Цитадель
Шрифт:
– Не перекладывай вину на меня! Что я должна была думать, когда увидела в зале тебя?!
– Ты не верила в меня!
– А ты бы что подумал на моем месте? Трудно верить, лежа связанной, с кляпом во рту, в то время, как ты улыбался! А потом очнутся от того, что ты душишь меня!
– Я не мог ничем помочь и не мог смотреть, как ты раздираешь себя! Ты умирала! А если бы это свершилось, каково бы мне потом жилось?! Не думала?!
– А ты не хочешь понять меня! Искоса смотришь! Сам-то веришь в меня?!
– она оттолкнула Долона, нависающего над ней, и села на кровать.
– Не хочу ругаться.
Лицо Ло исказила презрительная усмешка. Его всегда боялись. Теперь и она тоже.
– Пожалеть? – зло усмехнулся он, пытаясь выплеснуть обиду, горечь, разочарование, но добился не того результата, который ожидал.
Томка вскочила, подлетела и залепила пощечину:
– Как пожалел, так и приголубила! – злющая Томка вперилась в него прищуренным взглядом. – Поугрожай еще, братец!
Она бы приголубила еще, если бы Ло не поймал ее руку.
– Убери руки! – шипела Тамара, как потревоженная змея.
– Не смей понимать руку на Брата!
– Вот как заговорил? Был Ло, стал Брат?! – она вцепилась в его руку ногтями. – Пусти!
Разошедшаяся Томка умудрилась его еще и пнуть, за что Ло схватил ее за ворот платья и с силой тряхнул. Раздался треск, и ткань на спине разошлась.
– А-аа! Порвал единственное платье! Негодяй! Мерзавец! – возмущенно заголосила она и вцепилась ему в волосы, стараясь выдрать, как можно больше.
– Что, волосами зашивать будешь?! – не переставал подначивать Долон.
– Не голой же ходить?! – дерзила Томка.
– Почему же, если у тебя так принято! – он снова тряхнул ее, и платье соскользнула с плеча.
– Да подавись тряпкой! – Тома дернулась, и разодранное платье осталось в руках Ло.
Она метнулась к двери, чтобы выставить Брата, но он истолковал ее порыв по-своему, отчего-то решив, что Тамаа, лишь бы насолить ему, готова выскочить в коридор голой. Поэтому перехватил за талию и оттащил вглубь комнатушки, чтобы ненароком не распахнула дверь.
Тамаа извивалась, пытаясь выскользнуть, но он не ослаблял хватку, наслаждаясь близостью ее тела, душистым запахом волос, будивших желание. Разгоряченный Ло провел ладонью по ее обнаженной груди, очерчивая пальцем сосок, и Тамаа замерла, ожидая продолжения.
Роскошное обнаженное тело манило изгибом бедер, приятными взгляду округлостями. Долону казалось, что он смотрит на чужую, не знакомую девицу, но вожделение взяло верх над разумом и скромностью.
Плавно колышущаяся при движении грудь, больше той, что была у нее прежде, не позволяла оторвать взгляда, пробуждая желание обладать строптивой, своевольной Тамаа. Он хотел войти грубо, жестко, чтобы усмирить ее, обуздать, но она не собиралась так просто сдаваться и еще раз попыталась пнуть по ноге.
– Даже не думай! – прохрипел взбешенный Долон, намекая, что не намерен более сносить подобные выходки.
– Ты перешла границы дозволенного!
В ответ на лице Тамаа мелькнула дерзкая ухмылка, точно она пробовала Брата на прочность.
Тяжело дыша, он жадно огладил ладное тело и намотал на ладонь ее влажные волосы.
– Больно! Пусти!
– дернулась Тамара и вцепилась в его руку. В ответ Ло с острасткой потянул за волосы и прижал к себе спиной.
– Потерпишь.
Когда прижался пахом к ее ягодицам, по телу пробежала волна возбуждения. Член заломило от желания. Он грубо подтолкнул упиравшуюся Тамаа к подоконнику и силой заставил наклониться.
– Пусти! Я буду кричать! – вызывающе пригрозила она.
– Кричи! Громко! – усмехнулся Долон, лаская пальцами ее влажное от желания лоно. Почувствовав, что Тамаа хочет его, стянул штаны и высвободил окрепшую плоть.
– Дерзкая дрянь! – прошипел он, властно и резко врываясь в нее.
В ответ она выгнулась, издав довольный, глухой стон. Страсть, захлестнувшая Ло, вскружила голову и ей. Ощущая его ненасытные движения, Тамара чувствовала себя желанной женщиной, его женщиной. Жизнь продолжалась здесь и сейчас, и все что она всей душой хотела, чтобы этот мерзавец принадлежал ей с потрохами.
Долон то поглаживал ее округлые бедра, по сравнению с которыми талия казалась тонкой, то с размаху шлепал по ягодицам ладонью, оставляя на коже красные отпечатки. И чем глубже входил, тем громче от удовольствия она стонала. Ему пришлось накрыть ее рот ладонью, но Тамаа в отместку чувствительно прикусила его руку.
Боли от укуса не чувствовал, сосредоточившись на накатывающей волне удовольствия. Сделав еще несколько несдержанных движений, с рыком излился. Тамаа всхлипнула.
Больше не хотелось ругаться, выяснять отношения. Она расслабилась и обессилила, поэтому медленно подошла к кровати, опустилась и неожиданно для Долона похлопала ладонью по узкому ложу, приглашая лечь рядом. И он лег.
Томка положила голову на его грудь и притихла, словно никакой ссоры и не было.
Озадаченный Ло не мог понять ее, поэтому осторожно повернул Томкину голову и попытался заглянуть в глаза. Увидев, что она улыбается с закрытыми глазами, совершенно растерялся.
– Тамаа!
Она нехотя повернула голову и посмотрела на него необъяснимо тепло и спокойно. Уловив тревогу в глазах Долона, нежно провела пальцем по его губам и улыбнулась.
– Я не понимаю тебя, - признался он. В ответ загадочная Тамаа улыбнулась шире.
Томка смотрела на растерянное лицо Брата и не могла сдержать улыбки. Чтобы не изводить загадками, подтянулась и нежно коснулась губами его губ.
Тамаа уже давно спала, а Долон не мог заснуть, пытаясь понять, что все это значило.
Утром, открыв глаза, повертела головой и нахмурилась. Мало того что проснулась одна, сразу вспомнила, что осталась совсем без одежды, если не считать жуткого платья Кинпасы, и от жалости, что прекрасные платья и туники с цветной вышивкой и бусинами больше не подходят, сокрушенно заскулила.
На наряды и косметику потратила целое состояние, и где еще взять столько монет, чтобы купить подобную красоту? Тонкие ткани, вышивка, нарядные кружева были дорогим удовольствием, а переходить на скромную одежду совершенно не хотелось. Да и не было ничего простого под рукой. Нет, деньги в заначке были, но Тома откладывала их, чтобы осесть и купить маленький домик, наладить жизнь, и считала, что спускать отложенные монеты на тряпки – полное безумство.
– Эх, только в люди выбилась, тряпья накупила, и начинай все по-новому! – хныкала она.