Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

Беспощадное управление колониями требовало выращивание поколений предельно жестких и прагматичных, одинаковых, полностью лишенных воображения и способности к состраданию администраторов. Элитные частные школы Англии окончательно стали эффективным механизмом их поточного производства благодаря реформе существовавших до того частных школ, осуществленной под решающим влиянием директора школы Регби (давшей название одноименной игре) Томаса Арнольда (1795–1842).

Он исходил из необходимости внедрения тотального подчинения учеников «при господстве страха», утверждения «власти аристократов как данности», воспитания бесчувственности, подавления гуманизма, интеллекта и любых проявлений индивидуальности как таковых [256], – и добился выдающегося успеха, похоронившего в итоге сразу два (хотя и принципиально различных по самостоятельности, исторической протяженности и масштабам) глобальных проекта – Британскую империю и нацистскую Германию.

Благодаря такому обучению главными достоинствами англичанина к Первой мировой войне в глазах английской элиты и подавляющей части общества стали «готовность повелевать и терпение подчиняться» [362].

Глубочайшая слепая убежденность в абсолютной вере других народов в неоспоримое превосходство англичан отливалась порой в поразительные документы. Так, уже в 1943 году продвигающий английскую культуру Британский совет распространил в оккупированном Иране в качестве пропаганды империи следующий исчерпывающий текст (исходно подготовленный для Египта и, вероятно, распространявшийся на зависимых от Англии территориях весьма широко): «Юноша, покидающий английскую элитную частную школу в постыдном неведении даже начатков полезных знаний…, не способный говорить ни на каком языке, кроме собственного, – а писать и на нем умеющий лишь кое-как, – для которого благородная литература его страны, равно как вдохновляющая история его пращуров, остается книгой за [семью] печатями, тем не менее выносит из школы кое-что бесценное: мужской характер, привычку повиноваться и приказывать. Вооруженный таким образом, он выходит в мир и вносит достойный мужчины вклад в покорение Земли, в управление ее дикими народами [в число которых для составителей этого текста, совершенно очевидно, входили и его адресаты – иранцы – М.Д.] и в строительство империи…, вполне сознавая собственные добродетели и очень мало – собственные слабости» [182].

Формулой частных школ было «единогласие, проистекающее из подавления индивидуальности, избыток классового чувства и отсутствие духовных ценностей, а также антиинтеллектуализм, жестокость и отвращение к работе». Они создавали (а во многом создают и по сей день) «несведущих и часто жестоких снобов, единственное занятие которых – защита высших слоев», «вождей империи, верящих в свою миссию и не анализирующих её» [256]. Им был доступен «только один критерий – интересы правящего слоя Англии» [352]; в частности, система их подготовки попросту «запрещала имущим сочувствовать беднякам» [263] – даже своей собственной расы (таким образом, даже нацистская система подготовки элиты была значительно демократичней английской).

Уже после Первой мировой войны частные школы продолжали готовить администраторов для «жесткого контроля… над… более слабыми и отсталыми расами» – и над самими англичанами, которые в массе своей воспринимали свою вышедшую из частных школ элиту выше себя подобно тому, как самих себя ставили неизмеримо выше туземцев. Директор Винчестера в 1911–1934 годах Монтегю Дж. Рэндалл считал «предназначением» своих выпускников «обслуживать низшее отродье, управляя им» [262].

В результате даже после Второй мировой войны в уже фактически рассыпавшейся империи отмечалось, что даже ученики (что уж говорить о выпускниках!) частных школ «проявляют неприступную надменность. Итон прививает своим ученикам чувство превосходства, преувеличенное почтение к авторитету» [256].

Понятно, что подобное воспитание по необходимости носило предельно жестокий характер. В том же Итоне ещё в 1864 году ученики низшего ранга «были низведены до положения забитых рабов… были вынуждены подчиняться издевательским обычаям под угрозой ударов и пинков. Что бы ни позволил себе высший по рангу по отношению к низшему – всё получало одобрение»… причём не только других учеников… но и самой администрации школы [294].

Первое расследование фактического рабства в частных школах и поощрения насилия в их среде [130] было проведено лишь в 1930 году после получившего огласку самоубийства ученика… однако и тогда в прессе выступило больше защитников этой системы… чем её критиков [256]. – ведь приучение к привычке «безропотно соглашаться» с любыми решениями власти и «сносить несправедливость молча» (вполне соответствующей взглядам Гитлера того времени) было попросту бесценно при закалке и натаскивании будущих властителей мира.

130

Хьюстон Стюарт Чемберлен… английский идеолог фашизма… убедивший Гитлера в его избранности… с искренним ужасом вспоминал первую частную школу… в которой он учился… как «ад кулачного права» («никогда больше не переносил я таких страданий») [185].

Психологическое и физическое запугивание целыми поколениями служили ключевыми инструментами формирования личностей строителей империи… буквально вколачивая в них… что быть слабым – значит быть несчастным… а «горе побежденным» – не просто единственно нормальный принцип поведения… но универсальный естественный закон природы и человеческого общества [332]. Представители английской элиты прочно усваивали в частных школах «аристократический принцип устройства природы». «извечное верховенство силы и физической крепости»… который позже проповедовал Гитлер и который столь эффективно воспитывал жестокость.

Представления об абсолютном приоритете грубой силы… её ничем не ограничиваемый и при этом демонстративный культ прекрасно выражен в поучении настольной для многих поколений английской молодежи книги: «Если ты проигрываешь в споре, не раздумывай: может быть, победители… правы, – и тем более не признавай поражения. Дай им как следует – или заставь поднять руки» [225].

Эти идеи и принципы стали общественной нормой Британской империи задолго до возникновения немецкого нацизма. Призывы Гитлера к решению споров кулаками и его искреннее негодование из-за неготовности немецких офицеров пускать их в ход (равно как и из-за неприемлемого для него гуманизма германской элиты) вполне соответствовали духу и практике английских частных школ [324].

Воспитание в этих школах представляло собой «систему организованной жестокости», которая длительными истязаниями или как минимум глумлением «атрофирует любые эмоции или гуманные чувства», формируя «холодность и бесчеловечность благовоспитанного англичанина». А «муштра и наказания, которые ему пришлось снести, вымещаются потом на покоренных расах» [256].

«Барьеры, созданные невежеством и страхом, привели расу господ к неврозу расовой ненависти, сравнимому лишь с маниакальным антисемитизмом фашистской Германии… к садистскому отношению к индусам со стороны офицеров… Огромную долю ответственности за эти зверства несет британская система частных школ» [296].

Британские элиты хорошо ощущали, что империя держится прежде всего «на самозабвенном повиновении высшим по рангу» (которое столь жестоко закладывалось в приравненных к туземным рабам учеников начальных классов частных школ) [256]). В его рамках свобода (и то понимаемая строго в рамках утилитаризма, определяющего моральную ценность поступка исключительно его пользой) существует «лишь для тех, кто достоин её» и «однороден», то есть относится к избранным расе и социальному слою [179].

Слепое массовое подчинение тоталитарной по сути дисциплине делало «авторитет… всеобщим [а точнее, единственным] принципом мышления». Ключом к социальному успеху в Англии уже середины XIX века было проповедуемое несколько позже Гитлером понимание того, что «авторитет составляет самую прочную основу веры, готовность верить – благо, склонность к сомнению – зло, а скепсис – грех…, и… если достаточно авторитетное лицо провозглашает, что надо верить, то для здравого смысла места уже не остается» [224].

В рамках беспрекословного и безусловного следования авторитету (принцип которого вполне соответствовал принципу «фюрер всегда прав») самое позднее с 1870 года «в качестве ведущего принципа в воспитании английской элиты прочно утвердилось “мускулистое христианство”» [280], для которого само мышление, само проявление разума и чувства, когда-то ставшее фундаментом новой веры – христианства, воспринималось в лучшем случае как нелепая досадная помеха, как расточительное разбазаривание дефицитных жизненных сил. Талант (опять-таки в лучшем случае) высмеивался как «смешное» отклонение от нормы, все формы социального, нравственного и культурного своеобразия подавлялись беспощадно, главной – и успешно решаемой – задачей было обеспечение одинаковости выпускников [224].

Ещё задолго до рождения Гитлера имперский реформатор частных школ Арнольд искренне гордился тем, что его ученики почти не «отягощены грузом культуры и не имеют идей» и высказывал опасения, что «поощрение интеллекта может погубить гораздо более важную вещь: характер». Директор частной школы Харроу Уэллдон истово поучал: «Есть вещи, которые лучше не знать. Невежество является счастьем. Безумие – быть мудрым» [256].

Стоит отметить, что мещанское неприятие знаний и размышлений глубоко укоренилось в Англии: ещё в 1798 году был издан роман «Опасности философии», героиня которого сошла с ума и погибла в результате одного лишь выслушивания философских доводов [322].