Чужая маска

– Приезжать нужно не за подарками, а к мужу на свидание, – сердито ответил тот. – Кто приехал на свидание, тому и подарок.

– Но мне еще рано на свидание, – залепетала Наталья. – Я же была совсем недавно, разве вы меня не помните? У нас свидание только через три месяца, я случайно приехала, просто так… Ну хотя бы скажите, как там Женя.

Вдруг лицо у начальника снова изменилось, теперь это был не Боря Красавчиков, а Виктор Федорович.

– Какой еще Женя? – недовольно спросил он.

– Досюков, Евгений Досюков, статья сто третья, срок восемь лет.

– Нет такого, – грубо ответил начальник.

Он уже снял костюм Деда Мороза и теперь стоял перед ней в пальто, в точно таком же пальто, какое было надето на Жене, когда его арестовали.

«Он украл его пальто! – подумала Наталья. – С Женей случилась какая-то беда, и этот начальник украл его вещи».

– Но как же нет! – закричала она. – Я же была здесь месяц назад, у нас было свидание! Три часа! Он был здесь! Где Женя? Куда вы его дели? Его перевели в другую колонию?

– Я же вам сказал, его здесь нет. И вообще, Наталья Михайловна, вы приехали слишком поздно. Я все знаю о вас, а вы пытались меня обмануть. И Евгений все знает. Поэтому он больше не хочет вас видеть.

Тут она поняла, что это уже не Виктор Федорович, а правозащитник Поташов. Ее захлестнул такой ужас, что она даже потеряла способность дышать.

– Николай Григорьевич, – закричала она шепотом, потому что воздух отказывался проходить сквозь голосовые связки, – миленький, раз вы теперь все знаете, спасите Женю. Я все сделаю, я во всем признаюсь, я пойду в тюрьму, если надо, только верните мне его.

– Поздно, Наталья Михайловна, – сказал Поташов почему-то грустно и устало. – Жени больше нет. Он умер от горя, когда узнал, что вы наделали.

Она заплакала и проснулась. Лицо было мокрым от слез, сердце ныло под давящей на него гнетущей тяжестью.

Весь день она думала о Жене, о том, как он ждет от нее помощи, надеется на нее, верит в то, что она сумеет доказать его невиновность. Гордый, сильный, не падающий духом, властный. Что же она наделала!

К вечеру отчаяние стало непереносимым, и она позвонила Виктору Федоровичу.

– Что-нибудь случилось? Неприятности? – вежливо поинтересовался он.

– Нет-нет, ничего не случилось. Но мне нужно с вами поговорить.

– Ну, хорошо, – вздохнул тот. – Подъезжайте к тому же месту, где мы встречались в прошлый раз. Помните?

– Помню. Через пять минут выезжаю.

– Не берите машину, – посоветовал он. – Сегодня очень плохая дорога, гололедица и видимость отвратительная.

– Да, я поеду на метро.

Наталья быстро оделась и почти бегом помчалась к метро. Она так привыкла, что Виктор Федорович может решить любую проблему! Ей казалось, что вот сейчас она с ним поговорит и он поймет ее, поддержит и одобрит, подскажет, куда лучше пойти и к кому обратиться, чтобы как можно быстрее Женя оказался на свободе. Она летела вниз по эскалатору, потому что он двигался ужасающе медленно, а полторы минуты, которые ей пришлось простоять на платформе в ожидании поезда, длились по меньшей мере полтора часа. Наконец она оказалась на безлюдной аллее и увидела впереди знакомую фигуру Виктора Федоровича, неторопливо прогуливающегося взад и вперед.

– Виктор Федорович, – начала она прерывающимся голосом, – я больше не могу. Я не вынесу этого. Я не думала, что это так тяжело.

– Тише, голубушка, тише, успокойтесь, и давайте-ка все по порядку. Что случилось?

– Ничего не случилось, но я поняла, что больше не могу так жить. Женя там, за решеткой, а я здесь…

– Но ведь это было ясно с самого начала, – спокойно ответил он. – Так и планировалось. Он – за решеткой, а вы – здесь, свободная и богатая. Что же вас теперь не устраивает?

– Все! – в отчаянии воскликнула Наталья. – Меня все не устраивает. Я не хочу этого. Я не предполагала, что это будет так страшно.

– И чего же вы теперь хотите? Вы можете снова стать бедной, для этого нужно только развестись. Боюсь, что я перестал вас понимать, голубушка.

– Неужели нельзя ничего придумать, Виктор Федорович?

– История назад не ходит, как вам известно. Что сделано – то сделано. Вы сами этого хотели. Я считаю, что вам нужно успокоиться, отдохнуть. Пройдет всего несколько дней, и вы посмотрите на ситуацию совершенно другими глазами, уверяю вас. У вас самый обыкновенный нервный срыв, вы не выдержали перенапряжения. Стоит вам только взять себя в руки и вспомнить, сколько унижения вы претерпели за годы, проведенные рядом с Евгением, и вам сразу станет легче. Разве он достоин ваших страданий, голубушка? Вы же сами мне рассказывали, как грубо и жестоко он вел себя по отношению к вам, как выгонял из дома, когда вы проявляли излишнюю настойчивость и требовали узаконить ваши отношения. А теперь вы его пожалели?

– Я его люблю, – пробормотала она горько. – Я поняла, что я его действительно люблю. Что же мне делать? Может, мне все рассказать этому частному детективу, которого я наняла?

– И что? – вздернул брови Виктор Федорович. – На какой результат вы рассчитываете, позвольте спросить? Евгений окажется на свободе, а вы – в тюрьме. Вы к этому стремитесь?

– Мне все равно. Пусть тюрьма, пусть что угодно, только пусть его освободят. Он не должен там находиться, не должен, не должен!

– Тише! – Он взял ее под руку и не спеша повел к дальнему концу аллеи. – Не нужно кричать, голубушка. Я все понимаю, я понимаю ваше состояние, и если вы настроены так серьезно, то давайте это обсудим конструктивно, а не на эмоциях. Если ваши намерения тверды, то нам с вами нужно сесть и спокойно все обсудить, чтобы выработать оптимальную линию вашего поведения. Сейчас мы пойдем ко мне домой, я вас угощу хорошим чаем с мятой, и мы вместе подумаем, что и как вам нужно сделать, чтобы ваш муж оказался на свободе, а вы при этом пострадали минимально, а еще лучше – совсем не пострадали. В конце концов, это нормально, когда денежные интересы отступают перед любовью. Ведь так, голубушка?

– Да, – горячо сказала она, послушно идя рядом с ним.

Как хорошо, что Виктор Федорович ее понял! Она не сомневалась, что он поймет. И не сомневалась, что он обязательно найдет выход из положения. Ей стало спокойно и уютно. Она вдруг вспомнила, что в детстве очень боялась темноты, и если приходилось идти одной по темным улицам или неосвещенной лестнице, она обмирала от страха и шла на подгибающихся ногах. Зато когда приходила домой, испытывала ни с чем не сравнимое сладостное чувство покоя и защищенности и радость оттого, что опасность на этот раз миновала.

– Вот мы и пришли, – сказал Виктор Федорович, открывая перед ней дверь подъезда. – В этом доме я и живу. Вы ведь никогда не были у меня в гостях.

– А собака? – вдруг вспомнила Наталья.

Виктор Федорович много раз говорил ей, что его кавказская овчарка совершенно не переносит посторонних, бросается на них, лает и даже норовит укусить. «Ущерб колготкам и брюкам гарантирован», – смеялся он.

– Она сейчас на даче, жена ее сегодня увезла, мы же там проведем все праздники…

Глава 17

Если преступники в праздничные дни не могут не совершать преступлений, а работники милиции не могут позволить себе перестать их ловить, то точно так же больные в эти дни не перестают болеть, а беременные – рожать. Поэтому роддом в Чехове представлялся Насте Каменской вполне подходящим местом для работы, куда она и отправилась с самого утра 30 декабря. Вагон электрички был пустым и теплым, она уютно устроилась в уголке с книжкой и от всей души пожалела, когда пришлось выходить. Ехать бы и ехать еще!