Чудо в аббатстве

– Она была мученицей! Святой!
– пылко произнесла матушка.

– То же самое ты сказала бы, если бы она принадлежала к любой другой вере.

Некоторое время матушка молчала, потом наклонилась ко мне.

– Это правление долго не продлится, - промолвила она.
– У меня есть все основания считать так. Я беспокоюсь о тебе, Дамаск.., о тебе и о детях.

– Мама, а я беспокоюсь о тебе и о близнецах.

– Странно, что вера может стать причиной раздора. Не могу понять, почему люди не видят истинного пути, - вздохнула она.

– Твоего пути, мама? Или, может быть, твоего мужа?

– Правда в том, - сказала она, - что ты подвергаешь себя опасности. Я предпочла бы, чтобы ты приняла нашу веру, Дамаск. Твой отчим тоже хотел бы этого. Он всегда так тепло говорит о тебе.

Я усмехнулась:

– Что же, это и в самом деле весьма мило с его стороны, мама.

– О, он добрый человек. Человек с твердыми устоями.

"О, Боже, - подумала я, - разве ты не подозреваешь, что он погубил моего батюшку?"

– Он считает, что ты в обиде на него за то, что он занял место твоего отца.

– Никто не может занять его место!
– с негодованием воскликнула я.

– Я имела в виду, дорогая, из-за того, что мы поженились. Некоторые дочери таковы и сыновья тоже. Но ты должна помнить, он сделал меня очень счастливой.

Мне захотелось закричать: "Он просил меня выйти за него замуж. Он погубил отца, пытался заключить со мной гнусную сделку. Он потребовал мою добродетель в обмен на безопасность моей семьи. И этого человека ты так почитаешь, мама!".

Но, конечно, я промолчала, лучше пусть матушка остается в блаженном неведении.

– И подумай, Дамаск, - продолжала она, - подумай о том, что для страны будет означать брак Марии с испанцем. Королева Джейн все еще узница в Тауэре. Многие хотели бы вернуть ее на трон, а те, кто считает, что у нее нет законных прав на престол, говорят о принцессе Елизавете.

– Но, мама, как может принцесса претендовать на корону при живой королеве?

– Государь доказал, что его брак с матерью Марии был незаконным.

– Он доказал это только себе, - сказала я.
– К тому же, матушка, разве ты не считаешь, что заботы по хозяйству, сад и вышивание гораздо интереснее, чем эти государственные дела?

– Что же, - согласилась она, - пусть ими занимаются мужчины.

– Тогда разве не лучше и небезопаснее для женщин делать то, в чем они, несомненно, преуспевают? Она улыбнулась и кивнула.

– Все равно я беспокоюсь о тебе. Хорошо бы, Бруно купил уютный дом в сельской местности. Аббатство всегда подозрительно.., особенно когда...

– Ах, мама, когда политика зависит от вопросов веры, то предатель вчера сегодня верный слуга трона. Поэтому лучше всем быть поосторожнее, и давай не забывать - сегодня в опасности враги Рима, но завтра все может быть иначе.

– Я надеюсь на завтрашний день, - улыбнувшись, промолвила мать.

Неудивительно, что ее слова расстроили меня.

В рубашке, с закатанными до локтей рукавами, Клемент в пекарне месил тесто. Казалось, что он ласкает его.

Кэтрин наблюдала за ним, сидя на высоком табурете. Ее милое личико светилось от удовольствия Она всегда была восторженной девушкой, хотя ее интерес к тому или иному предмету быстро угасал, пока она чем-то увлекалась. Он был искренен. Хани была более постоянна в своих привязанностях.

– Ну, продолжай же, Клемент, - просила Кэтрин Входя, я слышала, как он рассказывал:

– Аббат позвал нас, и вот мы стояли вокруг ясель, а в них лежал живой ребенок.

Дочка повернулась, когда я вошла.

– А вот и наша хозяйка, - сказал Клемент - Госпожа, сегодня я пробую положить в суп немного лопуха и лиловых орхидей. Они дают приятный вкус. Что скажете на это?

– Мама, - воскликнула Кэтрин, - ну что за чудо рассказал мне Клемент! Просто чудо! Оно так похоже на Библейское сказание о Моисее в тростнике, которое я так люблю, но теперь знаю другое...

Я смотрела на оживленное личико Кэтрин и не знала, что ответить. Она была так взволнована, что ее отец оказался кем-то вроде святого или Мессии. И хотя я знала, что история Клемента далека от истины, и считала, что моей дочери лучше знать правду, у меня не хватило духу сказать ей это.

Если у Кэтрин возникал интерес к чему-либо, то она всегда хотела узнать все сразу. О живущих в нашей округе людях она знала больше, чем о любом в нашем доме. Я поняла, что затруднительное положение, в которое попала, возникло бы рано или поздно. Кэтрин должна была либо поверить в своего отца как в существо высшего порядка или же узнать отвратительную историю его рождения. В тот момент я скрепя сердце подумала, что для нее будет лучше услышать легенду.

Я обсудила с Клементом меню на день и сказала:

– Пойдем, Кэтрин, скоро начнутся уроки, а я еще хочу, чтобы ты нарвала для меня цветы и составила букет.

– Ах, мама, я ненавижу составлять букеты. Ты же знаешь, что я не умею этого делать.

– Тем больше оснований поучиться. Этот навык необходим для хозяйки.

– Я не думаю, что стану ею. Я проведу здесь остаток дней, постригусь в монахини и, наверное, буду аббатиссой этого монастыря.

– Мое дорогое дитя, по приказу короля мужские и женские монастыри распущены.

– Ах, но это же было так давно, мама. У нас теперь новая добродетельная королева, и она, конечно, захочет восстановить их.

– Ты еще ребенок, Кэт, - с тревогой сказала я.
– Ради Бога, не впутывайся в это.

– Мамочка, не переживай! Я всегда подозревала, что ты немного неверующая.
– Она ласково поцеловала меня.
– Но я все равно очень тебя люблю. Раньше меня иногда пугало... Все эти люди, похожие на монахов... Я боялась подходить к старым зданиям. Ты помнишь, как я, бывало, прижималась к тебе? Но я знала, ничто не причинит мне зла, пока рядом мама, которая всегда оберегает меня.

– Конечно, моя дорогая, я всегда позабочусь о тебе.

– Я знаю это, моя драгоценная мамочка. Ты такая, какой и должна быть мать. Отец - другой. Он осенен свыше. Клемент рассказывал, в каком запустении было Аббатство, когда они нашли Святое Дитя. Монахи даже не умели ухаживать за ребенком, ведь он был обычным младенцем, а следовательно, наполовину смертным.

– Клемент слишком много болтает.

– Но все это так интересно. Как много я бы хотела узнать об отце.

– На некоторое время ограничься уроками, - сказала я. Она засмеялась звонким заразительным смехом, который я так любила.