Чужак из ниоткуда

По совету дяди Юзика я выбрал рассказы о севере и золотоискателях, роман «Морской волк» и повесть «Белый клык».

— Спасибо. Прочитаю, возьму ещё.

— Тебе спасибо. Когда теперь?

— Завтра утром.

— А что со мной?

— Вы здоровы, дядя Юзик. Относительно.

— Слава богу. Но я не об этом.

— А, да. Попрошу вас сделать кое-что. Из имеющихся материалов. Работа ювелирная во всех смыслах. Но сначала вашу жену вылечим. Согласны?

— Ещё бы я не был согласен! Но я же теперь от любопытства спать не стану.

— Станете, станете, спите вы хорошо, крепко.

— Это так, — сказал дядя Юзик. — Когда в танке не горю… — он закрыл глаза, открыл. — Трижды горел. До сих пор снится. Знаешь… у меня в экипаже все комсомольцы были, атеисты. Я и сам такой, хоть и не комсомолец давно. Так вот, когда танк горит, все богу молятся, чтобы спас. Господи, Пресвятая Богородица, спасите нас! — воскликнул он тихо; поднял руку, видимо, чтобы перекреститься, но опустил её смущённо. — Вот так примерно.

— Спасибо вам, — сказал я. — Вам, тёте Фире, моим дедушкам и бабушкам, всем ветеранам. Бог спас вас, а вы — всех нас и весь мир.

Вышла тётя Фира с дедушкой.

— Всё, — сообщила тётя Фира гордо. — Не знаю, что со мной будет, но только что я выкурила свою последнюю сигарету.

— Поздравляю, тётя Фира, — сказал я. — Теперь с вами всё будет хорошо. Обещаю.

После сеанса следовало отдохнуть и набраться сил. Однако пассивного отдыха не хотелось, хотелось активного.

— Деда, мама говорила, что у вас тут где-то хороший бассейн есть? — спросил я, когда мы вернулись домой от Кофманов.

— Есть, — сказал дед.

— Далеко?

— Пешком далековато. Если хочешь, сегодня тебя отвезу, а завтра уже сам, тут несколько остановок на троллейбусе.

— Как там Фирочка? — спросила бабушка, которая с нетерпением ожидала нашего возвращения.

— Курить бросила, — сообщил дед.

— Не может быть! — всплеснула руками бабушка.

— Жить захочешь — ещё не то бросишь, — констатировала прабабушка. — Молодец, правнук. Деда своего ещё уговори бросить. Дымит, как паровоз.

— Начинается, — сказал дедушка Лёша.

— Кури пока, деда, если хочется, — успокоил я его. — Здоровье позволяет. Уменьшить только надо дозу, это верно.

— Насколько уменьшить? — деловито осведомился дед.

— До десяти сигарет в день. То есть, лучше, конечно, до восьми. Десять — это максимум.

— Это я могу, — чуть подумав, кивнул дед. — Составлю график… Одну сигарету в два часа. Нормально.

— Правильное решение, — одобрил я.

Бассейн располагался за Дворцом культуры «Металлург», в глубине обширного молодого сквера, примыкавшего к центральной улице Алмалыка — Ленина. Дед довёз меня туда на своём чудесном антикварном BMW за пять минут, рассказал, на каком троллейбусе добираться обратно, и уехал.

Я нырнул в прохладное, пахнущее хлорированной водой, нутро одноэтажного здания, подошёл к невзрачной женщине-администратору, сидевшей в белом халате за такой же белой стойкой.

— Здравствуйте, — поздоровался вежливо. — Я здесь впервые, буду ходить какое-то время. Наверное. Сколько это стоит?

— Здравствуй, мальчик. Час — пятьдесят копеек. Но если взять абонемент от пяти часов и больше, то обойдётся в сорок копеек за час.

— Абонемент, — сказал я. — На десять часов, для начала.

Мне выдали абонемент, рубль сдачи с пятёрки и ключ с картонной биркой и номером от шкафчика в раздевалке.

— Сначала душ, — предупредила администратор. — Без этого в бассейн нельзя.

— Хорошо.

Разделся, надел плавки, закрыл шкафчик, оставил ключ администратору, принял душ, взял с собой офицерский планшет, где лежал томик Джека Лондона с альбомом для рисования, и вышел под открытое небо к бассейну.

Пятьдесят на двадцать пять метров водной голубоватой глади, разделённой канатами на плавательные дорожки. Однако вышки для прыжков воду, как в кушкинском бассейне, не было.

Воду в кушкинский бассейн, который назывался коротко «Автобат», поскольку располагался рядом с территорией автомобильного батальона, залили незадолго до моего отъезда в Алмалык, так что я там и накупаться толком не успел. Но пару раз побывал и надеялся посещать впредь. Благо, был он для всех абсолютно бесплатным.

Я нырнул в прохладную чистую воду (хлорка чувствовалась, но было её не слишком много), проплыл в бодром темпе туда и назад сотню метров, одним движением выбрался на бортик.

Хорошо!

Улёгся на топчане с томиком Джека Лондона. Первый рассказ назывался «За тех, кто в пути!». Небольшой, меньше пяти страниц, но я как-то сразу очутился там, на этих страницах, среди честных и смелых мужчин, жестокой морозной ночи за тонкими стенами жилья, ездовых собак и крепкого пунша. Да, умеет писать этот американец, ничего не скажешь. Крепко, крепко.

Неподалёку послышались весёлые возгласы и плеск воды.

Я поднял голову.

Несколько парней, на два-три года постарше меня, затеяли напротив игру в салки. Правила простые. Водящий должен осалить кого-то, но не за любую часть тела, а обязательно выше пояса. За первую — самую широкую — дорожку не заплывать, чтобы не мешать тем, кто тренируется на других. На бортик из воды выскакивать можно, но делать больше одного шага влево, вправо или назад запрещено. Всё остальное — без ограничений.

Чуть поодаль от меня за игрой с интересом наблюдала красивая девушка лет шестнадцати-семнадцати. Как и я, она лежала с книгой на деревянном топчане, и со своего места я хорошо различал соблазнительные изгибы её молодого загорелого тела.

Чёрт возьми, ты что делаешь, пионер Сергей Ермолов, тебе только тринадцать лет!

Ага. Телу тринадцать, а голове — тридцать два. Это по гарадскому счёту, а по земному и вовсе сорок. Взрослый мужчина с соответствующими потребностями. Кстати, тринадцать с половиной лет, не так уж мало. Особенно, если чувствуешь себя на все четырнадцать. Я — чувствовал. Даже больше, чем на четырнадцать.

Мы на мгновение встретились глазами. Я широко улыбнулся. Девушка недоумённо изогнула тёмную бровь, — мол, это ещё, что за малолетка ко мне цепляется, отвела взгляд.

Ладно.

Я достал альбом для рисования, взял карандаш, ластик и принялся набрасывать фигуры играющих в салки парней.

Вот кто-то оттолкнулся ногами от бортика и завис в высоком прыжке; а водящий тянется из воды, стараясь дотянуться прыгуну до живота.

Вот другой парень отчаянно гребёт вдоль дорожки в надежде уйти от погони так, что только брызги летят во все стороны, сверкая на солнце.