Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф
Шрифт:
«Какая прелесть! – Виктор задумчиво взглянул на мутную лужицу, оставленную на газете, и вдруг поймал себя на мысли, что восхищён мужеству котят: «Только лишь эти чудаки могут решиться на такой завидный поступок: взять и запросто помочиться на сильных мира сего…».
Потом раздумья Виктора перенеслись на собак: «А вот эти – совсем как мы: разные и друг на друга не похожие. Одни – мрачно-молчаливые или глуповато-шумливые, другие – услужливо виляющие хвостиком или охотно обнажающие грозные клыки; иногда попадаются сладкие романтики с масленичными глазками, а ещё такие,
Виктор подумал об Анне и о поиске нового жилья.
По скучным окнам зданий бегали солнечные зайчики, и Виктор, угрожающе направив в их сторону указательный палец, тихо прокричал: «Пиф-паф!». Но зайчики не умирали. Тогда Виктор направил на них два указательных пальца, но «выстрел» не состоялся – отвлёк сигнал автомобиля.
– Как проехать в Димону? – спросил водитель. На нём была белая кепка с широкими полями.
Виктор объяснил.
– Надо же!.. – водитель скосил злобный взгляд на сидящую рядом девушку.
– Счастливого пути! – сказал Виктор.
Взревел мотор.
– Эй, земляк, – просунув голову в окно, прокричала девушка по-русски, – не узнал?
– Нет! – признался Виктор.
– А ты расслабься!
– Ну, расслабился…
– Ведь ты из Вильнюса?
– Точно!
– Я сразу узнала. Ты стихи читал у нас…
– У вас?
– В детдоме над рекой. Вас было трое…
– Было дело… – сказал Виктор. – Нас от школы посылали… По разным объектам…Как живётся?
– Потихоньку! Как же ещё жить?
– Можно в припрыжку! – объяснил Виктор.
– В припрыжку живёт лошадь, – сказала девушка, – или тот, кто блохой укушенный…
Водитель выключил мотор, закурил сигарету и, явно подчёркивая чувство брезгливости, вызванное, видимо, звучанием непонятной ему речи, стал разглядывать Виктора в упор. Взгляд Виктор выдержал, пытаясь угадать, кто перед ним: удав или козлик.
– Он – кто? – спросил Виктор у девушки.
– Близкий знакомый.
– Насколько близкий?
– На расстоянии пушечного выстрела, – ответила девушка.
Виктор кивнул.
– Теперь мы не в Вильнюсе, а тут… – сказала девушка. – Как тебе тут?
– Отлично!
– Врёшь, наверно?
– А тебе как?
– Терпимо… – девушка пожала плечами. – В Димоне у меня знакомая… Вот, к ней этого аборигена-козла везу… Лоток у него в Кирьят-Гате… Соленья, шварма и всякое такое…
Виктор взглянул на водителя: широкоплечий мужчина лет сорока с кирпично-красным лицом и огромным животом. Просунув в раскрытое окно голову, он громко сопел, а его лицо было покрыто пятнами недоверия и тревоги.
«Отчего это у него?» – подумал Виктор, но поймал себя на мысли, что в последние недели он и сам поглядывает на окружающих с некоей долей недоверия и тревоги.
– Это нормально! – вырвалось у Виктора.
Не выпуская изо рта сигарету, водитель опасливо огляделся по сторонам и сквозь зубы процедил:
– Что-то не понял…
Виктор улыбнулся.
– Нормально, – повторил он, – всё нормально!
– Оставь
ты его, – сказала девушка, – пускай себе пасётся…– Весёлая ты! – сказал Виктор.
– А тебе кто мешает?
Виктор молча развёл руками.
– Не бери в голову, – сказала девушка.
– Ладно!
– Моя приятельница говорит: «Не бери в голову, бери куда надо!..»
– Замечательная у тебя приятельница, – Виктор вдруг рассмеялся.
– Ты чего? – спросила девушка.
– Прости! – с трудом подавляя смех, сказал Виктор. Ему вспомнился Дулько, его сменщик с заправочной станции, который любил повторять: «Если женщина отдаётся мужчине за деньги, выходит, она вовсе не подарок!»
– Ты чего? – повторила девушка.
– Ценная у тебя приятельница, – сказал Виктор.
– Ну, да…Сунь-и-вынь зовут.
– Китаянка, что ли?
Девушка весело покачала головой:
– Кореянка…Умница… На днях сказала, что очень скоро, с Божьей помощью, в Димоне осядет сотня-две приличных клиентов. Солидная прибыль…
– Чего так?
– Газеты читаешь?
– А что?
– Завтра правительство сотрёт Гуш-Катиф в пыль, ну и…
Отступив на полшага в сторону, Виктор проговорил:
– Не дождутся! Ни правительство, ни твоя знакомая…А тебе удачи!
– И тебе! – отозвалась девушка.
Сплюнув окурок на землю, водитель торопливо крутанул ключ зажигания. Машина, словно испуганная коза, сорвалась с места.
«У Анны вещи заберу послезавтра», – решил Виктор.
Прислонившись к стене кирпичного сарая, стоял старик-бедуин и жевал лепёшку.
– Мир тебе! – сказал Виктор.
Продолжая жевать, бедуин приподнял голову.
– День отработал? – спросил Виктор.
– А ты?
– Моя работа ночная!
Бедуин достал изо рта то, что осталось от лепёшки, и засмеялся.
– Ты чего? – спросил Виктор.
Бедуин не ответил. Только рот прикрыл.
Виктор прошуршал газетой.
– Правительство хочет, чтобы мы завтра убрались из Гуш-Катифа… Что ты на это скажешь?
Бедуин молчал.
– Наше правительство нас прогоняет…
Бедуин вернул остаток лепёшки в рот.
Виктор спросил:
– Как тебе такое?
Бедуин жевал лепёшку.
– Прогоняет правительство! – повторил Виктор.
Бедуин жевал лепёшку, закрыв глаза.
– Тебе понятно, о чём я говорю?
Бедуин не ответил.
«Уж он-то понимает!» – подумал Виктор и спросил:
– Почему молчишь?
Бедуин приоткрыл беззубый рот и виновато улыбнулся.
– Жуй, папаша, питайся! – сказал Виктор и побрёл дальше.
С верхнего этажа жёлтого здания неслась песня «Эцли ха-коль бесэдэр» [1] , и Виктор, взглянув на распахнутое окно, подумал: «Кажется, на землю уже сошла благодать, осталось лишь, чтобы к нам и справедливость опустилась…».
1
Со мною всё в порядке. (ивр.)