Чужестранцы

– - Если бы мой Захар чем-нибудь занялся, я была бы вполне счастлива...

– - Позвольте, почему же Захар Петрович не поступит в земские начальники?
– - удивленно спросил Петр Трофимович, оставляя Промотова и переходя к дамам, -- прекрасное место, общественное положение и все, что хотите... Да у нас все отставные военные идут в земские начальники...

– - Конечно, мог бы при желании... Да ведь палец о палец не ударит, чтобы получить место; он все ждет, когда к нему придут и скажут: пожалуйте, Захар Петрович, для вас приготовлено место.

– - Что ты там? Опять -- жалобы?
– - недовольно откликнулся Захар Петрович.
– - Вечная история! Она воображает, что воспитание детей -- это такая пустая вещь!.. А между тем -- голова кругом идет... А хлопоты по благоустройству дома, а возня с квартирантами, а пререкания с полицией, с городской управой? Да и не так-то легко поступить-то в земские начальники. Нынче даже ученые люди лезут в земские начальники... Страшная конкуренция! И что всего обиднее, так -- это -- неуменье выбрать людей!.. Те, которые действительно могли бы быть полезны, люди практики, опыта, твердого характера и прекрасных убеждений -- тех не надо!

– - Захар Петрович говорил это с обидою в голосе, -- очевидно, он считал себя в числе тех, "которых не надо"...

– - А главное: мы беспочвенны!..

– - Вы, Захар Петрович, всегда, были и будете беспочвенны, -- заметила Глафира Ивановна.

– - Ты ведь знаешь, Глаша, что я стараюсь... Чем же я наконец виноват, что пока из стараний ничего не выходит, -- уже сердито сказал Захар Петрович, хотя все его старания в этом направлении ограничивались чтением тех статей "Гражданина", которые касались земских начальников.

Время шло. Опять началась война за зелеными столами, и казалось, конца не будет всем этим "вист", "пас", "без одной" и время от времени раздающимся возгласам Перетычкина: "а не выпить ли нам сызнова из бутылки-то акцизного!" Зинаида Петровна чувствовала себя скверно: она с тоской посматривала на часы, лениво поддерживала разговор с дамами; в висках стучало, в глазах темнело, во всем теле чувствовалось утомление, все окружающие казались противными... Усевшись в кресле, Зинаида Петровна что-то отвечала, когда ее спрашивали; насильно улыбалась, когда гости смеялись; делала вид, что все слышит и соображает, в то время, как в ушах ее отдавались только одни неопределенные звуки голосов, а глаза смыкались. Остановивши свой взгляд на физиономии Петра Трофимовича, Зинаида Петровна вдруг замечала, что эта физиономия расплывается, уши ее оттопыриваются, а нос растет, как надуваемый гуттаперчевый шар... Вздрогнув и очнувшись от столбняка, Зинаида Петровна должна была делать на лице непринужденную улыбку, но это у нее не выходило...

– - Владимир! Не пора ли нам?
– - умоляюще спрашивала она мужа.

– - Да, да... идем...

Но Захар Петрович вскакивал с места и кричал:

– - Ни за что! Без ужина? Не пущу... Я и шапки у всех отобрал, и калоши спрятал...

– - Что вы это?
– - вмешивалась Глафира Ивановна.
– - В кои-то веки соберетесь, да посидеть не хотите? Еще рано, нет 12...

И Промотовы снова послушно опускались на места. Судьба однако сжалилась: из редакции прибежал сторож Ильич и хриплым голосом заявил, что г. Силин просит сейчас же в редакцию, что цензор все исполосовал, что запасу нет, а ехать к цензору некому: Евгений Алексеевич не заходил и найти его нигде не могут...

Промотовы и обрадовались, и встревожились: хорошо, что есть предлог положить конец своим пыткам, но скверно, что нет Евгения Алексеевича... Простившись с гостеприимными родственниками и гостями, они торопливо пошли в редакцию.

– - Где же он? В номера посылали?
– - спрашивал дорогой Промотов.

– - Посылали... Со вчерашнего не были!
– - махнув рукой, проворчал Ильич и начал жаловаться на порядки:

– - Какое уж это направление! Ледактора собаками не сыщешь... Сколько теперь служу, а такого направления не было...

– - Надо бы в номерах мальчика оставить, на случай, если вернется.

– - Совсем даже не стоит: они не вернутся. Путаются с этой барыней...

– - С какой барыней?

– - До со вдовой-то этой, предводительшей-то...

– - Что ты пустяки болтаешь!
– - обрезала его Зинаида Петровна.

– - Какие же это пустяки, барыня? Верно!.. Его только там и можно теперь отыскать... Коридорный в номерах сказывал, что барыня эта с ним раза три в номера приходила... Молодой человек, конечно...

– - Туда бы и сходил, -- посоветовал Промотов.

– - Был... И пальто ихнее видел... Только разя они скажут? Им теперь не то что газета, а прямо на все наплевать... Да загорись теперь "Вестник", -- они и тушить не придут... Молодой человек, конечно...

В редакции был один Силин. Он курил, нетерпеливо ожидая помощи.

– - Ну-с, Владимир Николаевич, -- скверно-с!
– - встретил он Промотова.
– - Во-первых, весь мой фельетон к черту пошел; во-вторых, из политики вся Германия и Франция вылетели, в третьих, от вашей передовой один хвост вершка в четыре остался.

– - Куда же девался наш почтеннейший редактор?

– - Где их теперь отыщешь?
– - отозвался стоявший поодаль Ильич.

– - Ильич! Тебя не спрашивают, значит -- молчи!

– - Не спрашивают, так и не спрашивают... По мне хоть совсем завтра без номера будем, все равно...
– - недовольно заворчал Ильич и, отмахнувшись рукой, вышел в контору.

– - Надо ехать, -- в раздумье произнес Промотов.

– - Поезжай, Владимир! Что же иначе делать?

– - Необходимо, -- вставил Силин.

Промотов наскоро оделся и полетел на извозчике к цензору. Спустя 20-30 минут пролетка подкатилась обратно к крыльцу.

– - Приехал Володя!
– - вскрикнула Зинаида Петровна, сидевшая в ожидании мужа на подоконнике. Дверь распахнулась.

– - Ну что?

– - Ничего.

– - Пропустил?

– - Какой там "пропустил"! Даже и разговаривать со мной не хочет. Я, говорит, вас не знаю! С вами никаких дел не имею, и иметь не желаю... Ильич!

– - Что такое?

– - Вот тебе рубль! Бери извозчика и махай. Где хочешь, достань нам Евгения Алексеевича...

– - Я достану... Живого или мертвого, а уж привезу. Как же это подписчика без номера оставить?.. Я знаю, где он, я пальто-то ихнее видел... Я не уйду... выволоку небойсь, -- забормотал Ильич и отправился на поиски пропавшего редактора.

– - Совсем свихнулся господин художник, -- заговорил Силин, в возбуждении ходя взад и вперед по редакции, -- перед каждой юбкой тает, а перед Еленой Михайловной прямо глупеет...

– - Разве это правда?
– - спросила Зинаида Петровна.

– - Ha днях я был у него в номерах... "Крючник" стоит в углу, покрытый пылью, а на мольберте красуется портрет Елены Михайловны...

– - Увлекающийся господин...

XIX.

Апрель близился к концу. Целую неделю лил дождь, и окраины города обратились в грязную русскую Венецию. Ночи стояли темные, но по календарю числилась луна, а потому фонари не зажигались. Во тьме кромешной было слышно, как шлепали ногами по грязи пешеходы и редкие извозчичьи лошадки, да было видно, как в громадных грязных озерах там и сям отражались одинокие огоньки из обывательских окон...