ЧВК «Пересвет». Книга вторая

— Шта је смешно? — вспылил командир сербов.

— По законам Империи, сыворотка полагается только дворянам, — ответил за меня Виталик. — Не существует никакого другого способа её заполучить.

— Думаете, я не знаю? Достать можно на црно тржиште, чёрном рынке. Стоит целое состояние.

— Подделка, — отмахнулся Виталик. — Я слышал, что каждую ампулу отслеживает специальный отдел. А эти ребята очень серьёзные.

— Да, највероватније… Проверить то никак. Эффект вакцины отсрочен на непонятный срок. Поэтому я и хочу заполучить двородничка титула Руског царства!

— Не заполучить, Дамьян, а заслужить, — сказал я. — Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Так что придётся за этот титул повоевать. На все воля императора, но я за тебя словечко замолвлю. И даже в этом случае никто тебе ничего не обещает…

— По рукам, друже! — воскликнул серб после секундного раздумья. — Как говорят у нас в Белграде — «Са ким си, такав си»!

Погода за бортом вертолёта начала стремительно ухудшатся, задул порывистый ветер. От его накатов корпус винтокрылой машины вздрагивал.

— Шеф скинул координаты. Его отряд южном пригороде Варшавы, в четырёх километрах от котловины.

— Тогда давайте прямиком туда, — распорядился я. — У Шефа наверняка припасены интересные игрушки.

Дамьян протиснулся в кабину экипажа, для того чтобы передать пилоту координаты лагеря. Минуту спустя он снова появился в салоне.

— Вы должны это видеть! — сказал он нам. В его голосе считывалось волнение. Затем он снова вернулся в кабину и произнес несколько фраз на родном языке, из которых я понял, что сейчас вертолёт развернется бортом к для лучшего обзора.

Так и произошло. Все присутствующие прильнули к иллюминаторам.

На горизонте виднелась уже знакомая мне воронка, только затягивала она не горы мусора, а воду.

Варшавская котловина представляла собой довольно большой искусственный водоем. Только вот появился он от детонации антивещества.

— Так тут целое озеро! — присвистнул я.

— Конечно, — Виталик взглянул на меня с удивлением. — Взрыв зацепил долину реки Висла.

— И за несколько лет в Восточной Европе появилось собственное Мертвое море, — добавил Виктор. — Воронка от взрыва достала до пласта каменной соли, который размывался течением. До самой Балтики у Вислы мертвые берега.

— А теперь добавилась еще одна достопримечательность, да? — съязвил Виталик, имея в виду прорыв между измерениями.

— Любое действие или бездействие всегда имеет последствие, — спокойно ответил Виктор.

Внезапно меня ослепила яркая белая вспышка. Я инстинктивно прикрыл глаза и отринул от иллюминатора. Но это не помогло.

Первой мыслью была — «Лишь бы пилоты не ослепли!».

Но время тянулось, а мы все так и летели. Парням в кабине повезло, что машина шла боком к вспышке.

Зрение постепенно восстанавливалось под аккомпанементы из рези и обильных слёз. Сначала я смог разглядеть размытые силуэты, потом резкость улучшилась, но картинка еще долго была как на засвеченной чёрно-белой фотографии.

— Вот это нам просветили глазное дно, — проворчал я, протирая слезящиеся глаза.

— Последний раз я так плакал, когда тер хрен для бабушкиного хренодёра, — сказал Виталик, часто моргая.

— Я вообще никогда не плакал до сегодняшнего дня, — прорычал Дамьян, а затем выругался на непереводимом сербском.

— Что это за чертовщина? — Виктор таращился в иллюминатор глазами, на которых частой сеткой проступили кровеносные сосуды.

Я осторожно посмотрел в иллюминатор, опасаясь новой вспышки.

Под нами был выцветший, чёрно-белый мир — серые полуразрушенные здания с черными провалами пустых окон, черные деревья качались под напором шквалистого ветра, на черном озере бесновались черные волны с белыми шапками пены, из черной воды поднималась черная воронка вихря, отчетливо различимая на фоне серо и белого неба.

А из центра воронки бил высь мощный поток искрящегося света. Смотреть на него было мучительно больно, но в то же время невозможно было отвести взгляда.

Глава 24

— Вижу отряд Шефа, — сказал Виталик, указывая куда-то вниз. — Вон там, по правому борту.

Я посмотрел в нужном направлении. Взгляд сосредоточить было всё ещё сложно — жутко болели глазные яблоки, но хотя бы начали возвращаться цвета.

Действительно, несколько грузовиков из гуманитарного конвоя заняли небольшую площадь, посреди которой сиротливо возвышалась католическая часовня. Несмотря на неспокойные времена, она довольно неплохо сохранилась — естественно, лишилась окон и дверей, но стены уцелели, равно как и большая часть вытянутой вверх крыши. О том, что эта часовня некогда принадлежала именно католической клике, говорили кресты на стенах, выложенных из кирпича.

— Хреново выглядишь, вашество! — Шеф поприветствовал в своей неповторимой манере. — Знатно тебя проткнули…

— Я тоже рад тебя видеть, Шеф, — вымученно улыбнулся я.

Он обошёл меня вокруг и негромко присвистнул. А затем вызвал по рации пару медиков. Ко мне подбежали пара здоровенных парней, на первый взгляд ничем не отличавшихся от остальных бойцов — те же автоматические винтовки, те же стандартные военные экзоскелеты, не чета моему, бронированному. Но это только на первый взгляд! Если присмотреться, то рюкзаки у бойцов были медицинскими, набитые средствами оказания первой помощи. Подобную амуницию я видел в Сирии у полевых врачей.

Мы прошли в часовню, там медики быстро соорудили для меня что-то вроде топчана из пары уцелевших скамей, постелили стерильную простынь, сняли верхнюю часть брони и принялись обрабатывать раны, одновременно ставя капельницу.

— Повезло, ваша светлость, — сказал один из врачей. — внутренние органы не повреждены. Но чуть не зацепило гонадную артерию.

— Хорошо, — ответил я. — Повоевать еще смогу?

— В обычных условиях я бы запихал вас аквариум.

— Но условия не обычные.

— Сможете какое-то время, — он ввел в физраствор какой-то препарат. — Сейчас прокапаем и станет легче…

Вскоре я ощутил прилив сил и если бы не боль от прикосновений врача, обрабатывающего рану, то вполне можно было сказать, что самочувствие мое было вполне сносным.

— Благодарю за помощь.

— Главное, ваша светлость, не переоценивать собственные силы. Они у вас почти на пределе. Сейчас будет немного больно…

Раздался громкий щелчок, затем, практически сразу, еще один. Я взвыл от боли.