Чужаки

На батарее было оживленно. Ожидали полковое начальство. Красноармейцы чистили орудия, чистили лошадей, приводили в порядок потрепанную одежду, некоторые стригли волосы, брились.

Начальство приехало под вечер. Выстроив личный состав на лесной поляне, Алексей взял под козырек, а второй рукой поддерживая шашку, пошел навстречу к прибывшим. Однако, не дойдя несколько шагов до сошедшего с коня командира, он остановился и, удивленно взмахнув руками, побежал обратно к бойцам.

— Товарищи! — обрадованно закричал Алексей. — Да ведь это же приехал товарищ Калашников, Василий Дмитриевич. Наш человек, до самых костей наш, — волнуясь, он сделал полный поворот и хотел было отдать командиру полка рапорт, но, открыв рот, теперь уже растерялся окончательно. Рядом с Василием Дмитриевичем стоял комиссар полка Данила Иванович Маркин.

Улыбаясь, приставив руку к козырьку, Маркин выжидающе смотрел на командира батареи. И тогда Алексей молодцевато щелкнул каблуками и, вскинув руку, начал рапорт.

После осмотра батареи, Калашников попросил собрать бойцов, чтобы поговорить с ними.

Как всегда посыпались вопросы.

— Товарищ командир полка, скажите, бежать долго еще будем? Зайцы, и те побегут-побегут, да и сядут, а мы без передышки жарим.

— На черта наша батарея, если снарядов нет?

— Ботинки совсем изорвались. Нельзя ли заменить?

— О хлебе надо бы подумать. Ноги скоро таскать не будем…

Отвечая на вопросы, Калашников обещал прислать снаряды и обмундирование. В отношении отступления сказал, что это будет зависеть от самих красноармейцев и от общего положения на фронте. Однако добавил, что обстановка сейчас значительно изменилась и надо ожидать серьезных перемен к лучшему.

Потом выступил Маркин.

— Положение, товарищи, у нас на сегодняшний день очень трудное, — вздохнув, сказал-он. — По Уралу, по Сибири, по Дальнему Востоку черными тучами ползут полчища врагов Советской власти. Купленные и обманутые белочехи, японцы, болтающие о свободе и демократии и под шу мок убивающие тысячи советских людей, американцы, англичане, французы и не мало других интервентов идут на нас походом. — Маркин помолчал, обвел взглядом бойцов и, видя, с каким серьезным вниманием они прислушиваются к его словам, решил рассказать им подробно о положении Советской республики и о силах ее врагов. — Не в меньшей мере, — продолжал Маркин, — поднялась на нас и внутренняя контрреволюция. Под защитой иностранных штыков, как грибы, растут враждебные нам правительства.

Вот здесь бесчинствует белогвардейско-эсеровский Комуч.

В Омске — Западно-Сибирское сборище. В Екатеринбурге — областное правительство Урала. Во Владивостоке — автономное правительство Сибири. — Маркин достал из-под лафета чайник, налил в жестяную кружку воды, с жадностью выпил ее и, возвратившись на свое место, продол жал:

— И вот, товарищи, врагам удалось занять наш Дальний Восток, Сибирь, Урал и часть Поволжья. А что делают интервенты? Они захватывают Мурманск, Баку, наступают в Туркестане, осаждают Царицын, орудуют на Север ном Кавказе. Кроме того, мы не должны забывать, что на западе на нас наступают немецкие орды. Вот как, товарищи, повернулось дело. Вот в каком тяжелом, страшно тяжелом положении мы находимся. — Он снова умолк, снова пристально посмотрел на бойцов. Хотя их лица были и пасмурны, но спокойны. «Пусть знают всю правду, — думал Маркин. — Это поможет им. Трусов отбросит, смелых и пре данных закалит». И он продолжал:

— Но главное, товарищи, из всего, что я сказал, это Восточный фронт. Здесь у нас будет решаться судьба революции. Нам с вами досталась почетная задача отбить самого сильного и самого подлого врага. — Маркин взмахнул кулаком. — И мы сделаем это, товарищи. Сделаем с помощью тех, которые тысячами спешат к нам на помощь из центральной России. И еще я хочу вам сказать, что по указанию Ленина у нас началась перестройка боевых единиц. Теперь из отдельных, плохо организованных отрядов создаются роты, из рот батальоны, полки, дивизии и армии. Большевики зовут народ и армию в наступление на рвущегося к Москве врага. И я уверен, что вы пойдете в это наступление.

— Пойдем! Не уступим! Все равно свернем им шею! — откликнулось сразу несколько голосов. — Только снарядов побольше давайте! Хлебца подкиньте немного!

Когда голоса стихли, Маркин еще несколько минут продолжал свою речь. Чем дольше он говорил, тем больше светлели лица бойцов. Они видели, что в армии наводится порядок, что во главе их полка стоят знающие дело люди. Им особенно понравились последние слова Маркина.

— Главное, товарищи, не вешать головы. Помнить, что за нами весь рабочий класс и Владимир Ильич Ленин. Мы воюем за народную правду. Мы боремся за великое дело, о котором мечтали наши отцы, деды и прадеды. Нас проклянут наши же дети, если мы после всего, что было сделано, уступим врагу и дадим ему возможность снова посадить на шею народа захребетников и кровососов. Но этого не будет, товарищи, мы обязательно победим. В войне побеждает тот, кто сильнее духом. А какая же сила духа у наших врагов, если там все построено на насилии и обмане. На такой гнилой телеге далеко не уедут. Она обязательно сломается.

А у нас с вами, у людей, борющихся за народ, за правду, за счастье своих детей, хватит и силы, и воли, чтобы по мочь эту гнилую телегу поскорее сломать. Всыпали мы Корнилову, Алексееву, и еще многим генералам, всыпем и Комучу, да так, что от него и мокрого места не останется.

Провожая командира и комиссара в соседнюю часть, Алексей узнал от них о подготовке большого наступления и о подвозе в связи с этим на батарею большой партии снарядов. Батарея никогда не получала и десятой доли того, что ему сейчас обещали.

Когда Алексей рассказал, что с ним случилось после отъезда из Екатеринбурга, Маркин долго и горячо жал ему руку.

— Вот что делают, подлецы. Ну хорошо же, мы им и это припомним. А тебе советую почаще рассказывать об этом красноармейцам. Пусть они знают, что такое белогвардейцы.

Потом он стал говорить, как лучше организовать политическую работу на батарее и пообещал Карпову подобрать хорошего помощника…

Прощаясь, Алексей сказал:

— Вот бы теперь сюда еще Захара Михайловича.

Улыбаясь, Маркин ответил:

— Могу тебя порадовать. Товарищ Ершов в штабе нашего фронта. Если не возражаешь, передам ему от тебя поклон. Старина будет рад.

Глаза Алексея заблестели от радости. Пожимая Маркину руку, он воскликнул:

— Теперь все пойдет по-иному. Такие люди собираются сюда не зря.

Глава четырнадцатая

Вернувшись на батарею, Алексей пригласил к себе командиров орудий и, угощая их полученными на курсах папиросами, стал рассказывать о командире и комиссаре.

— Эти нас не подведут, — заканчивая беседу, говорил Алексей. — Товарищ Калашников образованный человек.

Главный инженер Карабашского завода. Он всегда близко стоял к нашему брату, к рабочим. В войну он офицером был. Я с ним служил три года. Вместе мы в Петрограде и буржуйскую власть свергали. Вот он какой офицер. С такими не пропадешь. Теперь все пойдет по-иному. Короче говоря, он наш до мозга костей. Ну, а про Маркина и говорить нечего. Двадцать лет за трудовую власть борется. В тюрьме много лет сидел. Потом в ссылке был. Для этих людей Советская власть дороже всего на свете.

— Давно бы их к нам надо, — сказал один из командиров орудий-Тогда, может быть, и не драпали бы…

— Посмотрим еще, какие из них командиры получатся, — добавил другой, — война-то — штука хитрая. Но уже и то хорошо, что свои…

Закончив беседу, Алексей заторопился в соседнее село.

Там ему нужно было встретиться с местными властями и договориться о покупке фуража. Кроме этого, Маркин просил передать председателю совдепа, чтобы он подготовил на завтра митинг. — комиссар собирался выступить с докладом.