Чужие-IV (Контакт)

– Мама! Да что же ты делаешь?!
– разобрала она наконец слова - и остолбенела.

Возле стены стояла Синтия. Лицо девушки было перекошено: ей казалось, что еще минута - и сознание уйдет.

Смерть отца, его признания - и теперь это... Не многовато ли для одного человека за один раз?

Механически, неестественным движением Цецилия стала разворачиваться к ней, словно в ее теле распрямилась пружина, находившаяся под давлением. Остекленевшие глаза смотрели не на дочь - сквозь нее.

Синтия почувствовала, что волосы ее встают дыбом, зато ноги, наоборот, начинают, подкашиваясь уменьшаться. Рот девушки округлился в беззвучном крике - кричать она больше не могла.

Цецилия поворачивалась. Медленно, медленно, медленно...

Накрашенные яркой помадой губы совсем еще недавно благополучной, хотя и взбалмошной женщины что-то шептали. Молитву? Проклятие? Это никому не было дано знать...

Рука Цецилии дернулась - и пламя пропало (еще немного, и оно дошло бы с поворотом до замершей девушки).

Двое молча смотрели друг на друга.

"И это - моя мать? Это ее я обещала жалеть?" - пронеслось в голове у Синтии. От мыслей по всей голове распространялась уже физическая боль, сигналя о том, что нервная перегрузка дошла до предела.

"Что же она стоит? Нет, она не посмеет на меня донести. Она моя дочь!" - быстро соображала Цецилия. Мысли шли четко, как строчки на мониторе.

– Ну что?
– хрипло спросила Цецилия.
– Так и будем стоять?

– Я... Ты?
– Синтия часто и мелко замотала головой.

Нет, все что было - ей привиделось. Галлюцинация. Жизнь не имеет права быть такой кошмарной.

– Твой отец?
– сообразила вдруг Цецилия.
– Он... уже?

Синтия кивнула.

– Хорошо. Я пойду к нему, - Цецилия снова подивилась собственному хладнокровию.

Что же, чтобы выжить, и нужно быть такой. Разве не прав был Крейг, утверждая, что смерть - хороший учитель?

Твердой, решительной походкой Цецилия прошла мимо Синтии.

Девушка тихо сползла по стене. Очутившись на корточках, она зарыдала. Недоверие, подозрение, ненависть, любовь - все смешалось и превращалось сейчас в ее душе в ничто. Образы придуманные, реальные, навязанные, путаные... Отец - откровенный человек, мать - убийца, Чужой несчастный... Да кто сможет уместить все это в одной разгоряченной несчастьями головке? Уж во всяком случае не она...

Свои - враги... Чужой - хороший...

Она встала, опять-таки держась за стену, и, не отрывая пальцев от ее гладкой поверхности, направилась к двери. Пусть о ней думают что хотят она верила сейчас, вопреки всему, включая собственный ум, отказавшийся работать, что лишь это чудовище сможет ей помочь.

Он должен думать о людях лучше? Что ж, пусть он научит этому и ее...

Разум мутился, но силы возвращались. С каждым новым шагом Синтия продвигалась вперед все уверенней.

Так, говорили, кажется, что он сидел в центре управления... Прекрасно. Только бы он оказался на месте...

61

В комнате пахло гарью и паленым мясом. Алан и Варковски переглянулись. Неужели в их отсутствие что-то произошло?

– Стой тут, - приказал Варковски, проверяя пистолет.
– Я сейчас разберусь...

Его походка, стремительная и вместе с тем мягкая, напоминала Алану кошачью: та же готовность в любой момент к прыжку и та же почти нечеловеческая уверенность движений, в которых ни одна группа мышц не работала зря. Хищник, ловкий и цельный, как все хищники, шел сейчас по комнате.

При виде направленного на нее пистолета Цецилия негромко вскрикнула. Варковски остановился и опустил оружие.

– Все в порядке. Можешь входить... Постойте, мадам, но подходить ко мне близко я не рекомендую...

– Вы!
– Цецилия почти радостно кинулась к нему, не обращая внимания на протесты.
– Какое счастье! Мне показалось, что я осталась одна на целом свете...

– Что у вас тут произошло?

– О! Это было ужасно: Паркинс сошел с ума, напал на бедняжку Росу, потом на меня... Синтия сбежала, а мне не оставалось ничего, кроме как схватиться за ту ужасную штуку - огнемет, что ли? Это непереносимо!

По щекам Цецилии катились блестящие крупные слезы. Они были похожи на фальшивые бриллианты: размер не позволял считать их настоящими.

– И что с ним?
– осторожно отстранился от нее Варковски.

– Не знаю... я так испугалась... Это было ужасно.

Цецилия повалилась на ближайший стул и закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел на нем радостного: "Получилось!".

– Да, не слабо вы его, - брезгливо отпрянул от почерневшего трупа Алан.
– А где Синтия?

– Бедная девочка убежала... Я хотела пойти за ней, но Дональду было плохо, - Цецилия замолчала, выдавив из себя несколько всхлипов, и продолжила: - Боюсь, что моего дорогого мужа больше нет... Как это все ужасно!

– Хорошо, - Алан нагнулся и поднял мини-огнемет с приставкой Тома. Я иду ее искать.

– Только оставь эту штуку, - посоветовал Эдвард.

– Не беспокойся. Я не собираюсь сражаться с монстром, но ведь ты наверняка не отдашь мне свой пистолет...

– Ладно, - секунду поколебавшись, ответил Эдвард.

Он ничуть не сомневался, что Алан при первом же удобном случае начнет палить куда попало, но шансов на то, что помощь с Земли подоспеет вовремя, было слишком мало, а если так - какая ему разница?

62

– Эй! Где ты?
– негромко позвала Синтия, заглядывая в компьютерный центр.

Сонный встрепенулся. Неужели двуногие достали его и здесь? "Нет, я не хочу!" - взмолился он, отступая в угол.

Пищавшее существо заглянуло в помещение робко, и лишь это помогло Соне унять дрожь. Маленькое, хрупкое - неужели его он так испугался? Но что ему здесь нужно?

На всякий случай Сонный переполз на стену.

"Лишь бы оно не тронуло передатчик... Если так... то я за себя не отвечаю!" - храбрился он, напрягая изо всех сил зрение.

Существо приближалось.

– Почему ты не отвечаешь?
– Синтия спрашивала в пустоту и требовала ответа только для того, чтобы не бояться. Как только эмоциональный переворот начал утихать, складываясь, быть может, в новую мозаику, вернулся и страх. Все же она была одна, а слова отца... Кто сказал, что он был прав, не говоря уже о том, что разум вовсе не исключает агрессивности...

Существо, по ее мнению, находилось все же где-то тут. Она чувствовала его присутствие. Мало того, ей показалось вдруг, что она чувствует и еще один страх - не ее, чужой...