Цивилизация страуса

– Чужие, - сказал Гусев. Он Березкина ни в чем не винил, но общее ДНК не делало их друзьями. Даже родственниками, по большому счету, не делало.
– Ладно, я тебя прощаю. Можешь идти.

– И все?

– А что еще?
– спросил Гусев.
– Если тебе этого для прощания мало, то будь осторожен, держи хвост пистолетом и так далее по списку.

Гусев закрыл дверь и даже не стал подсматривать в глазок, стоит ли там Березкин или уже ушел.

Это ему было совершенно неинтересно.

Глава двадцать вторая.

Первый канал, воскресный вечер, прайм-тайм, прямой эфир.

– Антон, вы до сих пор работаете дворником?
– лысина ведущего в свете софитов блестит так же ярко, как и лысина самого Гусева.

– Нет, на прошлой неделе я зашел на старое место работы и официально оттуда уволился. Так что теперь я обычный российский безработный.

Легкий смех и аплодисменты в зале.

– И чем вы планируете заняться теперь?

– Не знаю, - говорит Гусев.
– Я еще точно не решил.

– Но какие-то планы у вас же должны быть?

– Может быть, я вернусь к прежней профессии, - говорит Гусев.
– Конечно, мне придется кое-что подучить, закончить какие-нибудь курсы повышения квалификации, и кто-нибудь из работодателей будет настолько добр, что возьмет меня к себе стажером.

Снова смех, снова аплодисменты. Как же мало им надо...

– Приходите к нам на телевидение, - шутит ведущий.
– Нам всегда нужны толковые стажеры.

– Я обдумаю ваше предложение, - говорит Гусев.
– Но учтите, кофе я варю весьма паршивый.

Когда стихает очередной залп аплодисментов, ведущий делает серьезное лицо.

– В нашу редакцию поступила информация, что как минимум две политические партии предложили вам вступить в их ряды. Не расскажете нам, какие это были партии и что вы думаете об их предложениях?

– Я их отверг, - говорит Гусев.
– А что это были за партии... Я думаю, вы и сами это прекрасно знаете. Вашему отделу информации может позавидовать и ЦРУ.

– Но почему отвергли, Антон? В своих прежних интервью и на страничках своего блога вы ясно давали понять, что вам многое не нравится в нашем мире, и, возможно, принадлежность к какой-либо политической партии способна помочь вам что-то изменить. Так почему нет?

– Потому что этим партиям нужен не я, а моя медийная значимость. Им на самом деле все равно, что я думаю, главное, что меня узнают на улицах. Я боюсь, что если я примкну к какому-нибудь политическому течению, мне придется транслировать уже не свои, а их мысли. И вы знаете, я изучил их политические программы, и не нашел ни одной, которая бы меня полностью устраивала.

– Так что же делать?
– с искренней озабоченностью на лице спрашивает ведущий.

– Наверное, мне стоит основать свою собственную партию, - говорит Гусев.
– Или политическое движение, или общественный фонд, я пока окончательно не решил.

С названием вроде 'идущие к черту', думает он при этом, но вслух сию мысль не озвучивает.

– И как далеко вы планируете зайти?

– Пока не могу сказать, - говорит Гусев.
– Но мне кажется, что низкий прицел брать не стоит, и если уж ты встал на эту дорогу, то должен пройти ее до конца. Хотя бы попытаться.

– До самого конца?
– уточняет ведущий. В его глазах Гусев видит ликование - еще бы, прямо сейчас, в прямом эфире, в его студии рождается маленькая политическая сенсация.
– До самого верха?

– Президент Гусев, почему бы и нет?
– говорит Гусев.
– Вы бы проголосовали?

– Я бы - да!

Студия взрывается аплодисментами.

Гусев вышел из телецентра на парковку и закурил.

На улице шел снег, его машину, оставленную здесь всего пару часов назад, слегка подзанесло. Снег кружился в свете фонарей, снег хрустел под ногами, когда Гусев шел к своему седану, снег ложился на кряжистую фигуру немолодого мужчины, ждавшего Гусева у его машины.

Мужчина был коротко стрижен, одет в коричневую кожаную куртку, синие джинсы и армейские ботинки. Гусев насторожился и сунул руку в карман.

– Не дергайся лишний раз, - сказал мужчина низким смутно знакомым Гусеву голосом.

– Нет смысла?
– уточнил Гусев. Большой палец уже лежал на предохранителе 'беретты'.

– Нет необходимости. Я Тунец, - мужчина протянул правую руку, они обменялись рукопожатием.

Наверное, именно таким его себе Гусев и представлял. Большим, основательным, надежным.

– Я пытался тебя найти.

– Меня невозможно найти, если я этого не хочу, - сказал Тунец.
– А когда я хочу, тогда я нахожу сам. Я рад, что ты уцелел, Гусев.

– Аналогично. Ты за деньгами?

Тунец покачал головой.

– К черту деньги, - сказал он.
– Я поговорить.