Чудовищ не бывает

— Ты ничего не рассказываешь, все скрываешь, — сказала Соня, — ты вообще не хотела мне об этом говорить. Не хотела, чтобы я узнала. — Ее руки дрожали, лицо посерело. — Случайно получилось… Ты все время придумываешь. Все, что ты рассказала о Лео! И о девочке. Господи, Алиса… Да ведь эта девочка… Что же мне делать? Что же делать, я не знаю… — Последние слова она произнесла почти шепотом, а затем сразу же вышла из комнаты.

Алиса взяла в руки дневник. В нем ничего не было. Ни слова. Черная стена за окном. Пожухшая трава внизу. Там ничего не было. Такая же пустота, как на тонких шуршащих страницах.

Когда Алиса вернулась на кухню, сумка с продуктами по-прежнему лежала возле раковины. В помещении висел тяжелый, почти удушливый запах жира и специй. Желудок вдруг свело. Алиса представила, как она ест курицу, стоя, словно изголодавшись. Как отрывает ножку и обгладывает ее, так что остается лишь одна кость. Как блестят от жира пальцы. Как она сжимает розоватую кость в руке. Человеческую кость. Останки человека, которые море выбросило на берег.

Обратные функции. Отменяют действие. Будто бы этого никогда не происходило.

Его тело на полу. Труп животного в канаве, тот, который она проткнула палочкой. Когда она выдернула палочку, из отверстия поползли личинки.

— Садись, — послышался за спиной голос Сони. Мать пришла в себя и говорила теперь собранно, ее лицо превратилось в бесстрастную маску. На стол она положила пакет, который показался Алисе смутно знакомым. Однако девушка даже не притронулась к нему.

— Я позвонила врачу, — сказала Соня, — и она попросила приехать. Она нас дождется и примет тебя.

— Это еще зачем?

— Затем, что тебе нужна помощь… Ты не в себе, Алиса.

— Не нужна мне никакая помощь.

— Я вижу, что тебе плохо, — не уступала Соня, — ты похудела. Почти ничего не ешь. И по ночам не спишь — я же слышу, как ты ходишь. И знаю, что ты чего только не напридумывала.

— Ты просто не хочешь мне верить.

— По-моему, ты сама поверила в собственные выдумки. Вместо реальности у тебя фантазии, и ты пытаешься прятаться за ними. Ты же пыталась сама себя изувечить!

Алиса притронулась к виску.

— Ты серьезно? Господи, да ведь… — она осеклась.

Соня прикрыла лицо руками, но тут же отняла их и снова посмотрела на дочь.

— Еще и девочка эта.

Соня бросила дочери пакет округлой формы, странно знакомый. Где же Алиса уже его видела? Ну да, он лежал в коробке в Сонином гардеробе, в самом низу, под одеждой и игрушками. На обеих сторонах было написано: «Алиса 2004».

— Я ее сохранила, — сказала Соня, — одежду, которая была на тебе в тот день, когда он исчез. Ту, в которой ты вернулась из леса. Я ее выстирала и сохранила. — Соня дотронулась до пакета. В голове у Алисы звенела пустота. — Я слышала, что ты сказала доктору той ночью в приемном отделении. Ты рассказала, что тебе снилось, будто ты видела тело — тело Ивана. И будто бы его лицо было в крови. По твоим словам, ты думала, будто так все и произошло на самом деле. Я решила, что ты начала вспоминать и я наконец узнаю, что тогда случилось. А узнать мне хотелось! Но сейчас я понимаю, что все это лишь твой сон. Понимаю, зря тебя туда потащила, потому что с этого все и началось. Все эти фантазии… — Соня помолчала. — Ты сама мне рассказала, что случилось. Он упал за борт. Ты сказала это, проснувшись посреди ночи, и эта история — словно маленький островок ясности. Вы с Иваном отправились прогуляться. Я с вами не поехала. У меня были дела, которые требовалось уладить.

— Почему ты не признаешься, что у тебя был любовник?

— Да, — подтвердила Соня, — был. Но это вышло случайно.

— Случайно?

— Я не собиралась заводить любовника. И сама решила с этим покончить. Я поехала в Хусё, чтобы сообщить ему об этом. А Ивану сказала, что не вернусь до утра. — Она покачала головой: — Я постараюсь сделать так, чтобы тебе помогли, Алиса. Я все улажу.

— Отправились прогуляться?

— Все будет хорошо.

— Что значит — прогуляться? Куда?

Соня наморщила лоб.

— Это Иван придумал. На Норрскэрет какие-то подростки дверь покорежили, и твой отец решил, что теперь, когда можно войти внутрь, вам непременно стоит там побывать. Хоть я и говорила, что это очень далеко.

Алиса вопросительно смотрела на мать.

— Маяк, — пояснила Соня, — вы собирались на маяк.

Нарисованная карандашом полоска на рисунке. Алиса вспомнила черных мух, тушку голубя у стены, пыль, запах.

Вода, журчание воды.

К пакету Алиса не притронулась, поэтому Соня пододвинула его к себе, вытащила содержимое и разложила на столе. Стопка одежды. Сложенное светло-желтое платье в белую клеточку, белые гольфы и черные блестящие туфли на шнурках.

Стопка одежды на столе. Ее собственные руки на коленях. До странности белые. И опять это чувство — будто это не ее руки, не ее тело, будто она сама находится где-то в стороне, но себя не видит, она словно истончилась, превратилась в невидимку, стала прозрачной и больше не знала, где заканчивается она сама и начинается все, что вокруг, — стол, стул, на котором она сидит. То же чувство Алиса испытала тогда, возле обрыва, будто она падала, будто все вокруг падало, хотя оставалось неподвижным. А прямо перед ней маячило лицо Сони, которое больше ей не принадлежало, потому что на нем вновь появилось то же самое выражение — чужое, отстраненное.

И Алиса знала: чтобы она ни сказала, Соню не убедить. Мать ни за что не поймет, что главное — это истина.

Истина и место. Помещение, в котором он лежал.

— Поехали, — сказала Соня.

Алиса кивнула:

— Ладно, но мне бы Эрике позвонить. Мне надо с ней поговорить. Можно?

Немного подумав, Соня вздохнула.

— Спустишься, когда поговоришь, хорошо? — Да.

Алиса поднялась к себе, вытащила из сумки телефон, отыскала номер Эрики и отправила короткое сообщение, после чего снова выключила телефон и сунула его в карман. Она осторожно подошла к лестнице. С кухни доносились какие-то звуки. Затем в дверях промелькнула Сонина тень. Алиса отшатнулась. Хлопнула дверь ванной. Алиса заперла свою комнату, спрятала ключ в карман и спустилась. В прихожей она взяла куртку. Его куртку. Накинула ее и выскользнула из дома.

Деревья надвигались на нее плотной стеной. Алиса зашагала по тропинке, ведущей к скалам. Прутики на холодных камнях. Она лишь сейчас разгадала его — принцип. Погода была сухая и ясная. Там, где заканчивалось море, виднелась чуть скругленная линия горизонта. И острова. Маленькие островки. Светящийся красный гранит. А на самом крупном острове стоял маяк, белый маяк, окна которого издали смотрелись как ожерелье из черного жемчуга.

Как же он далеко… Отец добрался туда на лодке, а вот ей этого в жизни не осилить. Но выхода нет — придется. Она во что бы то ни стало должна туда доплыть.

Она остановилась на опушке, в тени деревьев. Прямо перед домом. Окно на первом этаже. Ее комната на втором.

Между лесом и коричневой пожухшей травой словно пролегла граница. На траве виднелись зеленые пятна — это вылезли тонкие стебельки молодой зеленой травы. Они пробивались из черной земли, на которой стояла Алиса. Тогда Лео вынес ее из леса. На это самое место. И земля та же самая. Она видела перед собой лицо матери, чувствовала его руки, будто все вдруг вспомнила. Усыпанная иголками земля под деревом, жучок с раздавленной головой, а на пеньке что-то лежит.