Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса

Однако данная конструкция являлась принципиально нежизнеспособной (что хорошо понимали представители финансового капитала, на которых в конечном итоге опирался Черчилль при всей своей внешней брутальности), так как объективная тяга капитала к расширению своего операционного пространства неизбежно сломала бы её, просто чуть позже. При этом вполне очевидный уже в то время процесс деградации Британской империи делал её заведомой и объективной жертвой неминуемого слома этой умозрительной системы.

С геостратегической точки зрения поражение попытки создать Великогерманию за счет превращения Советского Союза в германский аналог Индии, – пусть даже и с последующим демонтажом Британской империи в интересах двух других победителей с формированием ещё менее устойчивой, чем трехполюсная, биполярной системы и подчинением Англии США (пусть и далеко не полным, как мы видим по нынешней англо-американской подковерной конкуренции), – представлялось значительно более комфортным для Англии. Она в любом случае теряла свою империю, однако в этом, реализовавшемся варианте мировой истории ей удавалось сохранить ореол моральной правоты победителя абсолютного мирового зла, что поддерживало её внутреннюю стабильность и существенно сокращало внешние издержки.

Однако Черчилль победил своих конкурентов не только по этой фундаментальной причине и далеко не только в силу личных бойцовских качеств. Победа Черчилля была обусловлена и его выступлением в качестве выразителя более традиционного, более привычного и именно потому более укорененного в элите и оказавшегося более сильным подхода. Им явилась обычная для Англии ориентация на всемерное поощрение взаимного истощения её континентальных конкурентов (а начиная с Семилетней войны – истощения её континентального конкурента при помощи стравливания его с трансконтинентальной Россией (см. пример 16)).

Интересно, что появление и укрепление США оказалось для носителей этой укорененной в сознании британской элиты стратагемы совершенной неожиданностью, внезапно переломившей в прямом смысле слова все её планы и представления в ходе не только в ходе Второй мировой войны, но и «великогоразворота» 1967–1973 годов (см. параграф 4.1).

Убедившись в полной невозможности достичь вожделенного соглашения с Англией, Гитлер принял решение завоевать её и посадить на престол лояльного ему короля Эдуарда VIII, пробывшего на престоле менее года (так что даже не успевшего короноваться) и отрекшегося от престола ради женитьбы в декабре 1936 года. Однако английские спецслужбы вовремя эвакуировали пронацистского монарха из Португалии, куда он с женой уехал с началом войны во Франции, но главное – воздушные бои над Англией оказались крайне тяжелыми, а возглавлявший военную разведку и контрразведку рейха британский агент Канарис качественно завысил боеспособность английской армии.

В результате 17 сентября 1940 года операция вторжения в Англию была отложена, а 12 октября окончательно отменена. Хотя бомбардировки продолжались до конца года (14–19 ноября были разбомблены Бирмингем и Ковентри, чьё имя стало нарицательным, а 29 декабря был нанесен значительный ущерб Лондону), они были призваны уже всего лишь замаскировать разворот Гитлера на Восток и его подготовку к нападению на Советский Союз.

10 мая 1941 года «наци № 2» Рудольф Гесс прилетел в Англию с предложением «от имени Гитлера» [238], практически соответствующим как краткосрочным вожделениям консерваторов, так и геополитической стратегии английской элиты: в обмен на гарантии сохранения и стабильности Британской империи тот требовал свободы действий в континентальной Европе («против большевизма» [162] ) [209].

162

Гитлер считал большой (и даже личной) удачей то, что Россия стала большевистской: по его представлениям, это обеспечивало ему легкое завоевание [119] «колосса на глиняных ногах». Будучи лицом и во многом мотором проекта социальной архаизации, он в принципе не был в состоянии осознать преимуществ модерна над архаикой.

Черчилль сумел перехватить Гесса, не дав ему возможности вступить в контакт с представителями прогерманского истеблишмента [163] . Хотя переговоры с Гессом продолжались вплоть до 18 июня 1941 года [94], Черчиллю «удалось заставить свой раздираемый разногласиями кабинет отказаться от “щедрого” предложения Рудольфа Гесса. Информация об этом была засекречена (отчасти и по сей день)» [80] для сохранения политической стабильности Англии: чтобы «защитить… высокопоставленных консервативных… политиков; репутация главных министров оказалась в опасности» [163].

163

Достижение такой договоренности не только привело бы к свержению Черчилля, но могло и привести к вступлению США в войну против Советского Союза на стороне англо-германского блока.

Ведь ещё в 1937 г. Рузвельт заявил, что в случае немецко-германского конфликта США придут на помощь жертве нападения, выступив против агрессора. «В апреле 1941 г. Конгресс США официально принял следующее решение: если Германия нападет на СССР, то помощь будет оказана СССР, если же СССР нападет на Германию или позволит спровоцировать себя на нападение, то США выступят на стороне Германии. Гитлер… знал об этом решении и пытался спровоцировать Сталина. Опасаясь, что, сговорившись, немцы и британцы, устроив провокацию, обвинят СССР в агрессии и, воспользовавшись этим для замирения, нанесут совместный удар по СССР, Сталин… инициировал знаменитое заявление ТАСС от 13 июня (опубликовано. 14 июня), выдержанное в миролюбивом тоне» [94] и адресованное прежде всего Рузвельту.

Ключевую роль сыграли, насколько можно судить, принципиальные разногласия, не давшие (наряду с волей Черчилля) сторонам договориться ещё в 1940 году. Тогда в ответ на мирные предложения Гитлера англичане под давлением своих финансистов выдвинули в качестве категорического условия их возможного принятия возврат Германии (со всеми захваченными в Европе территориями) в рамки единой англосаксонской финансовой системы [95], то есть фактически под власть лондонского Сити.

Понятно, что данное требование оказалось совершенно неприемлемым для крупного капитала Германии, не желавшего отдавать свою власть над континентом (и обеспечиваемые ею гарантированные прибыли) и идти в англо-американскую кабалу, и тем более для его цепных псов – нацистов, буквально заходившихся от животной ненависти к финансовым спекулянтам и воспринимавших их преимущественно в терминах «мирового еврейства».

При этом последующая политика Черчилля, направленная на локализацию военных столкновений с Германией и всемерное оттягивание открытия «второго фронта» (см. пример 12 и примечание 100), свидетельствует о принятии немецких предложений «по умолчанию», так как они соответствовали текущим интересам как Британии, так и Германии, – да ещё и укладываясь при этом в стратегический английский проект.

Важным шагом по натравливанию Гитлера на Советский Союз (не осуществленным, но запланированным англичанами) представляется бомбардировка бакинских нефтепромыслов, назначенная на 29 июня 1941 года [164] и отмененная отнюдь не сразу же после нападения Германии.

164

Англичане планировали масштабный удар, который должен был если и не стереть бакинские нефтепромыслы с лица земли, то, во всяком случае, полностью вывести их из строя на долгие месяцы. Для этого расположенные в пределах досягаемости Баку аэродромы модернизировались, на них (пользуясь завершением «воздушной битвы за Англию») перебрасывалось огромное количество бомбардировщиков. В частности, только на территории Сирии, подмандатной Франции, англичане сосредоточили около двух сотен только французских летчиков (менее 20 из которых потом перелетели в Советский Союз, став костяком эскадрильи «Нормандия – Неман»).

Советский Союз, в свою очередь, своевременно получил от своей разведки исчерпывающую информацию о подготовке этой операции и сосредоточил для защиты Баку кулак в несколько авиационных дивизий.

Грандиозное авиационное сражение сорвало только нападение фашистов на него.

Её официальная цель заключалась в лишении Германии и ее союзников устойчивых поставок нефти [154]. Однако в полном и гарантированном распоряжении Гитлера в случае нанесения такого удара оставались нефтяные поля Плоешти в Румынии, а вот Советскому Союзу заменить бакинскую нефть было нечем, поэтому на деле речь шла о подрыве именно его обороноспособности, а отнюдь не наступательного потенциала объединенной фашистами Европы.

При этом ограничение поставок нефти – в полной аналогии с отсечением милитаристской Японии от поставок американских нефтепродуктов, сделавшее неизбежным Перл-Харбор (что прекрасно понимал Рузвельт, санкционировав, хоть и не с первой попытки, эмбарго [18]), – было призвано, продемонстрировав немецкому руководству его уязвимость (в самом деле: сегодня ударили по Баку, а завтра – в случае непонятливости – могут и по Плоешти), подтолкнуть его к нападению на временно обессиленный Советский Союз.

Однако Гитлер упредил англичан, вернувшись в рамки их стратегии вполне самостоятельно – за буквально неделю до того момента, когда его планировали загнать в них столь драматичной акцией.

* * *

Разумеется, фашизм как историческое явление и, в частности, национал-социализм как одно из его течений, равно как и приход Гитлера к власти в Германии и его чудовищная политика вызваны огромным комплексом объективных и субъективных, системных и субъектных факторов, ни в малейшей степени не сводимых исключительно к влиянию британской политической культуры и тем более – к конкретным геостратегическим проектам английской элиты.

Немецкий нацизм был неизмеримо шире «дизраэлизма буйно помешанного германизма» и явился далеко не только «порождением немецкой англомании», как эмоционально оценивали его многие потрясенные его британскими истоками специалисты [313].

Не стоит забывать о том, что Гитлер явился порождением среди прочего и тотального морального упадка всей послевоенной континентальной Европы, лишь сильнее всего проявившегося во фрустрированной Веймарской Германии, и виртуозно оседлал надежды отнюдь не только английских, но и «черных» аристократических элит континентальной Европы (представителей которых попытались пустить «под нож» лишь под предлогом покушения 21 июля 1944 года).