Цивилизация страуса

– Никому я не мешал. Я вообще не местный, - похоже, Хомяк был очередным поклонником теории заговора и во всем видел происки зловещей закулисы.

– А откуда?

– Из криокамеры.

– А, - сказал Хомяк.
– Тот самый Гусев?

– Ну да.

Хомяк посмотрел на него повнимательнее.

– 'Вторая жизнь', значит? Та еще контора.

– Что ты о ней знаешь?

– насторожился Гусев.

– Лет пятнадцать назад их прихватили на незаконном сборе ДНК, - сказал Хомяк.
– Потом еще была какая-то история с анализами... Один из их учредителей на евгенике был повернут.

– О господи, - сказал Гусев.
– Евгеника-то тут причем? Они же вроде на крионике специализируются.

– Это только прикрытие, - убежденно сказал Хомяк.
– Вот смотри, крионика - это ведь очень дорого, да?

– Допустим.

– И знаешь, что самое странное? Прогресс вроде не стоит на месте, технологии развиваются, все должно становиться дешевле, и оно становится. Но только не крионика. Там как было очень дорого, так и осталось.

– И что из этого следует?

– Что они искусственно удерживают цены на свои услуги на высоком уровне, - сказал Хомяк.

– Зачем?

– Потому что это фильтр. Заморозку могут себе позволить только богатые и успешные, а они у этих самых успешных берут анализы, исследуют их ДНК, понимаешь? Они хотят вычленить ген, который за это отвечает.

– Чушь какая-то, - сказал Гусев.
– Ген, который отвечает за богатство и успех? Это антинаучно.

– Дурак ты, Гусев

– Не без этого;

– Ладно, с геном богатства, я, может быть, и загнул. В конце концов, деньги не всегда достаются достойным. Но все равно, там не все чисто. Вот они тебя для чего разморозили?

– Для рекламы, - сказал Гусев.
– Но, вообще-то, в этом вся суть. Тебя замораживают, а потом размораживают. Если тебя только замораживают, в этом нет никакого смысла. Кто будет платить за то, чтобы вечность пролежать в морозильнике?

– Ну-ну, - сказал Хомяк, разливая остатки водки.
– А тебе не кажется, что над нами кто-то проводит эксперимент? Над всеми нами? В смысле, над страной.

– Ты еще скажи, что с самого семнадцатого года. Который тысяча девятьсот.

– Не исключено, - сказал Хомяк.
– Ну, ты сам посмотри. Войны и революции у всех бывают, но потом какое-то время все ровно идет. А у нас? Как началось, так до сих пор закончиться не может. То революция, то война, то перестройка, то кризис. Мы одних только культов личности штук пять пережили.

– Это когда мы успели?

– А, - отмахнулся Хомяк.
– Ты ж все равно мне не веришь. Давай лучше выпьем.

– Давай.

Выпили. Тушенка кончилась, хлеба осталось еще полбатона.

Гусев блаженно откинулся на колченогом стуле и закурил. Хомяк смерил его неодобрительным взглядом, но промолчал.

– Часто здесь бываешь?
– спросил Гусев.

– Я тут живу.

– Почему?

– Потому что наверху люди, законы, общество и прочая ерунда, - сказал Хомяк.
– Настоящая свобода бывает только под землей.

Он открыл потайной лючок в полу, вытащил оттуда ноутбук, запитал его от провода, висящего на стене, второй провод, подозрительно похожий на оптоволокно, всунул в соответствующий порт.

– У тебя тут и интернет есть?

– А то ж, - с гордостью сказал Хомяк.
– Причем, настоящий интернет. Свободный. Без всяких ваших паспортов.

– Напрямую в сеть подрубился?

– Подрубился, - передразнил Гусева Хомяк.
– Много ты в этом понимаешь?

– Мало.

– А я - много, - сказал Хомяк.
– Я раньше в отделе информационной безопасности одной корпорации работал. Пока не выгнали.

– За что выгнали?

– Интересно стало, чего охраняю.

– И что там было?

– Да ерунда всякая. Конфиденциальная информация, полезная только для тех, кто в теме. Я прочитал и забыл, даже копировать не стал, а меня все равно выгнали. Еще и расписку взяли, что к конкурентам не пойду и вообще по профилю работать не буду.