Чужая игра для Сиротки

— Герцог, если вы полагаете, что с тех пор я поглупела и без оглядки открою любую принесенную незнамо кем и незнамо откуда коробку, то, вероятно, поглупели вы.

— Незнамо? — переспрашивает он. — Какое… неожиданное слово в лексиконе герцогини.

Я едва не поджимаю губы с досады.

Плачущий, мне не следует забывать, кто я, тем более, когда рядом находится человек, читающий меня будто книгу.

— Такое же неожиданное, как и ваши таланты в разведении огня в камине, и врачевании, — продолжает он, лениво поднимаясь на ноги.

Я понимаю, что лучше просто отмалчиваться, чтобы у него не было искушения развивать эту опасную тему. Но, кажется, у герцога другие планы, потому что слишком выразительно следит за моей реакцией.

— Если я открою одну коробку, вы, наконец, уберетесь? — иду на вынужденный компромисс.

Он как будто что-то подсчитывает в уме, а потом, к моему огромному облегчению, кивает.

И даже с дружелюбной улыбкой.

— Хорошо, маленькая герцогиня, только я сам выберу коробку.

— Не сомневаюсь что именно ту, содержимое которой наверняка меня убьет.

— Мое восхищение вашей проницательностью поистине не знает границ, — плотоядно улыбается он, и берет одну из маленьких коробок, которые украшают вершину этой коробочной башни.

Таких тут много, они похожи друг на друга, как две капли воды и по крайней мере на первый взгляд не имеют никаких видимых отличий. Может, в ней и нет ничего опасного?

Остается только изо всех сил в это верить, и молча принять коробку из рук герцога, стараясь ни за что на свете не прикоснуться к его пальцам. Он замечает мою поспешную неловкость и довольно ухмыляется.

Что же в этой проклятой коробочке, прости меня, Плачущий?!

Глава шестьдесят шестая

Очень хочется потянуть время, дать себе минутку, чтобы приготовиться к любым неожиданностям, но улыбка герцога становится слишком широкой и довольной.

Так что, собрав волю в кулак и с мыслью «Ну не убьет же он меня при стольких свидетелях?», решительно дергаю за ленту розового шелкового банта. Одна эта лента стоит больше, чем все мои монашеские платья, что уж тогда говорить о содержимом коробки? Там какая-то взрывная смесь вроде той, что разнесла половину алхимической мастерской?

Но, когда ленты опадают и крышка податливо сползает следом, ничего не происходит.

Я оторопело хмурюсь и только поэтому пропускаю момент, когда герцог наклоняется ко мне и, чинно заложив руки за спину, с неприкрытой издевкой интересуется:

— Матильда, признайтесь, вы испытываете разочарование, потому что оттуда не вырвался никакой… древний красный дракон?

От него пахнет терпким можжевеловым вином с вялеными сливами и пряностями.

Плачущий и все светлые заступники!

— Герцог, да вы пьяны! — возмущаюсь я, уже предчувствуя, какие сплетни поползут завтра же утром.

Мало того, что он снова заявился ко мне в комнату без сопровождения, так еще и изрядно выпивший!

— Вынужден вас огорчить, юная леди, но я не то, чтобы пьян — я надрался как скотина.

Я даже не знаю, как реагировать на это откровенное издевательство.

— Загляните наконец в эту чертову коробку, Матильда, — приказывает Нокс, — или я подумаю, что вы желаете лицезреть мою пьяную рожу весь вечер и всю ночь.

— Не льстите себе, милорд Куратор, ваша пьяная рожа вызывает у меня лишь чувство глубокой брезгливости. — Для наглядности обмахиваюсь рукой, чтобы разогнать его крепкое алкогольное дыхание.

Признаться, от него даже вином пахнет приятно, совсем не как от кузнецов, которых привозили в монастырь после деревенских ярмарок и Праздника урожая. От тех разило так, что монашенкам приходилось перевязывать носы и рты, а герцог…

Ох, Плачущий, почему этот мужчина даже напивается красиво?!

— Ваша брезгливость в адрес моей персоны заставляет меня чувствовать себя глубоко оскорбленным, — хохочет Нокс и косит взглядом в коробку.

Я следую его немому приказу, но не сразу понимаю, что там внутри.

Похоже на нежно-розовые, чуть розовее белого, кружева и тонкие ленты с маленькими жемчужинками. Это, пока ещё не понятно что, выглядит настолько нежным и невесомым, что страшно дотрагиваться, чтобы случайно не испортить или не испачкать. Но все-таки аккуратно подхватывай кружево двумя пальцами.

Тяну.

Герцог вынимает коробку из моих пальцев, пока я кручу розовое облачко, пытаясь понять, что это может быть.

А когда понимаю, меня неумолимо заливает краской стыда сразу всю, словно окатили из ведра с ног до головы.

Это подвязка.

Та, которую я однажды видела на маркизе, когда она надевала одно из своих вульгарных, то есть, страшно модных платьев с глубоким разрезом чуть не до самого срамного места.

Я изо всех сил втягиваю губы в рот, пытаясь не закричать и не выдать в себе деревенщину.

Это же пошло!

Как мужчина вообще мог подарить… такое… женщине, не будучи ее законным мужем?!

— Вам не нравится, Матильда? — издевается Нокс. — Мне оказалось, что она прекрасно украсит одну из ваших великолепных ножек.

Злость закипает во мне вслед за стыдом.

Плевать, если после этого король лично прикажет меня вздёрнуть.

Плевать, если прямо сейчас герцог собственноручно придушит.

Я сжимаю проклятую подвязку и яростно, со всей силы, хлещу Нокса по щекам.

— Вы! — Удар. — Мне! — Удар. — Омерзительны!

Герцог ловко, словно только прикидывается пьяным, уворачивается и перехватывает мою руку. А потом вторую, когда пытаюсь срезать кулаком ему в глаз.

— Вы единственная женщина, которая столько раз безнаказанно прикладывалась к моим щекам, — скалится он, — но лучше не злоупотребляйте этим, хоть ради удовольствия видеть ваш горящий взгляд, я, пожалуй, готов еще немного потерпеть.

Стыд и унижение глушат мой голос разума.

Ненавижу его!