Чужестранец
Шрифт:
— Как люди?
— Привыкают потихоньку. Недовольны тем, что пришлось платить за вход, но все понимают, что нам нужна эта ночь отдыха. Нужно пополнить запасы воды, купить еды…
— И переварить произошедшее.
Амалзия потерла переносицу двумя пальцами.
— Да, и переварить произошедшее. Ты сказал хорошую речь, правильную. Наверное, был оратором или вождём в своем прошлом?
— Ну, можно и так сказать. Я занимался благотворительностью, работал менеджером… — он осекся, заметив непонимание в глазах девушки, — короче, я занимался тем, что распределял ресурсы между нуждающимися, и убеждал очень богатых
Амалзия тихо засмеялась.
— Ну, местных богатых ты не переубедишь! Так что придётся искать другую работу. Ты думал, чем займешься, когда прибудешь в Псайкру?
— Я пока плохо понимаю, как тут вообще всё работает, а уж до своего места в мире мне совсем далеко. Попробую помочь людям, знания везде ценятся. Караван отправится дальше на север?
— Мы отдохнём немного, потом двинемся дальше. Некоторые останутся там, перепродадут железо местным или сядут на миектский корабль и поплывут в полисы запада. Но северяне больше платят, при том железом, а не золотом, так что большинство двинется на север.
Платон почесал повязку — раны ужасно чесались. На привале ему удалось более или менее привести их в порядок, очистить и перебинтовать, но уверенности, что всё обойдётся, не было. Оставалось надеяться, что в этом мире есть хоть какие-то лекари.
— А что там на Севере? Зачем им железо?
— Север — плохое место, — внезапно посерьезнела Амалзия, — с тех пор, как появился Сурт. Лорд-протектор.
— Ты оттуда родом?
Она кивнула.
— Когда-то очень давно я там росла. Но возвращаюсь только ради денег и только на время.
— А почему они скупают железо дороже, чем полисы? Разве на юге не более развитые государства?
Она скривилась, словно от неприятных воспоминаний.
— Еще до того, как я родилась, так и было. Но с тех пор Сурт объединил всех северян в огромную империю, от которой полисы трясутся в страхе. Потому что пока южане тряслись над своим наследием, северяне научились плавить металл, который потом продают южанам за огромные деньги. Настоящий металлический меч, а не как попало перекованный металлический лом, — она кивнула на ближайшую повозку, — стоит целое состояние, а они делают их партиями.
Нехорошие подозрения закрались в голову Платона.
— Этот Сурт. Он ведь не отсюда?
— Он такой же, как и ты.
Амалзия сплюнула на землю. Пока Платон пытался осмыслить услышанное, она отвернулась и ушла к какой-то из групп, разбивающих лагерь. Он не стал её останавливать.
Глава 6
Ситуация была непростой, но хотя бы кое-что прояснилось. Попаданцы тут были и раньше, как минимум, двое. Но из-за Сурта им всем угрожала опасность. Неясно, что именно он сделал, но южане, видимо, сильно боятся, что ещё одного лорда-протектора их тесный мирок не выдержит.
Помимо этого много вопросов вызывала личность самого Сурта. Кто он такой? Чего хочет? Почему не короновал себя императором, как сделало бы большинство? И самое главное: представляет ли он угрозу?
Из размышлений Платона выдернул какой-то человек. Не кочевник, обычный человек в грязных лохмотьях, через которые были видны страшные шрамы. Он подбежал к их группе, шедшей к источнику воды, и схватил Платона за
край рубашки.— Помогите, прошу, помогите, я не хочу здесь, — его губы тряслись, а говор был сбивчив, — умоляю, я могу заплатить, только спасите меня.
Платон остановился и повернулся к человеку. В глазах его блеснула надежда, но они тут же округлились в ужасе, увидев кого-то позади Платона.
— Отойди, чужак, — прогремел грубый голос.
Платон обернулся. Сзади стоял мускулистый кочевник с плетью. Вид у него было гневный. Человек тем временем прятался за спиной Платона.
— Отойди, Платон, — нервно произнёс Лаз.
— Разве в этом городе не запрещено носить оружие? — уставившись на кочевника, сказал Платон.
Плеть угрожающе изогнулась, а местный надсмотрщик оскалился.
— Ты хочешь забрать мою собственность, чужак? Меня зовут Нарт киб’Брок и это мой раб, а ты стоишь между ним и мной.
Платон не сдвинулся с места. Раб сзади трясся от страха. Лаз встал между Платоном и Нартом киб’Броком.
— Пойдём! — Практически прошипел Лаз, — у них свои правила. Не лезь сюда. — Он повернулся к кочевнику. — Извини, друг. Он перегрелся на солнце и с тех пор иногда немного теряется.
Платон всё так же стоял на одном месте.
— Пойдём! — Лаз взял его за плечо и начал тащить в сторону.
— Умоляю! — крикнул раб.
Плеть взвизгнула в воздухе, оставив на плоти кровавые борозды. На лице кочевника цвела улыбка, по лицу раба стекал ужас, Платона тянули дальше, а он сжал челюсти и с ненавистью смотрел на кочевника. Лаз торопливо тянул его дальше.
— Пошли! — Шипел он в ухо Платону, — мы и так отстали от остальных.
— Они, что, держат рабов? — отстраненным шепотом произнёс Платон.
Лаз нервно выдохнул воздух.
— Да, держат. Рабов держат везде. Не знаю, как было там, где ты жил раньше, но тут дерьмо случается.
Он отпустил плечо Платона, тот уже шёл вперед, лишь иногда оборачиваясь назад, хотя ни раба, ни кочевника уже не было видно — скрылись где-то между палаток.
— Омерзительно, — прошептал он одними губами.
Источник представлял собой небольшой пруд, окруженный финиковыми пальмами и персиковыми деревьями. Как ни странно, палатки стояли немного в стороне от густой растительности. Лаз сказал, что они стараются не вытаптывать растительность, чтобы сохранить оазис целым и плодородным, поэтому ходят сюда только за водой и плодами. Кочевники выращивали персики, финики и инжир, но сейчас ничего из этого еще не созрело.
Платон наблюдал разговор худощавого молодого караванщика, носившего черные волосы заплетенными в косу, и одного из местных — спокойного краснолицего, завернутого в огромную хламиду.
— Воды хватает на всех?
— Да. Источник богат водой, а нас здесь не столь много. И мы все понимаем, что не стоит брать больше, чем нужно. Это позволяет поддерживать жизнь в этом прекрасном оазисе.
— И никто ни разу не пытался захватить его?
— Захватить? Нет, не думаю. Для любого из Народа оазисы священны — никто не совершит убийства возле воды, кроме абсолютных безумцев. А вы? Никто из вас так далеко не забирался. Пришлось бы тянуть сюда армию, а ради чего? Для вас вода такой ценности не имеет, дальше в пустыню вы не уйдете. Это наша земля, не ваша.