Что предназначено тебе… Книга вторая

Доминико ответил, и для Стефано это означало, что тот даёт добро на всё.

Он подтолкнул Доминико к стене и неторопливо, не прерывая поцелуя, принялся расстёгивать его рубашку. Доминико слабо придерживал его под поясницу, оставляя простор для движения — но не для того, чтобы сбежать.

Стефано огладил обнажившуюся грудь Доминико и опустил взгляд — он получил возможность разглядеть его в первый раз за всё то время, которое знал.

Руки Стефано скользили по узким лепесткам мускулов — Доминико в самом деле был ужасно худ. Не удержавшись, Стефано сполз вниз, на корточки, и обвёл языком запавший пупок. Живот Доминико тут же задрожал, а во взгляде запылал огонь. Он опустил руки Стефано на плечи, но тот серьёзно был настроен сделать «что-нибудь ещё».

Продолжая целовать подрагивавший живот, Стефано осторожно стянул брюки Доминико до середины бедра. В лицо ему тут же выскочил напряжённый член. Стефано скользнул дыханием по стволу и встал. Оказавшись на одном уровне с лицом Доминико, он снова принялся его целовать, потираясь об освободившийся пах бедром.

Руки Доминико заскользили по его спине, и Стефано показалось, что он вот-вот утонет в волнах, причём никто из них не знал, куда эти волны вынесут его.

Пока сознание ещё не оставило его до конца, Стефано стянул немного собственные джинсы, так что члены их ненадолго соприкоснулись. Доминико до боли впился пальцами в спину Стефано, а в следующую секунду тот рывком развернул его к себе спиной.

— Урод! — только и успел выдохнуть Доминико и поспешно замолк, когда рука Стефано скользнула к его промежности и принялась оглаживать анус, ещё не проникая в него.

— Тебе понравится, — прошептал Стефано, прикусывая мочку его уха.

Доминико тяжело дышал и молчал, так что не понять было, что творится у него в голове — но насколько Стефано мог судить по себе, там не должно было происходить вообще ничего.

Стефано смочил пальцы слюной и, снова запустив руку между поджавшихся ягодиц Доминико, пощекотал вход, а затем стал понемногу проникать в него.

Доминико бился в его руках, то ли пытаясь податься навстречу, то ли сбежать от него, но Стефано уже не соображал ничего.

Решив, что время пришло, он надавил головкой на вход.

Доминико сухо крякнул, и в голосе его слышалась злость.

Стефано тут же принялся целовать его плечи, понемногу толкаясь ещё и ещё, пока не вошёл до конца.

Доминико замолк.

Стефано гладил его по бокам, прикусывал кожу на загривке и вдыхал запах его волос — свежего пота и секвой. Он приник к спине Доминико целиком и, сместив руки, стал поглаживать живот Доминико. Бёдра Стефано медленно покачивались, но не двигались всерьёз.

Наконец он поймал член Доминико, по-прежнему стоявший колом, и, лаская его, начал двигать бёдрами в такт движениям своей руки.

Доминико дышал всё быстрей. Бёдра его со шлепком ударялись о бёдра Стефано при каждом толчке, и Стефано почти не сомневался, что того так же вело. Впрочем, в эти секунды он соображал не особо хорошо.

Доминико кончил первым, забрызгав семенем скалу, и Стефано не решился кончить в него. Вынув член, он провёл по нему рукой, и эта секунда стоила ему стратегического преимущества — в следующее мгновение он обнаружил себя прижатым к скале, так что пятки его болтались в паре сантиметров от земли. Горло его Доминико прижимал к камню предплечьем одной руки, а другая с силой сдавила его член, причиняя боль.

— Никогда больше не делай так, коп, — прошипел Доминико ему в лицо, — ты понял меня?

Ярость блестела в глазах Доминико, и такая же отразилась в глазах Стефано, но тот молчал.

— Ты моя игрушка, коп. Не наоборот.

Доминико подержал его ещё для острастки. Стефано задыхался и пытался оторвать от себя его ладонь, но никак не мог.

Наконец, Доминико отступил на шаг назад и отпустил его.

Стефано закашлялся и согнулся пополам.

Доминико, отступив, неторопливо застёгивал одежду.

— Но тебе же понравилось! — выдохнул Стефано.

Доминико не ответил. В тот день он вообще молчал.

В молчании они спускались вниз по реке Синих мхов. Петляя по плато, она срывалась стометровым водопадом в мрачном крутостенном каньоне и с огромной скоростью мчалась по ущелью, делая на пути ещё два головокружительных прыжка.

Корриера ждала их на том же месте — и двое охранников равнодушно смотрели на них.

Доминико вдруг стало неуютно, когда Густав посмотрел на него — как будто бы он мог знать, что произошло.

* каста «нечистых» в Японии

3

Место, где приземлился корабль, сразу же захватывало воображение потрясающей красотой.

Девственный лес раскинулся так далеко, как только мог проследить взгляд. За полуразрушенными строениями, буквально подпирая их задние стены, возвышались горы Неба — один из хребтов величественной горной цепи Енохадо, часто содрогающейся от землетрясений.

— Почти пятьдесят лет здесь была деревня переселенцев, — сказал Доминико, раскуривая сигарету, — никому в голову не приходило, что находится под ней.

Доминико помолчал. Сделал затяжку, выпустил в кристально чистый воздух струю чёрного дыма и продолжил:

— В джунглях вокруг руин и сейчас, как и века назад, обитают редкие семьи аборигенов племени Кобни. Они-то и нашли подземный ход. Аборигены зовут руины Ниоммитаутту — Город, Стремящийся к Небу. Идём.

Стефано огляделся по сторонам. Как бы ни красив был окружающий пейзаж, назвать его городом он никак не мог.

После ссоры в долине гейзеров Доминико не разговаривал с ним несколько дней.

Стефано решил уже, что ему не удастся по новой установить контакт — и от этого ему стало неожиданно тоскливо, хотя, казалось, ещё недавно у него в мыслях не было устанавливать с корсиканцем какой бы то ни было контакт.

Молчаливое презрение, которым, как казалось, одаривал его Таскони, когда они случайно пересекались в комнатах первого этажа, едва не разрывало Стефано на части — впервые он ощутил подобие чувства вины.

Терраса, на которую Стефано привык выходить по утрам и которая была его единственным способом покинуть стены дома, имела две двери. Одна вела в его спальню, другая — в спальню Доминико. Если поначалу от этой второй двери, как казалось Стефано, веяло угрозой и холодным сумраком, теперь его неудержимо тянуло подойти поближе и заглянуть через стекло.

Иногда, заглядывая туда, он видел, как Доминико спал. Неспокойно, несмотря на свежий воздух окружавшего виллу леса. Как дёргаются во сне губы корсиканца и подрагивают веки.

Стефано хотелось подойти и разгладить морщинки, образовывавшиеся в такие минуты на его лбу — но он твёрдо верил, что дверь заперта, пока однажды, без особой надежды, не решился её толкнуть.

К удивлению Стефано, дверь легко открылась внутрь, и оттуда пахнуло прохладой.

Стояло утро. Терраса уже заметно прогрелась под первыми лучами солнца.