Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"

Во время еды Эрико тоже появилась в большом зале и присоединилась к официанткам, подававшим нам еду.

Закончив обед, я решил набраться смелости и зайти в сарай с циркулярной пилой, где я был накануне вечером, и осмотреть место с печью позади него. С этими мыслями я подошел к воротам и тут услышал звук мотора и шелест шин по гравию. Вернулась полиция. Так что, чтобы сообщить им об исчезновении Фудзивары, я отложил посещение печи, надел гэта и направился к главным воротам.

Я столкнулся с ними на углу «Рюбикана».

– О, господин Исиока, – сказал Фукуи.

– Господин Фукуи, господин Танака, Фудзивара все-таки не вернулся, – сказал я.

– Он не вернулся? – сказал Фукуи.

– Ну что ж, давайте поговорим с Морией; он сейчас здесь?

– Он на кухне.

Они втроем поспешили на кухню, и я почему-то не последовал за ними. Я поболтался некоторое время поблизости, но, беспокоясь о Фудзиваре, пошел на кухню.

Там трое детективов курили, сидя на табуретах, а Мория стоял рядом, отвечая на вопросы.

– Значит, у Фудзивары в этой деревне нет знакомых? – услышал я голос Фукуи.

– Да, никого нет. Ну, он знает людей в магазине, рыбной лавке, в кондитерской и т. д. Но знает их только в лицо. У него нет ни одного достаточно близкого человека, у которого он мог бы остаться дома.

– Сколько ему лет? – спросил Судзуки.

– Ну, может быть, двадцать один… да, двадцать один.

– Так, двадцать один; и как у него с женщинами?

– Да я не думаю… в общем, не знаю.

Судзуки, заметив мое присутствие, обернулся:

– Господин Исиока, пожалуйста, позвольте нам поговорить наедине.

Делать было нечего. Я поколебался и вышел наружу.

Мне очень хотелось потом поймать Танаку и поговорить с ним. Я поднялся по лестнице во двор и вышел рядом со статуей дракона. Я хотел пойти к печи, где был вчера, но, как ни глупо, просто не мог набраться смелости сделать это в одиночку. С Танакой все было бы нормально.

Я постоял рядом с драконом, но ноги мои устали, поэтому я решил сесть на край цементного постамента, на котором тот стоял. Цементный постамент был очень мал, и места почти не было. Но, думая, что это ненадолго, я все-таки устроился. Некоторое время я смотрел на звонницу храма Хосэндзи, а потом услышал сзади звук гэта и подумал, что кто-то поднимается по каменным ступеням. Это был Мория. В зависимости от настроения он носил гэта или сандалии. От сандалий нет никакого шума, но гэта громко стучат.

– Господин Мория, как там детектив?

– Он сказал, что собирается задать несколько вопросов в деревне, и ушел с фотографией Фудзивары, – сказал он.

Я подумал, что в таком случае Танака скоро не вернется.

– Сатоми и ее мать сказали, что сегодня будут играть дуэтом на кото.

– Да, сказали.

– В большом зале?

– Нет, сегодня хорошая погода, так что, думаю, это будет в саду.

– Вечеринка в саду?

– Мы собираемся устроить это здесь. На этой лужайке.

– А, понятно.

– Да, раньше здесь часто устраивали чайную церемонию или читали стихи. Так что и на кото играли на воздухе.

– Концерт под открытым небом?

– Да, это очень приятно. Правда, немного громковато. Мы всегда участвуем в приготовлениях. Жаль, Фудзивары сегодня здесь нет, нести кото будет тяжело.

– Откуда их надо нести?

– Из «Рюбикана». Там самые лучшие кото, – сказал Мория.

3

После этого я заперся в своей комнате и записал произошедшее в толстую тетрадь. Я планировал где-нибудь сделать копию этих записей и отправить ее Митараи в Норвегию вместе с пояснительным письмом. А записи послужили бы черновиком для публикации об этих событиях, если дело когда-нибудь до этого дойдет.

Без настольной лампы было неудобно, но только ночью; днем можно было спрятать футон в стенной шкаф и перетащить стол к окну, там было даже излишне светло.

Когда я отложил ручку, чтобы передохнуть, было уже почти четыре часа дня. Я писал, не замечая времени, и моя работа значительно продвинулась. Я как можно тщательнее описал все события, начиная с пожара в ночь нашего прибытия в этот дом и до момента, когда мы увидели отрубленную голову, плывущую по реке. Еще один день работы, и записи дойдут до сегодняшнего дня.

Выйдя в коридор, я увидел, что на зеленой траве разостлана алая ткань, ярко выделяющаяся на солнце. На ткани торжественно стояли два кото. Исполнительниц еще не было видно.

Очарованный видом алой ткани, разостланной в пустынном саду, и двух кото на ней, я любовался ими из коридора. Представление еще не началось, а впечатление эта картина уже производила.

Говорили, что зрители будут слушать концерт, сидя в коридоре, но публики пока не было видно. Я пошел вниз по коридору и без особой цели оказался у «Рюбикана». В этот момент во дворе показалась Сатоми в бледно-розовом кимоно.

– Сатоми, – окликнул я ее, – что, представление начинается?

– А, господин Исиока! Нет, еще нет. Я просто иду за дом, чтобы омыть руки.

За дом? Это удачно.

– Подожди. Можно мне с тобой?

– Хорошо, пожалуйста, – сказала она весело.

Я быстро надел гэта и последовал за ней. Мне нужно было туда, но очень не хотелось идти одному.

– Ты уже кончила репетировать? – спросил я, догоняя ее.

– В общем, да, – ответила она.

– Омыть руки – что это значит?

– Это на всякий случай, чтобы не сглазили.

– Не сглазили?

– Я всегда немного нервничаю перед игрой на кото, поэтому перед этим я мою руки в колодце и молюсь…

– Вот как!

– После этого у меня получается хорошо.

Мы поднялись по каменным ступеням и пошли по дорожке, ведущей за «Рюдзукан». При свете дня я увидел, что дорожка, идущая вдоль «Рюдзукана», проложена по краю довольно высокой каменной стены. Забора там нет, и стоять на краю, должно быть, страшновато. Так что лучше стараться идти поближе к зданию.

Я в первый раз оказался тут днем. После пережитого вчера мне было в этом месте очень не по себе. Я шел в нескольких шагах позади Сатоми и, когда с опаской свернул за угол «Рюдзукана», увидел совершенно незнакомый пейзаж, хотя был здесь уже третий раз.

Было на удивление тихо. Слышалось только журчание воды. Воздух влажный. Повсюду мох. Даже при легком ветерке бамбуковые заросли начинали тревожно шуметь.

Чувствовался запах воды и мха. Я еще раз убедился, что здесь очень сыро. Прямо у наших ног прямоугольный бассейн из цемента. Впечатление такое, что сооружали его непрофессионалы. В бассейне плавали карпы разных размеров. Изнутри весь он густо порос водорослями, так что вода казалась черной. К углу пруда откуда-то был подведен бамбуковый желоб, с конца которого непрерывной струйкой падала очень холодная вода. Она переливалась через край с другой стороны бассейна и исчезала в стоке.