Цивилистическая наука России: становление, функции, методология

Представляется, что ответ на вопрос о природе связи цивилистической науки с практикой лежит в плоскости рассмотренной проблемы сущности цивилистической науки. Если это естественная наука, то выявление и описание закономерностей права и объяснение имеют значение отражения сущности права, и в этом смысле должны быть полезны практике, например, для большей предсказуемости развития права [165] при принятии бизнес-решений; если это общественная (гуманитарная) наука, то польза для практики должна состоять в выявленном понимании права, а если относить ее к техническим наукам, то преобразование права – тот полезный результат, который практика может получить от науки.

165

Несмотря на избранный способ максимально нейтрального изложения материала, здесь должна заметить, что мне видится такой подход к цивилистической науке основанным на избыточной идеализации права.

Научная дискуссия как форма институционального взаимодействия

Все время существования цивилистической науки существовало множество научных дискуссий как по фундаментальным, так и по частным научным вопросам. Научная дискуссия оказывает влияние на развитие представлений о предмете исследования, в ней наиболее рельефно находят отражение функции науки в тот или иной период. При проведении исследования, результат которого представлен в настоящей монографии, было очень любопытно наблюдать за изменением аргументов, используемых для подтверждения своей позиции или опровержения доводов противника (в зависимости от текущих задач данного этапа цивилистической науки).

Цивилистическая наука в тоталитарном государстве не являлась свободной. Как справедливо отмечает Т. Я. Хабриева, в советский период «хотя и велась научная дискуссия, но была и система общепризнанных устоявшихся понятий и теорий» [166] . Действительно, дискуссия являлась формальной, касалась дозволенных вопросов и во всяком случае не приводила к расшатыванию фундаментальных представлений о праве. Такой эффект достигался путем использования системы ограничений науки, которые выражались в ряде явлений, характерных для того времени. Это и цензура, и ограничение числа юридических изданий с жестким отбором научных статей для публикации, и утверждение научных тем в специальном порядке. При этом видимость свободной науки поддерживалась путем дозволения и поддержания нескольких научных дискуссий, в основном не имеющих практической направленности и не подрывающих ни сущности государственного регулирования имущественных отношений, ни подхода к праву и государству. Даже в такой дискуссии цивилистическая наука продолжала выполнять свою идеологическую, пропагандистскую и воспитательную функции, которые будут подробно рассмотрены далее в монографии, целью сохранения возможности для ведения таких дискуссий являлось поддержание научного интереса к области гражданского права. Таковы основные сохранившиеся в течение всего периода развития цивилистической науки дискуссии: а) о сущности гражданского права; б) о дуализме частного права; в) о сущности юридического лица; г) о природе договора.

166

Хабриева Т. Я. Представление о кризисе в правовой науке несколько преувеличено. С. 7.

Яркой иллюстрацией такого создания видимости научной дискуссии в тоталитарном государстве была дискуссия между П. Стучкой и Е. Пашуканисом о сущности гражданского права [167] . Дискуссия проходила в начале 30-х гг., нашла выражение в ряде выступлений на конференциях, в также в ряде публикаций. П. Стучка и Е. Пашуканис познакомились на совещании о правовой программе Свердловского университета, нашли, что имеют сходные взгляды на ключевые вопросы советского государства и права и с 1922 г. начали совместную работу по теории права при Комакадемии. Через пять лет П. Стучка написал курс советского гражданского права, который вызвал жесткую критику со стороны Е. Пашуканиса за основную идею о цели гражданского права, названную в нем и состоящую в том, что гражданское право выступает формой опосредования общественного обмена товаров или, иначе говоря, снабжения населения товарами. По мнению Е. Пашуканиса, такой подход не сообразуется с пониманием текущих задач социалистического строительства. Оба ученых входили в редколлегию журнала «Советское государство и революция права», где Е. Пашуканис был ответственным редактором. Ни обсуждаемый вопрос, ни доводы сторон не могли повлиять на правовое регулирование имущественных отношений, на рассмотрение ключевых категорий гражданского права. Вместе с тем дискуссия велась оживленно, даже, можно сказать, ожесточенно, привлекала к себе внимание общественности, т. е. создавалась видимость полноценной науки, выполняющей критическую функцию.

167

Дискуссия представлена в статьях: Пашуканис Е. Основные проблемы марксистской теории государства и права // Советское государство и революция права. 1931. № 1. С. 11–40; Стучка П. За единый фронт // Там же. № 5–6. С. 41–50; Он же. Мой путь и мои ошибки // Там же. С. 67–97; Пашуканис Е. Вынужденный ответ // Там же. С. 98–102.

Еще одна широко известная дозволенная дискуссия в нормальной цивилистической науке – дискуссия о дуализме частного права. Вопрос о том, нужен отечественному праву один (гражданский кодекс) или два (гражданский и торговый) возникал при каждой попытке кодификации гражданского законодательства. Один из таких опытов связан с кодификационными работами, проводимыми М. М. Сперанским в 1809–1812 гг. Тогда было принято решение о необходимости кодификации торгового законодательства. Затем к этому вопросу вернулись при формировании Свода законов, а затем при работе редакционной комиссии по подготовке Гражданского уложения [168] .

168

См. об этом: Томсинов В. А. Разработка проекта Гражданского уложения и развитие науки гражданского права в России в конце XIX – начале XX в. Статья вторая // Законодательство. 2015. № 3. Режим доступа из СПС «Гарант».

При обосновании решения обычно приводятся ссылки на зарубежный опыт кодификации законодательства, а также на особенности торговых сделок и торгового права.

Исследование периодической печати привело к выводу, что вопрос о дуализме частного права обостряется в периоды, предшествующие кодификациям, после состоявшейся кодификации споры затухают, но постепенно начинаются с новой силой.

Типичной иллюстрацией ведения этой дозволенной дискуссии о дуализме права является серия публикация 1959 г. в журналах «Советское государство и право» и «Социалистическая законность». В преддверии принятия Основ гражданского законодательства 1961 г. разгорелся спор между В. Лаптевым, сторонником выделения хозяйственного права, обосновавшим нецелесообразность единой правовой регламентации любых имущественных отношений Основами гражданского законодательства СССР [169] , и Б. Антимоновым, отмечавшим единство отрасли права, регулирующей имущественные отношения, ссылавшимся при этом на существующее регулирование отношений Гражданским кодексом 1922 г., положениями Конституции СССР. Кроме того, Б. Антимонов ссылался в подтверждение своей позиции на резолюцию научной сессии Всесоюзного института юридических наук, позиции ряда ученых, на количественное меньшинство противников единства отрасли гражданского права, а также на отсутствие согласия между сторонниками хозяйственного права по ключевым вопросам [170] . После принятия Гражданского кодекса дискуссия продолжилась [171] , причем новые аргументы у сторонников той или иной позиции не появились.

169

См.: Лаптев В. О советском хозяйственном праве // Советское государство и право. 1959. № 4. С. 71.

170

См.: Антимонов Б. К разработке проекта Основ гражданского законодательства СССР // Социалистическая законность. 1959. № 7. С. 15–18.

171

См.: Братусь С. Н. Предмет и система гражданского права. М., 1963; Лаптев В. В. Предмет и система хозяйственного права. М., 1969. Систематизация хозяйственного законодательства / Под ред. С. Н. Братуся. М., 1971; Он же. К кодификации хозяйственного законодательства // Советское государство и право. 1974. № 10. С. 75–81; Иоффе О. С. Общая часть и систематизация хозяйственного законодательства // Советское государство и право. 1974. № 10. С. 82–87.

Складывается впечатление, что дискуссия относительно кодификации хозяйственного законодательства в определенные периоды науки даже яростная, сила которой совсем не адекватна самой проблеме, имела целью создание видимости плюрализма и свободы научного творчества даже и в те периоды, когда в действительности такой свободы не было.

О динамике цивилистической науки

Зададимся вопросом, как происходит процесс приращения научного знания в отечественной цивилистике. Выявленная и описанная подробно далее в настоящей работе периодизация, когда каждый этап развития цивилистической науки сопровождался собственной генеральной функцией и основной решаемой задачей, вокруг которых выстраивалась вся научная деятельность, ставит вопрос о том, осуществляется ли вообще накопление научного знания или действительно прав прокурор Кирхман, полагавший, что законодатель росчерком пера в макулатуру превращает все научные исследования в области юриспруденции. Отмечу, что проведенное исследование дало доводы, как подтверждающие, так и опровергающие этот тезис.

Интересны рассуждения на сей счет О. С. Иоффе. Он полагал, что по фундаментальным вопросам, без разрешения которых невозможно приступить к разработке отдельных научных проблем, цивилистическая наука шла от общего к частному. К таким вопросам ученый отнес определение понятия гражданского права, выявление его предмета и отграничение гражданского права от смежных отраслей. Вместе с тем по иным частным вопросам, по мнению О. С. Иоффе, наука движется поступательно от частного к общему – сначала разрабатываются отдельные аспекты, а затем – целые институты [172] .

172

См.: Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР. С. 180–182.

Справедливо замечание о том, что в разных случаях используется дедуктивный и индуктивный способы доказательства.

Мы приходим в наших рассуждениях к одной из ключевых проблем эпистемологии – проблеме развития научного знания. Среди множества различных концепций, разработанных в философии XX–XXI вв., мы остановимся на двух основных подходах: идеях К. Поппера и Т. Куна.

Для К. Поппера знание наращивается постепенно: каждый следующий шаг в развитии науки основан на предыдущих научных результатах, поступательное движение постепенно приближает науку к истине, понимаемой как соответствующее реальности научное объяснение картины мира.

Для Т. Куна наука развивается скачкообразно: через смену этапов «нормальной науки» и научной революции, в ходе которой изменяется парадигма.

Идеи, подобные отраженным в широко известной концепции Т. Куна о динамике науки, парадигмах и научных революциях, задолго до этого были высказаны в размышлениях Г. Ф. Шершеневича относительно развития науки гражданского права. Он писал, что «наука двигается вперед толчками, которые ей дают гениальные люди. В брешь, образованную новым движением мысли, немедленно бросается масса добросовестных, но посредственных работников, которые трудятся над разработкой нового пути, над выравниванием шероховатостей, сноской обломков, образованных толчком» [173] . Чем не краткое изложение теории научных революций?

173

Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права в России. С. 49.

Современная эпистемология исходит из того, что научно-познавательная деятельность осуществляется всегда в определенной системе когнитивных координат, определяемыми стилями мышления, парадигмами, темами, научными программами, определенными картинами мира, составляющими исходные предпосылки формирования конкретного содержания научных концепций, теорий и объяснений [174] .

В исследованиях отдельных отраслей юридических наук мысль о цикличности и смене периодов нормального развития и научных революций, подтверждающих концепцию Т. Куна, неоднократно высказывалась. Так, Р. С. Белкин через смену парадигм описывает развитие криминалистики [175] , ту же концепцию применительно к науке уголовного процесса поддерживает Ю. П. Боруленков [176] .

174

См.: Швырев В. С. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. М., 1988. С. 3.

175

См.: Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. М., 2001. С. 13.

176

См.: Боруленков Ю. П. Юридическое познание. М., 2014. С. 24–25.