Чужестранец
Шрифт:
Бывший раб словно завис, уставившись в пустоту.
— Эй, эй, ты чего, — Платон отпустил тело, подошёл к человеку и легонько встряхнул его, — ты в норме?
Тот мотнул головой.
— Слушай, тебя как зовут?
— Криксар, — прошептал тот.
— Криксар, послушай меня. У нас очень мало времени. Если хочешь спастись, нужно разобраться с телом, а потом спрятать тебя. Иначе нам обоим крышка. Понимаешь?
Тот неуверенно кивнул головой.
— Вот и договорились. Разберемся с делом, а потом решим остальные вопросы. Держи его, упрись коленом вот сюда.
Платон
— Вот и всё, считай, почти закончили.
Над пустыней начали появляться первые лучи рассвета.
Глава 7
— Всё хорошо?
Платон резко обернулся. Он только что закончил закреплять полог повозки, где в одном из мешков он спрятал человека, которого фактически говоря украл из поселения, подставляя всех в караване. Игорь повторил вопрос:
— Всё хорошо? — мужчина почесал щетину, которая, кажется, не удлинилась ни на миллиметр. — Ты какой-то дерганый.
— Просто не выспался, — улыбнулся Платон.
Игорь двусмысленно ухмыльнулся и хлопнул его по плечу. Не то, чего ожидаешь от такого человека, но это было к лучшему.
— Если хочешь, можешь подремать, до обеда я поведу.
Слишком подозрительно, удивительно мягкое поведение.
— Да не, я в норме. Не парься, — ответил Платон.
— Ну как знаешь. Мы минут через 10 выезжаем, так что далеко не уходи.
Кажется, никто не успел заметить ни пропажи раба, ни смерти того кочевника. Судьба повернулась к нему светлой стороной — как оказалось, кочевники встают довольно поздно. Судя по всему, что-то связанное с обменом веществ, якобы у них реакция не та и голова плохо соображает на холоде. Во всяком случае, так сказал тот молодой караванщик, который ходил с ними к пруду.
Тем не менее, проблема оставалась. Платон не сомневался в правильности своего решения — этот человек страдал и не был виновен в той степени, в которой его наказали, а убитый кочевник… ну, он свою судьбу выбрал сам. Простое решение, убить виновного, чтобы спасти невиновного. Пугало только то, как быстро он решился на это. Но куда важнее было, что у него не было никаких идей, что делать дальше. Прятать Криксара в повозке долго не получится — до Псайкры было не меньше 15 дней пути, ему нужна вода, ему нужно мочиться, ему нужно есть. Рано или поздно его заметят.
Платон проснулся от того, что повозка остановилась. В глаза ему ударил солнечный зайчик от ножа, который держал Игорь.
— В нашем фургоне кто-то есть. Сиди здесь.
Он спрыгнул с козел и начал медленно обходить повозку. Впереди идущие тоже остановились, сзади были слышны ругательства из-за неожиданной остановки. Платон, с трудом разлепив глаза, не сразу сообразил, что происходит. Дерьмо. В фургоне-то действительно кое-кто есть. Какого черта Криксар выдал себя так быстро?
Платон спрыгнул на землю и начал обходить фургон с противоположной от Игоря стороны.
— Стой, Игорь!
Но тот уже разрезал тесемки, удерживающие полог фургона,
и крикнул внутрь:— Вылезай оттуда! Быстро!
Черт подери. Раздался скрип, неловкие шаги. Игорь протянул руку и рывком вытянул из темноты Криксара, словно тряпичную куклу, прижал его к фургону, приставив к горлу нож. Лицо Игоря исказилось от гнева.
— Ты кто такой, сука?
Криксара затрясло, челюсть стучала так, что он не мог вымолвить ни слова. Платон подошёл ближе.
— Игорь, стой. Это я его посадил в повозку.
— Что ты сказал? — прорычал мужчина, разворачиваясь и отпуская бывшего раба. Острая кромка ножа оставила на горле Криксара тонкую царапину.
— Я сказал, что это я посадил его в повозку.
Игорь резко толкнул Платона так, что тот полетел в пыль.
— Какого хрена ты это сделал?
Некоторые караванщики, ехавшие позади, подошли ближе и с удивлением наблюдали эту сцену.
— Так было надо, Игорь, — спокойно сказал Платон, — успокойся уже.
Игорь надвигался на него с ножом, но остановился как только раздался хриплый окрик:
— Что тут происходит?
Амалзия стояла в нескольких метрах от них. Вид у неё был гневный. Она не была вооружена, но сейчас почему-то очень отчетливо вспомнился запах горящего мяса.
— Вы остановились, чтобы подраться?
Игорь сделал два шага вбок и вытолкнул вперед Криксара.
— Посмотри, кого с собой решил взять наш найдёныш! — В его голосе дрожал гнев. — Готов поспорить, это раб из Куары.
— Это правда? — Амалзия повернулась к Платону.
Тот поднялся на ноги, несмотря на то, что сейчас был едва ли не самый страшный момент после встречи с мантикорой. А может и более страшный, тогда он боролся за свою жизнь, а теперь ещё и за чужую.
— Да. Это правда. Я помог ему сбежать и посадил в этот фургон.
— Дерьмо, — прошептала одними губами Амалзия.
Люди в толпе молчали — никто не мог найти, что сказать в этой ситуации.
— Ты понимаешь, что ты наделал?
— Я освободил человека.
— Ты только что уничтожил любые шансы снова остановиться в Куаре для всех в этом караване. Это если за нами еще не гонятся толпа кочевников, которые жаждут перебить нас, а выживших угнать в такое же рабство.
Она сжала кулаки, воздух вокруг затрепетал от жара.
— И, поверь, нас уже никто спасать не станет.
— Я поступил правильно. Ни с одним человеком нельзя обращаться, как с животным, нельзя держать людей в клетках. — Платон повысил голос. — Если человек проходит мимо подобного, то его жизнь не стоит даже плевка.
Амалзия разжала кулаки. Жар спал. Она подняла на него тяжелый взгляд.
— Ты говоришь красиво, но ты не знаешь, что такое рабство. — Она протяжно выдохнула, успокаивая себя. — Мы вернемся, принесем извинения и отдадим этого человека обратно.
— Я бы не стал этого делать. Ведь мне пришлось убить одного из кочевников, — в толпе кто-то ахнул, — когда я освобождал Криксара.
— Ты сделал что? — удивление перекрыло гнев на лцие Амалзии.
— Я убил одного из кочевников и спрятал его труп в пустыне. Они вряд ли найдут его, но наверняка заметят пропажу одного из своих.