Чужие-IV (Контакт)

Наконец ток снова отключили. Соня повалился на пол, наблюдая одним глазом за страшной лампой: когда все повторится?

– Может, достаточно на сегодня?
– спросил Том.
– Объект реагирует, хотя связи с условным сигналом пока не заметил.

– А я не уверен, - заглянул в записи Дэн.
– Мне показалось, что он напрягается.

– Чепуха. Если сравнить с тем, как он прыгает во время эксперимента...

– Ой, ребята, знаете, мне его просто становится жалко.
– Даффи оперлась руками о стол.
– Ему, наверное, очень больно...

– Чепуха! Я бы не удивился, если б он совсем не реагировал: хитин должен его хорошо защищать.

– Но он так метался...

– Нервы. Психованный экземплярчик попался.

– Так как, включать снова?
– переспросил Том.

– Вот постой: внимательно присмотрись, как начинают группироваться его мышцы при виде горящей лампы. Обрати особое внимание на складки между члениками на хвосте... Давай, включай... Видишь, выровнялись.

– Нога приподнялась тоже поэтому?

– Да... и у плеч бугор - видишь?

"Ну почему они не убили меня сразу?
– цепенея от боли, еще не отпустившей его до конца и ожидающей "подкрепления", впился глазами в лампу Соня.
– Изверги!"

И через секунду воздух камеры уже сотрясал его отчаянный вопль:

– Убейте меня, я так больше не могу!!!

– Ну вот, а ты говоришь, условный рефлекс у него не выработать!

– Ну хорошо, еще разок попробуем, и - перерыв.

24

Цецилия нетерпеливо взглянула на часы. То, что она на них увидела, на пользу ее спокойствию не пошло.

Она была одна уже почти половину суток. Никто не спрашивал ее о здоровье, никто не восторгался ее туалетами, никто не говорил комплиментов. О ней просто забыли, и сейчас пришло самое время напомнить о себе.

Дональда она обнаружила в кабинете. Тут же что-то пересматривал на компьютере Паркинс, костлявая Роса колдовала над кофейником, от которого исходил почему-то запах какао.

– Дон, я пришла, - объявила Цецилия.

Раздался вздох. Вздыхал почему-то Паркинс.

– Я вижу, - Дональд взял протянутую Росой чашку. Как всегда, его голова дернулась.

– Дон, неужели у тебя не нашлось за все это время ни одной минуты? Цецилия присела в свободное кресло.

– Я был занят, Сеси.
– Крейг отвел глаза. Признаться, что за работой он просто забыл о существовании супруги, ему было стыдно. Всякий раз он ругал себя за черствость, но стоило подойти очередному делу - и все вылетало у него из головы. В свое время, когда он еще ходил в церковь вместе с матерью, он так же старался днем молиться: давал себе утром обещание, что будет просить благословения для каждого дела, и считал большой удачей, если вспоминал об этом обещании хоть раз. Постепенно такие обещания Крейг давать перестал. Можно дать себе установку что-то сделать и сделать, но о чем-то помнить, точнее, вспоминать, чтобы через секунду забыть снова, так как посторонние мысли от дела только отвлекают нормальному человеку такое не под силу. Пастор объяснял это проще: что в душе нет к этому настоящего стремления. Иногда Крейг был готов с ним согласиться, но это тем более снимало с него вину: человек не в силах заставить себя по-настоящему любить что-то или кого-то.

– Ладно. Роса, налей и мне чашечку... Дональд, ты знаешь, мне необходимо сегодня же быть у парикмахера.

– Это так срочно?
– вяло удивился Крейг.

– Разумеется. Не могу же я несколько дней ходить с одной и той же прической!

"Обрати же на меня внимание, болван!
– сердилась Цецилия про себя. Ты что, ослеп и оглох? Ты мне нужен - я не могу быть одна!"

– Боюсь, что это невозможно, Сеси...

– О, нет!
– Цецилия театрально сверкнула белками глаз. "Нет, я заставлю-таки тебя помнить обо мне все время!"

– Сеси... Давай выйдем, - он подхватил довольную этой просьбой Цецилию под руку и повлек ее в соседнее помещение, оказавшееся оранжереей.
– Сеси, пойми меня: я бы рад тебя развлечь, но сейчас это запрещено. Ты можешь делать все что угодно - но только в пределах этой станции.

– Может, мне подстричься наголо?
– изящная рука с длинным маникюром взяла прядку волос и приподняла.
– Как ты на это посмотришь?

– Сеси, ты всегда была умной женщиной, так что, будь добра, не дури.

– Дон, мне надоело быть умной женщиной - говорят, мужчины их не любят... Я хочу, чтобы ты меня любил, Дональд. Здесь, сейчас!

– Сеси... Ты требуешь невозможного!

– Ну хорошо, тогда я немедленно улетаю на Землю!
– сверкнула она глазами.

– Это тоже невозможно... То есть невозможен как раз полет, а первое... Я просто сейчас слишком занят.

– Дон, я всегда помогала, чем могла, твоей карьере. (Это заявление было явным преувеличением - "помощь" проявлялась в основном в постоянном накручивании и подзуживании: "действуй активнее"). Но я - женщина, и мне невыносимо, когда ты об этом начинаешь забывать. Я не лезу в твои дела, но я хочу, чтобы ты уделял мне хоть несколько минут. Неужели и на это я не имею права?

Последняя фраза получилась с таким трагическим завыванием, что готовый уже сдаться перед логикой ее доводов Крейг тут же отпрянул. Как это часто бывает с плохими актрисами, Цецилия всегда переигрывала: хорошо начиная, она сводила все попытки на нет неудержимо прорывающейся фальшью. Вот и сейчас, играя "страдалицу" за дело мужа, она испортила весь эффект.

– Имеешь. Но я тоже человек, я устал, и у меня много дел. Кроме того, сюда в любой момент могут зайти.

– Пускай.
– Цецилия прижалась к нему.
– Пусть все знают и видят, что ты - мужчина!

– Сеси, я прошу тебя...

– Все. Я лечу. Мне нет дела до запретов, для меня ты обязан сделать исключение. Я же твоя жена!

– Сеси!

– Я сказала: или - или. Выбирай. Похоже, это мерзкое чудовище тебе гораздо интереснее, чем я. Ведь так? Ты - бездушный сухарь, и нечего удивляться, что твоя собственная дочь тебя терпеть не может! О, как я понимаю бедную девочку!

Со стороны Цецилии это было нечестным приемом, и лишь прорвавшаяся в ее голосе фальшь смогла его смягчить.

– Не трогай девочку. Тебя она любит не больше, - отрезал Крейг. Он не любил, когда нарушали правила игры.

Цецилия вздрогнула, как от пощечины. Ее глаза вспыхнули, и она была в этот миг очень близка к тому, чтобы отказаться от игры и откровенно надерзить своему мужу, но привычка все же взяла верх.

– Что может знать о любви такой сухарь!
– Цецилия притворно всхлипнула.
– Ваша работа убивает все живое вокруг себя - это твоя Синтия так говорила... Марту вы уже довели: несчастная лежит с нервным припадком. Я следующая, да?