Чтоб знали! Избранное

Я ей говорю много лишнего. Например, взялся за античную поговорку: «Тех, кого боги любят, они забирают молодыми». То же, мол, можно сказать и о чувствах: они должны обрываться в своём апогее и не приносить страданий своим схождением на нет.

В молодости, когда вся жизнь впереди, ощущение, что она кончается, возникает всякий раз, когда происходит разлука с возлюбленной. В зрелом же возрасте, когда жизни осталось меньше, каждая разлука даёт всё усиливающееся ощущение, что жизнь начинается сызнова, – к этому возрасту ты уже прекрасно понимаешь, что мир полон ждущих тебя женщин и каждая из них ознаменует возрождение свежести чувств. В отношениях между любовниками тот, кто ставит на вечность, – проигрывает, а тот, кто на их временность, – выигрывает. Проигрыш заключается в страданиях при наступлении конца, а выигрыш – в радости от предвосхищения новых встреч.

Это только видимость, что Мэри беспомощна, – она прекрасно о себе заботится и справляется с жизнью. Эта видимая беспомощность – её камуфляж для привлечения мужской заботы. И у меня возникает к ней жалость и желание ей помогать, и так я попадаю в капкан.

Я ушёл от неё, сижу дома и нервно думаю: с кем она сейчас ебётся? Она сидит у себя и думает: с кем я сейчас ебусь? А бывает, мы оба ебёмся с кем-либо и в такой момент задаём себе тот же вопрос уже с полным основанием, но с прохладцей, ибо весь жар его уходит в горячее тело рядом.

Мэри мне говорит, что любая реальность при близком рассмотрении имеет отвратительные черты. Поэтому она предпочитает не всматриваться, а смотреть на неё с прищуром, и от этого реальность становится радужной.

Когда у Мэри портится настроение, она замолкает и губы её кривятся и подрагивают. Плакать она не умеет, по крайней мере при мне. Она удерживает слёзы. Но если это ей не удаётся, то выливаются только одна-две.

Предыдущие мужчины якобы не замечали смены её настроения. Это возмущало её – он, мол, от меня только ебли хочет. А я замечаю, пытаюсь вывести её из дурного настроения – ей это нравится, ей кажется, что я хочу от неё больше, чем ебли. Это хорошо, что ей так кажется.

Мэри ждёт телефонных звонков с таким же нетерпением и предвкушением, с каким я жду почты. Переступив порог своей квартиры, она бросается к ответчику и слушает ерунду, которую наговорили ей знакомые.

Мэри панически боится медведей. И поэтому всячески страшится леса. Когда я привёз её в лес собирать грибы, её охватила дрожь. Пришлось не отходить от дороги и идти вдоль неё. В детстве Мэри жила на берегу леса, и, чтобы она в него не убегала, родители стращали её медведями. Однажды она тайком погуляла в лесу, а вечером увидела медведя у мусорного ведра. Она подумала, что медведь пришёл за ней. Отец вытащил ружьё, выстрелил, промахнулся, и медведь уковылял в лес. С тех пор Мэри к лесу не приближалась, а играла только в поле.

Я с присущим мне интересом расспрашивал Мэри о разнице оргазмов в зависимости от того, во влагалище я у неё или в анусе. Достигался он в конечном итоге одним и тем же способом – стимуляцией клитора, – но ощущался по-разному. Мэри определяла оргазм, когда я у неё во влагалище, как sour, а когда в анусе – как thick. Я пытался понять, что значат эти определения. Sour я перевёл как «кислый», но тогда где же его традиционная сладость? А если перевести его как «мрачный», «недовольный», то тогда что же остаётся от наслаждения, которое Мэри, без сомнения, испытывала. Thick я перевёл поначалу как «толстый», но потом, уточняя, понял, что надо перевести как «густой». Густота появлялась как результат наполненности, а кислота как результат кисло-сладости? Быть может, когда Мэри сладко в теле, на душе у неё становится кисло?

Мэри купила мне зубную щётку на случай, когда я остаюсь у неё ночевать, – знак моего права на ночёвку. Было бы любопытно, если бы у неё был многоместный держатель для зубных щёток с надписями различных мужских имён. Каждый остающийся мужчина имеет свою личную щётку. Или ещё лучше – одна общая мужская щётка. Кто бы ни остался на ночь, утром получает одну и ту же щётку, думая, что она приготовлена специально для него.

Мэри рассказывает, что разговор с её подругами состоит прежде всего из подробного разбора их отношений с «текущими» и «истекшими» мужчинами. Собралось как-то их трое: Мэри, Конни и Шелли. Мэри и Шелли отозвались лестно об анальном сексе, а Конни плевалась и ужасалась. «Ну, и чем закончился ваш диспут?» – спросил я. «Все остались при своих мнениях, – сказала Мэри и добавила: – Не волнуйся, Конни не переубедила меня». А я подумал, что хорошо бы мне переубедить Конни. Но Мэри предусмотрительно держала своих подруг от меня в стороне.

Ночью Мэри проснулась от кровотечения – она побежала в туалет, и из неё выполз огромный кусок свернувшейся крови. Она увидела его, и у неё закружилась голова – она еле дошла до дивана и свалилась на него, не дойдя до кровати. Тут я проснулся и выскочил из спальни на шум. Я взял лёд из холодильника, приложил к её голове. Ей стало легче, и я отвёл её в постель, и когда Мэри легла, она улыбнулась. Она чувствовала спазмы, подобные родовым. Но крови больше не было. Наконец всё успокоилось, и Мэри заснула. Утром она была со мной особо ласкова в очевидную благодарность за моё ухаживание за ней.

– Как хорошо, что ты был здесь, – сказала она в конце концов.

– А почему бы тебе не приготовить своему мужчине завтрак? – предложил я.

За почти год нашего пребывания вместе я оставался у неё всего раз пять, да и то лишь в последние месяцы. И все эти разы она не предлагала приготовить завтрак, мы всегда шли в кафе. А тут она вчера сказала в разговоре с Конни, что истратила на продукты 80 долларов (а это для неё огромная сумма), таким образом, я знал, что у неё найдётся, что поесть. Мэри восприняла это с воодушевлением и стала возиться у плиты – как я люблю любовницу на кухне, которая приготавливает мне жратву! Простейшее, но важнейшее проявление заботы о тебе. И вот мы сидим вместе за столом – она по пояс голая, в ночной рубашке, обвязанной вокруг талии. Я в трусиках, чтобы не запачкаться о грязный стул. Говорим о том, о сём – приятно. Близость человеческая наряду с эротической. (Эротическую близость я считаю сверхчеловеческой.)

И при всей этой близости и нежности я не переставал думать о предстоящем сегодня свидании с Джули. И не было у меня чувства вины, а было только радостное предвкушение и опасение, что свидание сорвётся и придётся опять для поддержки духа встретиться с Мэри. Я холодно планировал, как я сближусь с Джули и как наши отношения начнут укрепляться, и в какой-то момент я вынужден буду сказать об этом Мэри. И как это будет мне тяжело, но всё равно не так, как для неё, потому что Джули залижет мне ранку от разрыва с Мэри, и она быстро заживёт. Но самое лучшее было бы поддерживать отношения с обеими. Придётся высвободить один из выходных для Джули, а это сразу насторожит Мэри, и мне придётся лгать, потому что бросать Мэри я не хочу, разве что придётся выбирать между Мэри и Джули.

Я лежу на Мэри в полном проникновении, беру её голову обеими руками и, не останавливая движений бёдер, говорю: «Я не представляю жизни без тебя!» И Мэри, с сияющими глазами, глядя в мои глаза, отвечает тем же, не прекращая своих движений. Я абсолютно искренен в этот момент, но и в тот же момент прекрасно знаю, что другая волшебно легко её заменит. И я спокойно полагаю, что и у неё точно те же мысли. Поистине, мгновение любви. Или: мгновение поистине любви.

Женщинам она представляет меня как boyfriend (любовника), а мужчинам – как friend (друга). То есть женщин она предупреждает – это мой любовник, не посягайте на него. А мужчинам – это всего лишь друг, я для вас свободна.

Она хочет со мной встречаться как можно чаще не из-за желания, а для того, чтобы я в свободное время не встречался с другими. Так жена пьяницы пьёт с ним только для того, чтобы ему меньше осталось и чтоб из дому не уходил. Но постепенно и сама становится алкоголичкой. Так и Мэри выработает алкоголичную привычку ебли со мной.