Чужая роза

— Нет, у меня все хорошо, — ответила Альда, но сделала это так поспешно, что только подтвердила мои подозрения.

— Ньора майресса, если вам нужен будет кто-то, кто сумеет выслушать, — сказала я. — Можете на меня рассчитывать.

— Спасибо, ньора Алессия, — чопорно кивнула Альда, но в следующую секунду ее губы задрожали, и она закрыла лицо руками.

— Ньора Альда!

Я кинулась к женщине и обняла ее, а несгибаемая майресса вдруг расплакалась и уткнулась мне в плечо. Худое жилистое тело содрогалось в моих руках, и столько отчаяния слышалось за короткими надрывными всхлипами, что мне стало не по себе.

— Ньора Альда, что случилось? Скажите, я постараюсь помочь.

— Вы не сможете, — задыхаясь, пробормотала Альда. — Моя дочь, Моя Джулия…

— Что с ней?

— Тринадцать лет назад, сразу после рождения, я отдала ее сестрам из монастыря святой Брунгильды. А вчера получила письмо… Моя девочка… Она при смерти.

Майресса отстранилась и попыталась взять себя в руки, но ее губы дрожали, а в глазах застыло безнадежное, пугающее отчаяние.

В душе все перевернулось. Вот тебе и «железная ньора, у которой нет сердца».

— Вы должны к ней поехать.

— Я не могу, — покачала головой майресса. Чувствовалось, что она уже жалеет о своей слабости. — Если ньор герцог узнает, меня выкинут из дворца и больше не возьмут ни в один приличный дом.

Это да. Майресса должна быть образцом честности и добродетели, а внебрачный ребенок вряд ли вписывается в эти понятия.

Я задумалась.

— Далеко находится монастырь?

— В Лереции. Это полдня пути.

— Хорошо. Я скажу ньору Абьери, что отправила вас с поручением.

Альда растерянно посмотрела на меня и спросила:

— С каким? Ньор герцог все равно не поверит.

— В этом монастыре есть особые святыни?

— Мощи святой Брунгильды.

— Мощи… А сестры что-нибудь раздают паломникам? Может, освященные кусочки ткани или что-то вроде того, — вспомнив свой мир, спросила майрессу.

— Да, — кивнула та. — Все желающие могу получить масло от лампады, что горит над мощами святой. Оно исцеляет от женских хворей.

— Ну вот я и скажу, что отправила вас за этим маслом.

Альда недоверчиво посмотрела на меня и спросила:

— А зачем вам мне помогать?

— У меня тоже есть дочь. И если бы она заболела, я хотела бы быть рядом.

Майресса долго молчала, разглядывая меня покрасневшими глазами, а потом поклонилась и тихо сказала:

— Спасибо, ньора Алессия. Я не забуду вашей доброты.

— Оставайтесь рядом с девочкой столько, сколько нужно. И не переживайте. Ваше место никто не займет.

Альда еще раз молча поклонилась и пошла собираться в дорогу, а я посмотрела на закрывшуюся дверь и вздохнула.

Год назад передо мной тоже стоял выбор: оставить Беттину в монастыре или взять с собой. Я тогда почти ничего не знала о том, как обращаться с детьми, не представляла, как смогу работать с ребенком на руках, но смотрела в темные, опушенные длинными ресницами глаза, и понимала, что не смогу оставить кроху в чужих равнодушных руках.

Что ж, было тяжело. Иногда совсем не оставалось сил. Иногда мне хотелось плакать от усталости и полной беспросветности жизни. Но я ни разу не пожалела о том, что удочерила Беттину. Она одна заставляла меня верить и надеяться на лучшее. И ради нее я готова была сражаться и с судьбой, и с тяготами жизни, и с враждебным миром.

Скрип открывающейся двери заставил меня поднять голову.

— Я думал, ты отдыхаешь, — сказал вошедший Абьери. — А ты даже не переоделась.

Он остановился рядом со мной и коснулся пальцами моей щеки.

Сердце тут же отозвалось на эту ласку, и я на миг прикрыла глаза, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Что же Абьери делает? Если бы нас объединяла только страсть, было бы гораздо проще. Секс — всего лишь физиология, естественная потребность организма. Но нежность, которую герцог и не пытался скрыть, рвала мне душу на части. Я ведь понимала, что нельзя привязываться, говорила себе об этом каждый день. Нельзя влюбляться. Нельзя растворяться в мужчине. Нужно оставаться сильной и помнить о цели. Вот только сердце не слушалось. Оно тянулось к герцогу, не желая оглядываться на прошлое и на доводы разума.

— Что-то случилось?

Герцог пытливо посмотрел в глаза и чуть нахмурился.

— Ты всю дорогу молчала, и сейчас сама не своя.

Я отвела взгляд, но Абьери коснулся моего подбородка и заставил посмотреть на него.

— Алессия?

— Я неважно себя чувствую.

Святая Лючия, помоги! Только бы герцог поверил!

— Ты заболела? Я сейчас позову лекаря, — всполошился Абьери, но я взяла его за руку и выдавила успокаивающую улыбку.

— Не нужно. Ньора Альда рассказала мне о монастыре святой Брунгильды, там раздают святое масло, которое помогает от женских хворей. И я попросила майрессу привезти мне это масло.

Под встревоженным взглядом герцога лгать было тяжело, но я вспоминала расстроенное лицо Альды и уверенно рассказывала о доброте майрессы, которая согласилась мне помочь.

— Вы ведь не против, Алессандро? Ньора Альда обещала, что вернется уже через два дня.

— Что ж, раз ты так веришь святой Брунгильде, пусть едет, — кивнул герцог и добавил: — Но лекарь тебя все равно осмотрит. Это не обсуждается, — нахмурился он, останавливая мои возражения и дергая веревку звонка.

— Позови ньора Альто, — велел Абьери прибежавшей на зов Мартине.

А когда через несколько минут в комнату вошел худой, невзрачный ньор в традиционной одежде докторов, герцог коротко приказал тому меня осмотреть, и мне пришлось смириться.

«Что ж, это не самая большая плата за то, чтобы помочь отчаявшейся матери», — думала я, отвечая на вопросы доктора и изредка поглядывая на дверь, за которую вышел герцог.

Время шло, ньор Альто от расспросов перешел к осмотру, то прикладывая к моей груди какую-то тонкую золотую пластину, то проводя ею по моему животу и шепча непонятные слова.

— Что ж, ничего страшного, ньора Алессия, — закончив свои странные манипуляции, заверил меня доктор. — С вашим здоровьем все в порядке, но я посоветовал бы вам больше отдыхать и не волноваться.

В темных, утонувших под набрякшими веками глазах, мелькнули непонятные эмоции. Мне даже показалось, что ньор хотел что-то добавить, но передумал.

— Вы уверены?

— Совершенно уверен, ньора Алессия. Ваши недомогания связаны не с болезнями, а с излишней восприимчивостью и деликатностью натуры, — мне досталась прохладная улыбка. — Я оставлю вам успокоительную микстуру, — порывшись в висящем на шее холщовом мешочке, пробормотал доктор. — Будете принимать ее два раза в день, утром и вечером. И вам сразу станет легче.