Чудовища
Шрифт:
– Я не собиралась умирать там, - выпаливает Ламия, поднимая лицо. В глубине черных глаз что-то с болью меняется. – Просто нужно было уйти, думаю, не сбежала бы так, помножили бы на ноль другим способом, я не хочу, чтобы кто-то решал за меня хоть какие-то вопросы, тем более существовать или нет.
Небо стремительно
– И я не знаю, имею ли право просить тебя остаться. У меня нет ничего, что можно было бы предложить взамен жизни с кланом, - Ламия раздраженно дергает плечами и трет рубец на шее, будто он до сих пор кровоточит. – Черт, я уже сказала так много, и все еще этого не достаточно.
Тремер досадливо улыбается и разводит руками, из-за кровавого белка не видно, есть ли в ее глазах слезы, но от чего-то Роберт чувствует их.
– У меня больше нет слов.
– Больше не надо.
Оказавшись в объятиях,
у Тремер больше не находится сил. Она тихо всхлипывает, хватается за ткань кофты, пока Носферату ведет пальцами по ее лицу, по каждому шраму, повторяя затем этот путь губами. Внутри все дрожит и словно бьется стекло, оглушающе падают витражи. Кажется, что вот-вот оглохнешь. Витэ обращается в лаву. Ламия тянется навстречу прикосновениям, ведет головой, лишь бы продлить контакт, потом, уличив удобный момент, цепляет зубами шарф, на лице Носферату и стягивает его вниз. Впившись в губы сородича, Тремер не может сдержать почти животный рык, перед глазами проносятся тысячи картинок последних месяцев их нежизни, сливаясь в единое белое ничто. Словно обоженные током все органы чувств остро реагируют на каждое воспоминание, которым они делятся друг с другом.Запах нескошенной травы в ночном парке и мокрой шерсти. Кожаного плаща и горячей резины в такси. Витэ. Пыль в пустом доме, укол пальца при транспортировании куста. Тихий звяк кофейной чашки о блюдце и оставшийся кровавый ободок на керамике. Запах раскаленного железа и морской соли, исполинских костей, молодой тремерской крови. Влажная земля и сухой асфальт. Дорогие духи в ночном супермаркете. Салон автомобиля и горячая резина. Еле заметный аромат нераспустившегося розового куста.
Роберт отказывается отстраняться, и Тремер приходится вслепую стягивать с его рук перчатки, улыбаясь в поцелуй. Сумка Носферату, лежащая на полу крыльца удачно запинывается в дом.
Дверь захлопывается прежде, чем молодое весеннее солнце дотягивается раскаленными лучами до калитки.
У тела есть свой собственный язык, на котором слов о любви значительно больше.