Что скрывалось за фиговым листком (Фиговый листочек для меня)

– Нет еще. Вы первой об этом узнаете, если я когда-то найду его.

Она захихикала:

– Выдумываете! Наверное, интересно быть частным сыщиком?

– Можете не сомневаться, – заявил я и прошел к двери, толчком распахнул ее и очутился в маленьком отделении сортировки.

Коренастый лысеющий мужчина лет шестидесяти стоял у конторки, просматривая пачку писем. В зубах у него была зажата трубка, очки едва держались на кончике носа.

– Не можете ли вы уделить мне минутку? – спросил я, закрывая за собой дверь.

Он поднял голову, глянул на меня и продолжал работу.

– Я – Дирк Уоллес. Билл Андерсон, возможно, говорил вам обо мне. Я пытаюсь отыскать Джонни Джексона.

Он кивнул, взял резиновую ленточку и надел ее на пачку писем.

– Андерсон сообщил мне, что первого числа каждого месяца вы доставляли Фрэду Джексону письмо. Они стали приходить вскоре после смерти Митча Джексона. Каждый месяц в течение шести лет… Правильно?

И снова он кивнул. Пока он не произнес ни единого слова.

– Письма приходили из Майами?

Кивок.

– Теперь писем нет?

Кивок.

– Мне сказали, что вы забрали Джонни, когда он впервые появился в Сирле, и доставили его в своем фургоне в жилище старого Джексона?

Очередной кивок.

Я с трудом справлялся с растущим раздражением.

– Разговаривали ли вы с ним, когда везли его туда? Спросили ли, откуда он приехал?

С умопомрачительной медлительностью он закончил сортировку писем, пару раз пыхнул своей трубкой, затем, положив две больших руки на конторку, дружески мне подмигнул:

– Извините меня, мистер Уоллес. Я не могу заниматься одновременно несколькими вещами. Теперь, когда я закончил работу, я могу уделить вам все свое внимание. Вы спрашиваете меня о Джонни Джексоне?

Я неслышно втянул в себя побольше воздуха, напоминая себе, что имею дело с провинциальными людьми в провинциальном городишке.

– Да. Когда вы везли его в хижину старого Джексона, спросили ли вы его, откуда он приехал?

– Спросил, но мальчик просто ответил, что издалека. По его бледному усталому лицу было видно, что он не хочет говорить. Мистер Уоллес, я уважаю человеческое уединение. Если он молчал, зачем же я стал бы к нему приставать с расспросами? Я не занимаюсь сплетнями, как многие жители этого города. Поэтому я заткнулся.

– Что случилось, когда вы привезли его на место?

– Я ссадил его у начала аллеи, объяснил ему, что хижина стоит в ее конце и он не заблудится. – Он снова пару раз затянулся из трубки, потом поскреб в затылке. – Полагаю, вам я могу это рассказать, мистер Уоллес. Никому другому я про это не говорил. Это было уже очень давно, и потом я хотел бы помочь отыскать Джонни…

Он колебался, потягивая свою трубку.

– Что рассказать? Послушайте, Джош, Джонни – наследник старого Джексона. Вы можете помочь ему, сообщив мне то, что вам известно.

– Вот я тоже так думаю… Он вылез из моего фургона и поблагодарил меня, по-хорошему, от всего сердца. Потом достал из кармана конверт. Это было уже десять лет назад, но я хорошо представляю его бледное несчастное лицо, когда он обратился ко мне. Он сказал, что у него нет денег на почтовую марку, но он просит отправить это письмо, потому что это очень важно. Я сказал, что непременно отправлю, и отправил. Последний раз я видел его, когда он шагал по аллее к дому Фрэда.

– Вы имеете в виду, что, доставляя на протяжении шести лет ежемесячно конверты Джексону, вы ни разу не видели Джонни?

– Совершенно верно. У меня не было возможности. Мой фургон страшно грохочет, Фрэд издали слышал, что я еду. Он выходил к повороту на лужайку, забирал конверт, благодарил меня, и все.

– Вы никогда не спрашивали, как поживает Джонни?

– Я бы с радостью спросил, да Фрэд-то был всегда бирюком. Возьмет конверт, молча кивнет и заковыляет прочь. А мальчик в то время был в школе. Так и не пришлось мне его больше видеть, Фрэд мне ничего не сказал даже тогда, когда я доставил ему медаль сына. Просто расписался в получении и повернулся ко мне спиной.

– Ну, а письмо, которое вам отдал Джонни? Я знаю, что это было почти десять лет назад, но вы случайно не помните адреса на конверте?

– Помню, конечно. Понимаете, мне же было любопытно. Неизвестно откуда появляется мальчонка, ищет своего такого грязного и нелюдимого деда. Мальчику на вид лет девять, тут каждому стало бы интересно!

– Я вас вполне понимаю.

Мне приходилось удерживаться от желания на него закричать.

– Так какой же там был адрес?

Джош обнаружил, что у него погасла трубка. Он принялся ее разжигать, несколько раз попыхал ею, я же стоял, сжимая и разжимая кулаки от нетерпения.

– Адрес? Имя – миссис Стелла Коста. Мейси-стрит, Сикомб. Дом, как мне кажется, или семь, или девять.

Напал ли я на золотую жилу? – задавал я себе вопрос. Было ли это переломным моментом?

– Миссис Стелла Коста, дом семь или девять по Мейси-стрит, в Сикомбе.

– Правильно, – кивнул он.

– Благодарю, Джош. Вы мне здорово помогли.

Он подмигнул:

– Мне понравился мальчонка. Если старина Фрэд оставил какие-то деньги, мне было бы приятно, чтобы малыш их получил.

Пожав ему руку, я поспешил к машине.

Все мои планы поговорить с Гарри Везерспуном и Волли Воткинсом были отложены. Я должен был как можно скорее отыскать Стеллу Коста.

Парадиз-Сити считается самым модным, самым дорогим городом в мире. Чтобы поддерживать эту репутацию и ублажать мультимиллионеров, которые проживают там, необходимо содержать целую армию работников, дворников, обслуживающего персонала отелей и телохранителей. Именно эта армия селилась в Сикомбе, находящемся в одной миле от города.

Сикомб схож с Западным Майами: компактный городок с однообразными кварталами многоквартирных домов, небольших бунгало, на дверях которых висели намоченные циновки из душистой травы, дешевыми столовыми, сомнительными барами и несколькими еще более сомнительными ночными клубами.

Мейси-стрит ответвлялась от Сивью-роуд, которая является сердцем делового торгового центра в Сикомбе.

Мне повезло: я нашел щель, в которую вогнал свою машину. Я принялся искать дома 7 и 9. На меня сразу же набросилась орава различных торговцев: черных, желтых и белых. Сикомб в этом смысле был настоящим муравейником.