Чудовище для красавца

— Графиня желает знать: помимо корысти, отчего ваш выбор пал на неё, — произнес опекун Химемии адмирал Крочек.

— Завещание отца, — раскрыл карты Леонар, — он лишит меня королевских привилегий и сделает Кей, если я не приведу ему невесту с прилагающимися ей пятнадцатью тысячами золотых.

Прячущаяся за маской графиня посмотрела на опекуна и чуть кивнула головой на лорда. Если они и перешептывались, то шепота Леонар не слышал.

— Графиня вам сочувствует, но, всё же, причина падения выбора именно на неё ей до сих пор не ясна.

Сын Виконта облачил унизительное признание в оболочку красивых слов:

— Прошу простить мне обидные слова, но я надеюсь на отрицательное решение отца в вопросе брака, и изменение завещания. Моё сердце уже отдано другой, и я храню ей верность. Но брак с ней не угоден моей семье, и даже губителен.

— Другими словами, милорд, вы хотите использовать девичью честь в корыстных целях… — бывший адмирал не сдержался, едва по-простому не выбросил лорда за дверь, и уже сделал шаг вперед, но путь ему преградила тонкая ручка в бинтах и перчатке.

— Миледи?.. Да… понимаю… но!... Хорошо.

Леонар продолжал стоять прямо, словно ожидающий плети вор. Ждал он встретить в «ласточкином гнезде» израненную затворницу, а увидел полноправную хозяйку положения. И от этой хозяйки у лорда начинало неприятно сосать под ложечкой.

— Графиня Химемия Сеа Хичтон согласится на ваше предложение только при соблюдении нескольких условий. Первое: с ней должен поехать её лекарь, и никто, кроме него, не будет иметь права лечить госпожу Химемию. Второе: лекарь будет выполнять и функции гувернантки для госпожи.

Болезненного вида мужчина склонился в поклоне:

— Остин Хест, к вашим услугам, милорд.

— Позвольте, но мужчина… — попытка лорда Леонара возразить привела к повышению голоса оглашающего условия.

— Третье: госпожа Химемия сама решит, когда снять маску. Без её на то разрешения ни один представитель вашей семьи, даже старший в доме, не будет иметь права снять маску или заставить её это сделать. То же правило касается перчаток. Четвертое: вам оно не понравится, — с иронией заметил адмирал и огласил: — если ваш достопочтимый отец сочтёт госпожу Химемию достойной, – она станет вашей полноправной женой. Однако нарушение одного из озвученных условий приведёт к потере принадлежащих невесте королевских привилегий. Все эти условия будут прописаны в вашем добрачном и далее в брачном договорах.

Мышеловка захлопнулась. Хитрый кот сам не понял, как оказался в клетке, а глупая мышь самодовольно диктовала хищнику правила, зная: у него нет выбора. Он вытерпит всё ради другой женщины – любимой. И пусть ошибка с выбором жертвы аферы встанет костью в горле и задушит, его любовь к ней будет жить.

— Вы согласны, милорд?

— Лишь один вопрос, — лорд поколебался мгновение, — почему миледи сама не озвучивает свои желания?

— Она немая, — огорошил адмирал Крочек. — Так каково ваше решение?

Решиться сложно. Всё произошло не так, как Леонар планировал, и не он сел сверху положения. Впору было отказываться и уходить, но куда? Осталось не более полутора месяцев на поиски новой жертвы аферы, и не факт, что новые поиски увенчаются успехом. Леонар решил: обгоревшая немая – лучший вариант напугать отца.

— Да. Я согласен.

Точка поставлена, вещи собираются, бумаги подписываются, а Леонар тонет в понимании возможного будущего. Что, если отец даст добро на брак? О, нет, он не может. Чем так повинен Леонар, чтобы заслужить подобное наказание? Определенно, ничем. А Онёр, что скажет она? Нет, не будет такого! Конечно же, отец откажет.

— Вы уверены? — обратился к лорду лекарь Остин Хест.

— Я уверен лишь в своем желании быть с любимой женщиной.

— Надеюсь на ваше благоразумие. Наша девочка сильна духом, но мне не хотелось бы знать, что вы довели её до слез.

Тон лекаря породил подозрения у Леонара, даже надежду: если графиня и лекарь любовники? Подобным фактом можно склонить чашу весов решения отца на отказ, если вдруг он будет сомневаться. К его сожалению, завершение разговора опровергло подозрения:

— Вы исключительно заботливы.

— Я принимал роды у жены господина Коллума и лечил как его, так и Химемию после пожара. В этом доме она всем как дочь.

В подтверждение сказанному, провожать графиню вышла старая кухарка, уже виденная Леонаром служанка и её официальный опекун. Они не желали отпускать «бедную девочку» с «ужасным человеком» в «крысиное гнездо». И грозились всеми возможными проклятиями, если кто-то посмеет обидеть их малышку.

Столь вопиющую непочтительность сын виконта пережил молча, и лишь кивнул на прощание домочадцам «Ласточкиного гнезда». К его счастью, невеста поехала в отдельной карете с лекарем, чем позволила жениху насладиться отсутствием невесты и её спрятанного за маской лика ещё две недели.

Не успел Леонар задуматься над дальнейшим развитием событий, как, проезжая через деревню, услышал шум. Он выглянул и с немалым удивлением увидел, как люди машут вслед карете графини Хичтон, а несколько детей бегут следом и кричат: возвращайся поскорее! Его карету с гербом семьи Фаилхаит они будто и не видели, чем били по гордости и рождали новые вопросы.

Глава 3

Из дневника графа Коллума Хичтон.

«…В начале мне было просто интересно. Такая необычная, некрасивая, своевольная и сильная – она не могла называться женщиной высшего общества, а для Пай имела изрядную долю гордости.

Не могла никому принадлежать, не собиралась никому служить – потерявшая свой дом воительница. Она осталась на моём корабле. Во время пути стояла на носу диковинным украшением, и лучше подзорной трубы видела опасности. Уже трижды корабль избежал потопления благодаря её чутью.

Ей не нужны были облеченные в драгоценности благодарности. Она всего лишь желала быть рядом. Буквально рядом.

Женщина преследовала меня. Оборачиваясь, я всегда знал: она будет стоять за моею спиной.

Наверное, поэтому в начале я злился на её навязчивое присутствие…»

Лорд Фаилхаит сохранял спокойствие вплоть до знакомых территорий. Впервые он задался вопросом, что же он наделал, когда кареты остановились у гостевого дома семьи Браско, знаменитых виноделов. К счастью, резиденция пустовала, и приняли их слуги, чем немного отсрочили муку представления будущей невесты.

Одно хорошо, совесть больше не напоминала о себе, взирая на избранную Сеа и не наблюдая тешащую себя надеждами невинную деву.