Цирк

– Ну, пусть с ним ничего не случится, шеф.

– Вот, вот, – захлопал в ладоши пьяный механик. – Пусть с ним ничего не случится.

* * *

Пабло пробирался между стайками ребятишек, окружавших тележку продавца сластей. Чем ближе он подходил к раздевалкам, тем гуще становилась толпа зевак. На уступах стадиона, обращенных к солнцу, публика выражала свое нетерпение хлопками и свистом. Пабло несколько раз огляделся вокруг, но нигде не мог обнаружить Хуану.

У входа в кабинки Тарраса и вратарь ждали, когда их товарищи кончат переодеваться. Пабло все знали как менеджера Атилы, и он имел сюда свободный доступ. Перед каждой игрой и после нее он помогал своему другу раздеваться, шнуровал ему бутсы, растирал ему руки и ноги. Оставалось всего пятнадцать минут до начала встречи, но Атила еще не явился. Пабло положил сумку с вещами в душевой и вернулся на поле. У дверей Тарраса и вратарь потешались над Хуаном Божьим человеком.

– Поди-ка сюда, – говорил Эрнесто.

– Скажи «четверг».

Дурачок показывал два ряда зубов и протягивал руку:

– Табак.

Тарраса хлестнул его прутиком.

– Ты подлипала: только и думаешь покурить на даровщинку.

– Ну, скажи «четверг».

Но Хуан Божий человек снова протянул руку.

– Табак, – сказал он. – Табак.

– Знаете историю про «четверг»? – спросил Тарраса.

Пабло отрицательно покачал головой. Кое-кто из зевак подошел поближе, чтобы послушать. Прекрасное лицо Хуана Божьего человека безмятежно улыбалось.

– Несколько лет назад какие-то типы из Барселоны развлекались, таская его в… значит… один раз в неделю – по четвергам. С тех пор каждый раз, когда ему хочется туда сходить, он как заведенный начинает трезвонить на всех углах: «Сегодня четверг», ну точь-в-точь, как уличный разносчик.

Среди слушавших поднялся смех.

– Значит, ты любишь шляться по бабам, а, бездельник?

– А как насчет винца? Выпить тоже не прочь?

– С того дня, как я напоил его до полусмерти, он и в рот не берет.

– Гляди-ка, тут есть кувшин.

– А ну, дай мне его.

Тарраса поднес кувшин к лицу Хуана Божьего человека.

Улыбка сползла с лица идиота.

– На, пей.

Глаза Хуана Божьего человека сверкнули странным блеском.

– Нет, нет, – сказал он.

Тарраса опрыскал его лицо из кувшина. Хуан Божий человек издал слабый стон. Довольные зрители смеялись:

– Давай, пей.

– Скажи «четверг».

– Нализывайся, чего там.

Пухлые губы Таррасы под нахальными черными усиками улыбались.

– Я дал ему бутылку девяностоградусного спирта, разбавленного коньяком. Он вылакал ее в один присест. Потом мне рассказывали, что он завывал целую ночь.

– Ты хорошо сделал, – одобрил Эрнесто. – Это прибавит ему смекалки. Научит и отцу родному не доверять.

Окруженный кольцом зевак, Хуан Божий человек, дрожа, взирал на кувшин.

– Ладно, – сказал Тарраса, считая номер оконченным. – На этот раз я тебя прощаю. Давай, катись отсюда, не канючь.

Дурачок, кажется, понял его и, хныча, удалился. Кто-то окликнул Таррасу из душевой. Эрнесто прополоскал рот вином, выплюнул его и подошел к Пабло.

– А где Атила?

– Понятия не имею. Я его еще не видел.

– И не знаешь, где он?

– Ума не приложу.

– Странно.

До начала оставалось пять минут. Некоторые игроки сборной уже вышли на площадку, и мальчишки, носившиеся по полю, встретили их аплодисментами. Публика постепенно рассаживалась. Перед раздевалками громко нахваливали свой товар уличные торговцы. Пабло смотрел на дорогу, ведущую из города, Хуаны нигде не было видно.

– Я спрошу у Таррасы, – сказал Эрнесто. – Быть может, он знает.

– Я с тобой.

– Сегодня утром он ходил с ним на стадион.

В дверях они столкнулись с тренером.

– Ты не видел Атилу?

– Да, он здесь.

– Когда же это он пришел?

– Не знаю. Несколько минут назад.

Пабло вошел в раздевалку. Атила уже надел белые трусы и желтую майку. Увидев Пабло, он, не говоря ни слова, протянул ему бутсы. Пабло стал на колени и помог ему их надеть. Он прятал глаза, избегая смотреть Атиле в лицо.

– Что с тобой? – спросил его вдруг Атила в упор.

– Со мной? – Пабло почувствовал, что невольно краснеет. – Ничего. Со мной ничего.

– Ты дрожишь.

Пабло тщательно завязал шнурки и ничего не ответил.

– Ты ведь не боишься, правда?

– Нет.

– Если раскаиваешься, у тебя еще есть время выйти из игры.

– Нет.

– Словом, то, что должен делать ты… Я могу справиться и один.

Пабло провел рукой по лбу. Он вспотел.

– Я пойду с тобой.

Когда Атила разговаривал с ним таким тоном, его нерешительность сразу исчезала. Голос друга действовал на него подобно катализатору: он рождал в нем отчаянную смелость.

– По-моему, Хуана о чем-то догадывается, – выпалил он.

Лежавшая у него на плече рука Атилы судорожно сжалась, Пабло подумал, что сейчас тот его задушит.

– Откуда ты знаешь?

– От нее. Я видел ее сегодня утром и…

– Что она тебе сказала?

– Ничего определенного. Она расспрашивала о тебе.

– Полагаю, ты…

– Не беспокойся. Я не сказал ей ни слова.

– Тогда почему?…

– Я хотел, чтобы ты это знал.

– Я и так знаю, – сказал Атила. – А, какого хрена!.. Это не имеет значения.

Он встал, считая разговор оконченным. Но Пабло прибавил:

– Я не боюсь.

– Иного я и не ждал.

– Пойду туда же, куда и ты.

Они покинули кабинку и вышли на поле. Игроки спортивного клуба Лас Кальдаса собрались в кружок возле тренера. Только Тарраса и один из крайних стояли поодаль. Подходя к ним, Пабло заметил Селию с одной из школьниц. Тарраса тоже смотрел на нее и махал ей рукой.