вместе. Это же произошло на самом деле, да? Это было реально?

Генри смотрит на меня, и в этот момент его глаза говорят больше, чем когда— либо смогут слова.

Он тоже это видел. Почувствовал. Что бы это ни было.

— Спасибо. — Он кивает Кендре, прежде чем выйти, едва встречая её взгляд.

Я не хочу, чтобы он уходил. Хочу, чтобы он остался, чтобы я могла спросить...

Что произошло?

Что это было?

Что это?

Кендра поворачивается ко мне. Я получаю взгляд №42. Мне придётся объясняться. Она не скажет ни слова, пока я не сделаю этого.