Циклопы

Людские головы кивнули, Жюли запрыгала вокруг мужа, затявкала, пытаясь привлечь к себе внимание... Разволновалась отчего-то слишком.

Лев Константинович еще раз кивнул, прося прощение за опасную ситуацию, возникшую из-за его эпистолярных разборок, и пошел к оружейному ящику готовить винтовку с оптикой.

Через какое-то время за его спиной возникла Зоя. Замерла, наблюдая за уверенными движениями генеральских рук.

Капустины почему-то отнеслись к оружейной подготовке без внимания и унеслись к компьютеру еще до того, как Лев Константинович винтовку из ящика извлек.

Потапов с демонстративной беспечностью чистил винтарь, фальшиво насвистывая, просил Завьялова не лезть под руку с советами и комментариями.

Перед мысленным взором Бориса мелькали образы: здания с господствующими крышами, проходы, дворики, какой-то высоченный пандус, решетка ливневой канализации... Огромное прозрачное окно некоего офиса... Сквер. Дорога. Забор. Мусорные бачки. Остановка общественного транспорта. Номер на заднице уходящего троллейбуса.

Семья Капустиных, не извещенная о команде «не лезть под руку», вышла из кабинета шумно: с ликующим повизгиванием и хлопаньем дверью. Увидев генерала, с прищуром целившегося в стену, Капустины слегка опешили.

– Лев Константинович, мы что... на войну собираемся?!
– высказался за себя и женушку стилист. Жюли присела под его ногами и вытянула тощую шейку в сторону винтовки. Глаза до невозможности выпучила.

– Мне тут надо одну проблемку решить со старым приятелем, - невозмутимо, откладывая длинноствольное оружие в сторону, сказал Потапов.

– Вы собираетесь убить Ковалева?!!
– распереживался оформитель.
– Дмитрия Федоровича?!
– И когда генерал не ответил, разродился куцым воплем: - Его нельзя убивать!! Он...

Жюли подпрыгнула, звонко гавкнула, и муж опомнился. Обернулся к Зое и строго выговорил:

– Зоя Павловна... Миранда. Нам нужно поговорить с Львом Константиновичем и Борисом Михайловичем тет-а-тет. Прошу вас выйти.

Лицо девушки исказилось до неузнаваемости и волнами пошло...

– Не выйдешь, зараза, закатаем в ковер и вынесем, - обращаясь к террористке, пообещал Потапов.

Миранда, по всей видимости, поняла, что упорствовать здесь бесполезно: коли что, действительно запеленают и вынесут. Позволила носителю уйти самостоятельно.

– Вы заметили, что происходило с ее лицом?!
– восторженным, испуганным шепотом спросил Капустин, едва закрылась дверь.
– Я такое только по формату видел. Внутренним приказом циклоп менял носителю черты лица...

– Такое возможно?
– перебивая, заинтересовался Борис.

– Да, - выдавил стилист.
– Но чтобы так... лицезреть воочию, а не в формате... Ну и дела! Расскажу, никто не поверит!

– Ты выберись отсюда вначале, - пробурчал уже Потапов.
– Рассказывать он тут собрался...

– Ах да, - вернулся из мечтаний Кеша.
– Что я вам хотел сказать, Лев Константинович. Дмитрия Федоровича Ковалева убивать нельзя.

– Это почему еще?
– поинтересовался разведчик.
– Коваль хроно-личность?

– Нет.
– Жюли гавкала, подпрыгивала, как будто заставляя мужа выстроить беседу грамотно и донести до слушателей суть в правильном порядке. Иннокентий поглядел на собачонку с высоты завьяловского роста, продолжил с нужной ноты: - Если вы помните, визит полицейских прервал наш разговор. Я собирался вам сказать: Жюли утром прикинула по числам и выяснила, что конкретно в этот день в Москве будут вероятные носители. Но только знаменитые суицидники.

– Кто-кто?

– Самоубийцы, Лев Константинович, суицидники. В будущем целый фан-клуб любителей жестких впечатлений существует. Фанаты суицидов путешествуют в тела носителей-самоубийц, получают максимально сильные переживания, остаются в них до самой последней секунды... До встречи лица с асфальтом, например. «Прыгуны» любимая тема фанов суицида...

– Господи, и что же вам нормально-то не живется?!
– перебил объяснения искренний генеральский вздох.

– Ну знаете ли!
– разобиделся Капустин.
– В ваше время экстремалов тоже предостаточно! И прыгают, и плавают, и бьются...

– Проехали, Кешка, прости. Что там по самоубийцам?

– Продолжу. Помните, Лев Константинович, Борис Михайлович, разговор с Мирандой о странной теории самозащиты Истории?

– Ну.

– Так вот, - значительно округляя глаза, горделиво произнес Капустин, - теперь я и Жюли можем вам сказать, почему хроно-личность Бориса Завьялова занесло конкретно в Льва Константиновича Потапова, а не в полумертвого пациента из палаты интенсивной реанимации.

– ????

– Объясню подробно. Лев Константинович Потапов знаком с господином Ковалевым, так? А этот самый господин Ковалев имеет доступ в некий дом, где сегодня разыграется трагедия: убийство и самоубийство. Происшествие получится загадочным и громким, суицидники на этот спектакль валом валят. Для фан-клуба самоубийц путешествие «Марычева-Ковалев» такой же лакомый кусок, как для поклонников лав-стори тур «Завьялов-Карпова». Но в дом, где сегодняшней ночью разыграется трагедия, нам не прорваться. Легче в Голливуд смотаться.

– Какая-то Марычева собирается сегодня Диму грохнуть?
– задумчиво проговорил Потапов.
– Или Дима тетеньку прихлопнет?

– Все совсем не так!
– разгорячился Иннокентий.
– Но убивать Дмитрия Федоровича вам категорически нельзя! Он, Лев Константинович, и так почти покойник!

– Ах, вот как... Давай-ка, Кеша, по порядку. С мельчайшими подробностями, от печки.
– Лев Константинович обтер запачканные оружейной смазкой руки ветошью, удобно оперся о спинку стула и приготовился послушать.

Иннокентий, временами поглядывая на разумницу Жюли, начал повествование как раз с жены.

За несколько лет до встречи с потенциальным мужем Капустиным у Жюли случился страстный роман с фанатом суицидов. Фанат уговорил богатую сумасбродку посетить знаменитую трагедию («Спектакль, блин, нашли», на этом месте внутренне припечатал Завьялов), Жюли - смоталась. Запомнила этот кошмар на всю оставшуюся жизнь, по возвращению из путешествия послала экстремала куда подальше прошлого.

Но это отступление. Главное в том, что происшествие случилось, если мыслить категориями нынешнего времени, сегодня. В ночь с воскресенья на понедельник. Сегодня, немногим раньше полуночи, Инна Викторовна Марычева застрелит из папенькиного пистолета своего любовника Максима Дмитриевича, потом сама самоубьется.

Сын Коваля - Максим долгие годы был любовником замужней дамы Инны Викторовны. Сейчас любовь полноценно увядает. На дне рождения батюшки Виктора Ивановича случится решающий разговор: Макс даст окончательную отставку пассии. Пассия его пристрелит, застрелиться сама, Дмитрий Федорович Ковалев, увидев сына мертвым, в тот же час скончается от обширного инфаркта.

Все.

Иннокентий довольно посмотрел на генерала. В голове Потапова зазвучала просьба: «Лев Константиныч, дай мне Кеше пару ласковых сказать...»