Чужой мир

Владыка Нуадреанна не собирался это выяснять, и Первородные исправно платили по Договору кровью своих детей. Сколько друзей, с которыми Райвен играл на мраморных ступенях величественного Храма Лугха у подножия семи холмов Эйдоса, столицы Нуадреанна, погибли под ударами мечей и магии фоморов? Несправедливо! По праву рождения Детям Богини дарована Вечность, а они уходят в Сид из-за какой-то мрази, возжелавшей господства над мирами!

Райвен пять лет провел на службе Эирианну. Охранял границы Коннахта, служил в королевской охране в Лагине, теперь вот патрулирует Великую Пустыню возле Туиренна. Последнее назначение почему-то тянется дольше остальных. Может, слишком устал он от людей? А может, они просто-напросто свели его с ума? Как по-другому объяснить то, что он постоянно думает о девушке, в которой нет ни капли крови Богини?

В тот раз, облетая окрестности, он забрался в пустыню дальше, чем обычно. Так хотелось, чтобы вольный ветер, под ударами которого трепетали огромные сильные крылья, продул его насквозь, унес затхлые запахи людского города, чтобы горячее дыхание пустыни выжгло тоску из груди… Он мечтал вернуться в Эйдос. Дети богини Дану свободны по праву рождения, а он заперт в этой ужасной дыре! Вдруг его взгляд наткнулся на худенькую фигурку, лежащую на вершине бархана. Спасенная вовсе не походила на дев Нуадреанна, чья красота подобна чистейшему источнику, так что даже величайшие из бардов не могут подобрать верных слов, чтобы описать ее… И все же девушка из разграбленного каравана, что заблудилась в пустыне, запала в душу, да и тело, пожалуй, отреагировало на нее слишком бурно. Что за дурацкое наваждение?

Может, это все потому, что она не походила на женщин Туиренна, чье слепое обожание и желание угодить выводили из себя? Странное дело! Сколько раз Райвен жалел, что отпустил ее. Одно его слово тогда, в цитадели, и сейчас она была бы рядом. Почему он не догадался поставить метку? С помощью магии Племени он бы нашел ее моментально, и не пришлось бы теперь гонять по всему Туиренну городскую стражу.

— Как нигде нет?! Караванщиков опросили? Не появлялась? Куда она делась, я вас спрашиваю? А что говорят у городских ворот? Тоже не видели? Не могла же она испариться! Освежите им память. Да чем угодно! Я должен точно знать, покидала ли она город…

Городская стража не один раз прочесала город. Ее не нашли ни в одной из гостиниц Туиренна — от самых дрянных до кичащихся показной роскошью. Райвен, кривясь от отвращения и замирая от дурных предчувствий, самолично обошел городские бордели. Хозяева старались угодить высокородному гостю, и выбор светловолосых девиц впечатлял. Слава Богам, ее среди них не оказалось! Но что за ужасное место этот Туиренн, фоморы его побери!

Иногда он спрашивал себя, что будет, когда он ее найдет. Что, если кто-то уже дал ей защиту и кров? Сможет ли он сдержаться и не лишить этого человека жизни? Особенно если его девушка смотрит влюбленным взглядом на другого? О, Лугх, что за хаос в его голове?

Он мрачнел, изводил придирками слуг, тренировался до полной потери сил, затем, после рейдов в пустыню, часами летал вокруг Туиренна. Возвращался и бродил по улицам, затем рисовал ее… И так изо дня в день, ненавидя себя за слабость. Наконец, сжег все свитки — свидетелей помрачения ума. Вышел из комнаты на верхнем этаже центральной башни, спустился по винтовой лестнице в оружейную, где нашел сотника. Пожилой мужчина, кряжистый, словно столетний дуб у подножия горы Луар, перебирал оружие.

— Заканчиваем с поисками! — приказал он, поймав удивленный взгляд сотника. Райвен даже думать не хотел, что думают о нем воины в цитадели.

— Как скажете, мой лорд, — спокойно отозвался пожилой воин. — Заканчиваем, так заканчиваем! — И вернулся к разбору оружия.

Райвен постоял немного, разглядывая мечи и разнообразные щиты, стоящие вдоль стены, круто развернулся и направился к выходу из цитадели. Его вновь манило небо. На душе было неспокойно, но после полета всегда становилось легче.

Глава 8

Я сидела на ступенях Храма Бригиты и прижимала к груди ребенка. Вернее, сверток из тряпья, похожий на спеленутого младенца. Одетая в старое платье из цитадели, волосы скрывает капюшон темного плаща. На улице жарко, струйки пота неприятно щекочут живот, но меня это не тревожит. В голове — ни единой мысли, а чувства замерзли, словно в душе наступил ледниковый период. Как я согласилась на такое?..

Началось с того, что Нисса серьезно заболела — подхватила грудной кашель, простыв на ступенях Храма в один из дней, когда с севера пришли холодные порывистые ветра. Болезнь никак не хотела покидать ее тело. Народная медицина оказалась бессильна — ни настойки, ни травяные чаи не помогали. Нисса быстро теряла силы, худела, ничего не ела, пока не слегла окончательно. Друид из Храма долго журил нас с Бэком за то, что не позвали его раньше, потом прикладывал руки к груди и голове женщины, отчего магический Поток волновался, причудливыми узорами складываясь над постелью больной. Наконец, ушел, пообещав, что Нисса выздоровеет. Оставил настойку от кашля, зато забрал все мои накопления, да и Бэк добавил из своих. Ну и дорогая медицина в этом мире!

Женщина выздоравливала, но была все еще слаба, а дело тем временем шло к Бэлтайну — одному из главных праздников в году. Нисса переживала, плакала, порывалась встать с кровати и отправиться к Храму. Ведь как раз самые заработки! Что будет, если ее отличное, пригретое место на ступенях займут?! Это же катастрофа всей жизни! Бэк уговорил охранников из Гильдии его придержать, пока она болела, но… А вдруг не дождутся? Отдадут кому-нибудь ушлому, кто вздумает перекупить, и прощай хорошие деньги! К тому же не за горами очередной взнос в Гильдию на Бэлтайн: по серебряному пенни с каждого, а мы с Фелисой столько за четыре оставшихся до праздника дня не заработаем.

А тут еще Бэк после очередной попойки с братом сообщил, что меня больше не ищут. Я чуть не расцеловала его на радостях, но вовремя одумалась и вместо этого весь вечер терпела его шуточки и уговоры.

— Попробуй, это ведь легко! — уверял он, дыша перегаром. — И Нисса будет спокойна, и место ее сбережешь… Сиди и думай о приятном! Обо мне, например…

Я криво улыбнулась. Вот еще!

— Ну пожалуйста! Он ведь прав, ничего страшного, — умоляла Нисса. — Надо просто привыкнуть! Увидишь, просить милостыню намного легче, чем шить…

— Угу, еще скажите, что полезно для здоровья — весь день на свежем воздухе!

— А если будет совсем плохо — уйдешь, — заверил Бэк, — но ты справишься!

Тут Нисса опять завелась:

— Всего лишь несколько часов с утра, чтобы место не потерять. Скажешь, что моя дочь, а завтра-послезавтра я уже сама выйду. Только не забывай благодарить тех, кто кинул монетку, обещай, что будешь просить за них Великую Мать.

И я согласилась. Согласилась! Решила, что попробую, а если станет невмоготу — сбегу. Ворочалась всю ночь, твердила себе, что просто посижу на ступенях. Подадут — не подадут, все равно! И, вообще, бедность не порок… Но я и представить не могла, насколько будет плохо! Чем ближе мы подходили к Храму, тем решительнее мысли и желания разбегались в ужасе от происходящего, так что Бэк посадил на ступени лишь мое бесчувственное тело. Фелиса села неподалеку, ободряюще мне кивнула — бизнес бизнесом, а место свое тоже терять не собиралась. Подошел парень с кинжалом на кожаной перевязи, что-то спросил. Я не могла произнести ни слова. Бэк задрал рукав моего платья:

— Она из Гильдии, сегодня первый раз! Дочь Ниссы, на ее место…

— А что молчит?

— Так глухонемая, — доложил Бэк. Я промычала что-то утвердительное.

— Это охранник из Гильдии, — пояснил карлик, когда парень ушел. — Они следят, чтоб никто из пришлых не занимал чужие места… В общем, если спросят: ты — вдова с ребенком. Муж погиб, защищая Туиренн. Да что с тобой? — Он с тревогой вглядывался в мое лицо.

В ответ я неразборчиво замычала. Глухонемая вдова, да еще и умственно отсталая вдобавок. Бэк ушел, а я сидела и бессмысленно смотрела на бесконечные ступени, ведущие к Храму, каменные дома поодаль, чистое небо в просветах между стенами и покатыми крышами. Разноцветными картинками калейдоскопа мелькали штаны, платья, сапоги, туфли, сандалии… Я не видела лиц, так как боялась встретиться с чужим любопытным или презрительным взглядом. Так и разглядывала голубое небо между домами. Наблюдала за черными птицами, что перелетали с крыши на крышу. Внутри — пустота, словно меня убили выстрелом в грудь. Каждая монета, что падала в чашку, казалась гвоздем в крышке гроба. Судя по количеству, заколотили меня знатно!..