Чудовище

– Не хочешь еще раз попробовать научиться залезать на дерево?

34

Жениху видеть невесту утром до свадьбы – дурная примета, поэтому Джон ночевал в гостинице, и мы завтракали на кухне только втроем – мама, Айрис и я. Пили свежевыжатый апельсиновый сок, ели круассаны, потом надели платья и крутились в гостиной, ходили туда-сюда, точно на показе мод. И так легко было представить, будто мы дурачимся, вот сейчас снимем эти идиотские платья, закажем пиццу и включим «Нетфликс».

Я помогала маме закалывать волосы, как вдруг она взяла меня за руку, назвала по имени, поймала мой взгляд в зеркале и сказала:

– Прости меня.

– За что?

– За то, что я плохая мать.

– Это еще почему?

– Потому что я слабая.

Я пристыженно отвела глаза. Сама не знаю, за кого мне было стыдно – за нее ли, за нас обеих. И еще было неловко, хотелось, чтобы мама снова развеселилась, как девочка.

– Лекс, посмотри на меня, – попросила она.

– Что, мам?

– Оставь себе ожерелье. Тебе уже шестнадцать, дедушка сам бы с радостью отдал его тебе.

Я выудила ожерелье из-под платья, скользнула пальцами по цепочке, пересчитывая рубины.

– Что скажет Джон, когда заметит пропажу?

– Оно твое, и ты его не украла.

Наши взгляды встретились.

– Ты ведь дашь мне выйти за него? – спросила мама. – Обещай, что не сорвешь свадьбу.

Неужели она думает, что у меня еще остались силы на подобное?

– Обещаю.

Приехала машина, чтобы отвезти нас в церковь. Я деланно улыбнулась, помогла маме взять букет, усадила и пристегнула Айрис, стараясь не думать: вот бы в ратуше каким-то чудом оказался Касс, прилетел на свадьбу.

Стоило подумать о нем, как он тут же объявился. Так было всегда. Тренькнул мамин телефон: пришло сообщение в «Вотсап».

– Он пока в Керале. – Мама взглянула на экран.

Значит, в ратуше его не будет.

– Пишет, что мысленно с нами, жалеет, что не смог приехать. Вот, смотрите. – Мама показала нам с Айрис фотографию.

Судя по расслабленному виду, Касс ни о чем не жалел. Он сидел на скамье, у его ног свернулась калачиком черная собачонка, точно он был ее хозяином. Над скамьей возвышалась пальма. Над ней – бескрайнее небо.

– Все хорошо? – Мама легонько толкнула меня локтем.

– Угу, – ответила я.

– Скучаешь по нему? – спросила мама.

– Не так чтобы, – ответила я.

Она спрятала телефон.

– Джону пока лучше этого не показывать.

Хорошая мысль. А то каждый раз, как Касс присылает сообщения, Джон психует.

У ратуши мы вышли из машины. Мама и подружки невесты. Мы расправили и пригладили ее платье, повели ее вверх по лестнице. Нас встретил помощник регистратора, проводил в фойе возле зала торжеств. «Через пару минут заиграет музыка, и зайдете внутрь», – сказал нам помощник и удалился.

Во рту у меня пересохло, живот болел. Мама тоже нервничала. То и дело ощупывала прическу и посматривала в щелку в двери.

– Гости еще рассаживаются, – прошептала она. – Сколько же незнакомых лиц! – Она чуть-чуть приоткрыла дверь. – Слава богу, Мерьем здесь.

Айрис похлопала меня по руке, приподняла подол платья: под ним обнаружились джинсы.

– Ну как?

Я с ужасом уставилась на нее. Она совсем с ума сошла? Напялила под платье свой пиратский комбинезон.

– Даже не думай.

– Я похожа на торт!

– Ты похожа на принцессу. – Я торопливо одернула ей юбку. – А не на хулиганку.

Заиграла музыка, и мама отпустила дверь.

– Начинается.

Я расправила платье, бросила предостерегающий взгляд на Айрис.

– Веди себя как следует, хорошо?

Она кивнула. Взяла букет, как ее учили, – так, чтобы цветы были на уровне пояса. Наклонила голову. Мама взяла меня под руку. Айрис следовала за нами.

Мы вошли в двери, гости встали. Под их улыбками мы медленно шли по проходу к Джону. Гости фотографировали нас, толкали друг друга локтями.

Джон оглядел маму с головы до ног, словно хотел съесть.

– Сногсшибательно выглядишь, – выдохнул он.

Гости умилились.

Джон подарил собравшимся свою золотую улыбку.

– Мне повезло.

Рядом с ним склабился Роджер. В кармане у него лежали два золотых кольца. В третьем ряду, вместе с другими коллегами, сидела Моника.

Регистратор приветствовала собравшихся. Объявила о том, что обладает всеми необходимыми полномочиями для проведения церемонии. И что мы все собрались здесь, дабы стать свидетелями заключения брака и рождения нового союза.

– Если кто-то из присутствующих знает законную причину, по которой эта пара не может стать мужем и женой, то пусть скажет об этом сейчас.

«Ну же, Моника, сделай что-нибудь», – подумала я.

Я тогда сказала ей, чтобы она обязательно приходила: надеялась, что она устроит скандал. А она сидела, как ни в чем не бывало.

Регистратор напомнила нам о том, что брачные обеты священны. И что брак – союз пары, которая решила быть вместе всю жизнь. Я вспомнила о Кассе. Казалось, ему так тепло там, под пальмой. Интересно, как зовут собачку? Останется ли Касс в Керале на сезон муссонов, а если да, сильные ли там идут ливни, быстро ли заканчиваются, теплые ли они? Я представила, как он смеется под дождем, поднимает лицо к небу, пьет воду.

Гостей попросили встать, Роджеру велели вручить жениху и невесте кольца, Джон с мамой обменялись клятвами, призвав в свидетели всех собравшихся, и церемония завершилась. Их объявили мужем и женой. Они обещали всю жизнь любить друг друга и хранить верность. И никто из нас их не остановил.

– Тебя не надо спасать, – сказал мне Касс, когда мы с ним познакомились. – Ты сама в состоянии себя спасти.

Оказалось, я не могу спасти никого.

На улице светило солнце, и я удивилась: когда мы входили в ратушу, было пасмурно. Толпы народа сновали по лестнице, кучковались на парковке. Керис с Беном о чем-то беседовали у ограды, и меня отчего-то снова охватила ревность – от тоски засосало под ложечкой.

Разбитной фотограф, точно продавец с дорогого рынка, командовал гостями:

– Невеста с женихом встали на лестнице! Остальные ненадолго вышли из кадра!

Я взяла Айрис за руку, отвела в сторонку. Джон обнимал новоиспеченную жену за талию. Фотоаппарат щелкал затвором. Мама смеялась, глядя на Джона. Щелк, щелк.

– Снято. Прекрасный кадр.

Над нами пролетел маленький аэропланчик, гости бросали лепестки, мама и Джон позировали. В шикарных нарядах, словно кинозвезды, они ослепительно улыбались в камеру.